— Тоже мне, проблема — мамаша стервой оказалась. Он просто мою бывшую тещу не видел. С жиру, паразиты, бесятся в своей Дании. Вот кантовался бы Гамлет в России, остался бы здесь без работы, тогда бы я и послушал его монологи».
— Хлэбни россольчику — полегчает, — посоветовал Поддавал-пил и поставил перед майором пивную кружку, наполненную мутной отвратительно выглядящей жидкостью.
Тарасик отошел к стойке бара и через минуту вернулся со стаканом красного вина.
— А мне? — обиженно спросил Паша.
— А тоби — рассол, — безжалостно отрезал Тарас. — Инакше до хаты не добэрэшься.
— А хрен ли мне до нее добираться? — шмыгнул носом майор и с отвращением отхлебнул тошнотворно соленое пойло. — Кончился Паша Зюзин. Был человек — и нет. Как говорится, вышел в расход.
— Добрэ, хлэбни трошкы, — не выдержал Пашиных страданий Поддавал-пил и пододвинул ему опустошенный на три четверти стакан. — Ничего страшного — з роботы турнулы. Якэ цэ горэ? 3 одной погнали, на другую приймут.
— Да на какую другую? — вскинулся Паша. — Где же я еще, ничего не делая, такие бабки буду загребать? Такой лафы, как в ГИБДД, даже в мафии нет.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Тарасик. Из сострадания к пьяному майору Поддавал-пил перешел на нелюбимый русский язык. — Мало ли работы на свете? Да хоть бизнесом займись.
— К-каким еще бизнесом? Я ж ничего делать не умею!
— И шо? Ты не умеешь — зато я умею. Общество с тобой создадим.
— Общество? — опешил Паша. — Т-тайное, что ли?
— Та ни, зачем тайное? Акционерное. С неограниченной ответственностью.
— С неограниченной? — Зюзин икнул и мучительно задумался. — Как это — с неограниченной?
— А вот так! — Тарасик с азартом хрястнул кулаком по столу. — Пельменное акционерное общество. Не хрен мне все на дирекцию вкалывать. На себя буду работать, а то Регинка совсем достала: почему, мол, все пельмени разные, чего это из них кошачья шерсть торчит.
— А п-почему из них кошачья шерсть торчит? — заинтересовался майор.
— Ой, теперь и ты туда же! — обиделся Поддавал-пил. — Ну, торчит себе и торчит, кому какая разница? Подумаешь, кошку однажды поленился ободрать. Главное — мы с тобой бизнесменами станем. Разбогатеем на пельменях — и в Америку укатим, а там, глядишь, через годик-другой и вовсе миллионерами заделаемся.
— Н-ну, не знаю, — вздохнул Паша. — Пельмени, это, конечно, хорошо, но тяжело. Одно дело — махнул палкой, иномарку остановил, баксы в карман сунул — и все дела. С пельменями сложней — ведь их сначала сделать, а потом продать нужно. А уж когда я в отделе на правах сидел, так вообще был рай: подписал бумажку — четыреста баксов в карман. Еще бумажка — еще четыреста баксов. Конечно, кое с кем делиться приходилось, но все равно: подписал бумажку — четыреста…
— Придумал! — прервав ностальгические воспоминания майора, восторженно подпрыгнул на месте Тарасик. — Ай да я! Идея прямо-таки на миллион!
— Ч-четыреста баксов, — майор со слезами на глазах продолжал предаваться ностальгическим воспоминаниям.
— Да что ты заладил, как попугай: четыреста баксов, четыреста баксов! Будет тебе и четыреста баксов, и пятьсот, и шестьсот, и шесть тысяч будет… Ты лучше послушай, что я тут сообразил. Сержантов твоих с работы вроде не выгнали?
— Нет, — покачал головой Зюзин. — С-сержантов не выгнали, а в-вот меня…
— Да не ной ты! Врубайся лучше в фишку: мы будем толкать пельмени около твоего поста ГИБДД. Только представь: твои орлы тормозят иномарки, дерут с них штрафы, а мы водилам в нагрузку в добровольно-принудительном порядке пельмени впариваем. По специальным, между прочим, расценкам! Заартачатся — права отберем.
Опальный майор, забыв о своих страданиях, изумленно уставился на Тараса.
— Да что там один пост! С твоими связями мы опельменим все посты ГИБДД Москвы и Московской области, а потом, может, и всей России. Я даже название для нашей продукции придумал: «пельмени дорожно-самостийные Тарасо-Зюзинские».
— Ну, дорожные — это понятно. А почему самостийные? — уточнил слегка протрезвевший от потрясения Паша.
— Потому что Украина самостийная, — назидательно пояснил Поддавал-пил. — Даже находясь на чужбине, нельзя забывать о родине.
— Логично, — согласился Зюзин.
— Вот и гарно, — обрадовался Тарас. — А шоб ты не кис, прямо сейчас и начнем.
— Что начнем?
— Как что? Пельменями торговать!
— А где же их взять-то, пельмени?
