все пилигримы подвергались серьезной опасности с тех самых пор, как покинули Европу, и привыкли смотреть ей в лицо.
Он любил жену. И все же ему было бы легче, если бы с ней не приходилось разговаривать. Другие даже не пытались делать вид, что прислушиваются к женским советам. Но тогда их брак потеряет всякий смысл. Лучшие труверы Запада собрались в их войске. Они воспевали любовь с не меньшим пылом, чем войну, однако это была совсем не та любовь, которая соединяет мужа и жену. В мире, где браки заключаются родителями по денежным или дипломатическим соображениям, любовь превращалась в нечто неосязаемое. Куртуазность требовала от мужчин соблюдения определенных правил политеса. Они должны были поклоняться женщине как неземному существу, а супружеские пары строили свои отношения так, чтобы не нарушать уединение друг друга. Рожер же весь день скакал рядом с женой, ночью делил с ней ложе и не отходил от нее ни на шаг. Жизнь была бы куда легче, если бы Анна на время онемела.
* * *
Чем ближе становилась Антиохия, тем медленнее продвигались паломники. Дорога становилась все круче. Поступили донесения, что впереди стали появляться турецкие всадники, и Рожеру вместе с другими рыцарями — теми, кто успел обзавестись местными лошадьми, — пришлось отправиться в авангард. Их прозвали «туркополами», или «турецкими жердями», потому что владельцам низкорослых турецких лошадок волей-неволей приходилось сражаться на местный манер: щиты и копья они оставляли в обозе и везли с собой лишь короткие луки. Рыцари не умели стрелять назад или вбок, как это делали турки, но их доспехи были непробиваемы для стрел, а враг, не понимая этого, держался на почтительном расстоянии.
Войско стало многочисленнее, чем раньше. К колонне пехоты примкнуло много местных христиан, а из Киликии, покрывшейся сетью гарнизонов графа Танкреда, выходили небольшие группы оказавшихся лишними рыцарей и арбалетчиков и быстро догоняли неспешно передвигавшихся паломников. Даже от Балдуина, создавшего и наполовину покорившего графство Эдесса, то и дело прибывали люди. Приближалась решающая битва, и каждый пилигрим пытался встретить ее во всеоружии.
На закате девятнадцатого октября Рожер возвращался в лагерь. Весь день впереди на безопасном расстоянии маячили турецкие всадники. Рыцарей сменили пикеты местных христиан, и «туркополы» получили передышку до завтра. Анна уже выбрала местечко для ночлега, и он быстро разыскал ее разведенный неподалеку от кухни и укрытый от ветра костер. Когда он спешился, кто-то из толпы окликнул его по имени. Это оказался кузен Роберт собственной персоной. Он был одет в длинную тунику из красного шелка и прямо-таки мучился от самодовольства.
— Здравствуй, братец! — ответил довольный Рожер. Он был рад увидеть знакомое лицо в шумной, безымянной толпе. Но когда они обнялись, юноша постарался сдержать свой порыв. Он завидовал Роберту, бросившему войско ради собственной корысти, и презирал его за это. Забыв, что сам готов был присоединиться к нему и только потом вспомнил о необходимости выполнить свой долг, он решил держаться с отступником сухо, но голос выдал его волнение. — Добро пожаловать, кузен. Что за прекрасная туника и как она тебе к лицу! Вижу, голодать вам не приходилось. Но и я получил кое-что от этого похода. Госпожа де Бодем, могу я представить вам моего итальянского кузена, Роберта де Санта-Фоска? Роберт, это госпожа Анна де Клари, моя жена.
Роберт по-братски поцеловал ее в щеку.
— Как чудесно, госпожа, встретить прекрасную даму в этих безлюдных пустынях! Вы должны рассказать мне о своих приключениях. Будем говорить по-французски или вы предпочитаете итальянский? — Анна слегка нахмурилась, пытаясь понять его скороговорку. — Ах, вы родом из Прованса, страны поэтов? Ну что ж, я немного говорю и по-вашему. Рожер, как же ты общаешься с женой? Или ты ее безмолвный и суровый повелитель?
Он наступил брату на больную мозоль. Многие северные французы говорили на лангедокском наречии, изысканном языке любви и поэзии, и Рожер ощущал недостаток воспитания каждый раз, когда не мог понять какую-нибудь цветистую фразу; но жена была обязана изучить язык мужа. чтобы не оставаться в стороне от разговора, он перешел на медленный, но правильный северофранцузский.
— У нас не было приключений. Мы оставались с войском, а это означало тяжелый поход и скудную пищу. Расскажи нам лучше о графе Танкреде и о том, как ты раздобыл эту шелковую тунику. Ведь пока мы пробирались через эти холмы, ты завоевывал графства и освобождал города.
Роберт напыжился словно трувер, приступающий к чтению стихов, положил руку на бедро, отвел ногу в сторону и принялся рассказывать.
— Верно, мы освобождали города, но кое-где нас не считали освободителями. Ты можешь представить себе игру в шахматы, когда за доской сидят четверо и каждый играет против трех остальных? Вот в такой ситуации оказались турки