— Тоже мне, проблема! Магазин сейчас закроют, один сторож Хрум тут останется. Как заснет, а засыпает он сразу, я из морозильника ящик пельменей и позаимствую.
— Украдешь, что ли?
— Можно и так сказать.
Зюзин осуждающе покачал головой:
— Нехорошо это — у своих красть!
— Удивляешь ты меня, майор, — укоризненно вздохнул Поддавал-пил. — Вот скажи мне, зачем существуют «гиббоны»? Чтобы фраеров на колесах чистить. Осуществлять, так сказать, естественный отбор денег у населения. Разве не так?
— Так, — согласился Зюзин.
— А торговля существует для того, чтобы воровать. Как говорится, кто чем знает, тем хлеб и добывает. Если кто в торговле не ворует, знаешь, кто он?
— Кто?
— Пенек в пальто, вот кто. Усек?
— Усек, — покорно согласился Паша. — Только сегодня на пост ехать нельзя. Сержанты мои после нахлобучки у начальства еще в себя не пришли, да и проверка может нагрянуть. Придется выждать хотя бы неделю.
— Да что нам ждать! Нельзя на пост — рванем на Киевский вокзал, там товар расхватывают — на раз. Заодно и торговать поучишься.
— Торговать? — смутился майор. — Что, прямо сейчас?
Тарас посмотрел на часы и покачал головой:
— Сейчас не получится. Хрум заснет не раньше, чем через сорок минут. Вот тогда и поедем.
* * *
— Пельмени дорожно-самостийные, Тарасо-Зюзинские, хватай-налетай, в темпе разметай! — хрипло крикнул Паша Зюзин в разбавленную жидким светом фонарей липкую осеннюю темноту.
Поддавал-пил, наблюдающий на расстоянии за торговым дебютом бывшего «гиббона», кивнул смущенному майору и одобрительным жестом поднял вверх большой палец.
Противный колючий ветер сек лицо мелкими дробинками снежинок. Несмотря на позднее время, мимо деловито и безучастно сновал типичный вокзальный люд — бабки с неизменными тележками, лица кавказской национальности в вытянутых на коленках спортивных штанах, воняющие мочой бомжи, костлявые цыганки в длинных засаленных юбках, граждане, спешащие к электричкам.
— Что это они все разного размера? — склочно осведомилась толстая бабища в бордовом китайском пуховике, подозрительно взирая на пакет с продукцией Тараса. — И скособоченные какие-то, словно их корова жевала.
— Это особый сорт, — нашелся майор. — Пельменное ассорти. А что форма и размер разные — так это специально разработанный эксклюзивный дизайн, разбивающий оковы обыденного однообразия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Хлэбни россольчику — полегчает, — посоветовал Поддавал-пил и поставил перед майором пивную кружку, наполненную мутной отвратительно выглядящей жидкостью.
Тарасик отошел к стойке бара и через минуту вернулся со стаканом красного вина.
— А мне? — обиженно спросил Паша.
— А тоби — рассол, — безжалостно отрезал Тарас. — Инакше до хаты не добэрэшься.
— А хрен ли мне до нее добираться? — шмыгнул носом майор и с отвращением отхлебнул тошнотворно соленое пойло. — Кончился Паша Зюзин. Был человек — и нет. Как говорится, вышел в расход.
— Добрэ, хлэбни трошкы, — не выдержал Пашиных страданий Поддавал-пил и пододвинул ему опустошенный на три четверти стакан. — Ничего страшного — з роботы турнулы. Якэ цэ горэ? 3 одной погнали, на другую приймут.
— Да на какую другую? — вскинулся Паша. — Где же я еще, ничего не делая, такие бабки буду загребать? Такой лафы, как в ГИБДД, даже в мафии нет.
— Ну, не знаю, — пожал плечами Тарасик. Из сострадания к пьяному майору Поддавал-пил перешел на нелюбимый русский язык. — Мало ли работы на свете? Да хоть бизнесом займись.
— К-каким еще бизнесом? Я ж ничего делать не умею!
— И шо? Ты не умеешь — зато я умею. Общество с тобой создадим.
— Общество? — опешил Паша. — Т-тайное, что ли?
— Та ни, зачем тайное? Акционерное. С неограниченной ответственностью.
— С неограниченной? — Зюзин икнул и мучительно задумался. — Как это — с неограниченной?
— А вот так! — Тарасик с азартом хрястнул кулаком по столу. — Пельменное акционерное общество. Не хрен мне все на дирекцию вкалывать. На себя буду работать, а то Регинка совсем достала: почему, мол, все пельмени разные, чего это из них кошачья шерсть торчит.
— А п-почему из них кошачья шерсть торчит? — заинтересовался майор.
— Ой, теперь и ты туда же! — обиделся Поддавал-пил. — Ну, торчит себе и торчит, кому какая разница? Подумаешь, кошку однажды поленился ободрать. Главное — мы с тобой бизнесменами станем. Разбогатеем на пельменях — и в Америку укатим, а там, глядишь, через годик-другой и вовсе миллионерами заделаемся.
— Н-ну, не знаю, — вздохнул Паша. — Пельмени, это, конечно, хорошо, но тяжело. Одно дело — махнул палкой, иномарку остановил, баксы в карман сунул — и все дела. С пельменями сложней — ведь их сначала сделать, а потом продать нужно. А уж когда я в отделе на правах сидел, так вообще был рай: подписал бумажку — четыреста баксов в карман. Еще бумажка — еще четыреста баксов. Конечно, кое с кем делиться приходилось, но все равно: подписал бумажку — четыреста…
— Придумал! — прервав ностальгические воспоминания майора, восторженно подпрыгнул на месте Тарасик. — Ай да я! Идея прямо-таки на миллион!
— Ч-четыреста баксов, — майор со слезами на глазах продолжал предаваться ностальгическим воспоминаниям.
— Да что ты заладил, как попугай: четыреста баксов, четыреста баксов! Будет тебе и четыреста баксов, и пятьсот, и шестьсот, и шесть тысяч будет… Ты лучше послушай, что я тут сообразил. Сержантов твоих с работы вроде не выгнали?
— Нет, — покачал головой Зюзин. — С-сержантов не выгнали, а в-вот меня…
— Да не ной ты! Врубайся лучше в фишку: мы будем толкать пельмени около твоего поста ГИБДД. Только представь: твои орлы тормозят иномарки, дерут с них штрафы, а мы водилам в нагрузку в добровольно-принудительном порядке пельмени впариваем. По специальным, между прочим, расценкам! Заартачатся — права отберем.
Опальный майор, забыв о своих страданиях, изумленно уставился на Тараса.
— Да что там один пост! С твоими связями мы опельменим все посты ГИБДД Москвы и Московской области, а потом, может, и всей России. Я даже название для нашей продукции придумал: «пельмени дорожно-самостийные Тарасо-Зюзинские».
— Ну, дорожные — это понятно. А почему самостийные? — уточнил слегка протрезвевший от потрясения Паша.
— Потому что Украина самостийная, — назидательно пояснил Поддавал-пил. — Даже находясь на чужбине, нельзя забывать о родине.
— Логично, — согласился Зюзин.
— Вот и гарно, — обрадовался Тарас. — А шоб ты не кис, прямо сейчас и начнем.
— Что начнем?
— Как что? Пельменями торговать!
— А где же их взять-то, пельмени?
— Тоже мне, проблема! Магазин сейчас закроют, один сторож Хрум тут останется. Как заснет, а засыпает он сразу, я из морозильника ящик пельменей и позаимствую.
— Украдешь, что ли?
— Можно и так сказать.
Зюзин осуждающе покачал головой:
— Нехорошо это — у своих красть!
— Удивляешь ты меня, майор, — укоризненно вздохнул Поддавал-пил. — Вот скажи мне, зачем существуют «гиббоны»? Чтобы фраеров на колесах чистить. Осуществлять, так сказать, естественный отбор денег у населения. Разве не так?
— Так, — согласился Зюзин.
— А торговля существует для того, чтобы воровать. Как говорится, кто чем знает, тем хлеб и добывает. Если кто в торговле не ворует, знаешь, кто он?
— Кто?
— Пенек в пальто, вот кто. Усек?
— Усек, — покорно согласился Паша. — Только сегодня на пост ехать нельзя. Сержанты мои после нахлобучки у начальства еще в себя не пришли, да и проверка может нагрянуть. Придется выждать хотя бы неделю.
— Да что нам ждать! Нельзя на пост — рванем на Киевский вокзал, там товар расхватывают — на раз. Заодно и торговать поучишься.
— Торговать? — смутился майор. — Что, прямо сейчас?
Тарас посмотрел на часы и покачал головой:
— Сейчас не получится. Хрум заснет не раньше, чем через сорок минут. Вот тогда и поедем.
* * *
— Пельмени дорожно-самостийные, Тарасо-Зюзинские, хватай-налетай, в темпе разметай! — хрипло крикнул Паша Зюзин в разбавленную жидким светом фонарей липкую осеннюю темноту.
Поддавал-пил, наблюдающий на расстоянии за торговым дебютом бывшего «гиббона», кивнул смущенному майору и одобрительным жестом поднял вверх большой палец.
Противный колючий ветер сек лицо мелкими дробинками снежинок. Несмотря на позднее время, мимо деловито и безучастно сновал типичный вокзальный люд — бабки с неизменными тележками, лица кавказской национальности в вытянутых на коленках спортивных штанах, воняющие мочой бомжи, костлявые цыганки в длинных засаленных юбках, граждане, спешащие к электричкам.
— Что это они все разного размера? — склочно осведомилась толстая бабища в бордовом китайском пуховике, подозрительно взирая на пакет с продукцией Тараса. — И скособоченные какие-то, словно их корова жевала.
— Это особый сорт, — нашелся майор. — Пельменное ассорти. А что форма и размер разные — так это специально разработанный эксклюзивный дизайн, разбивающий оковы обыденного однообразия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44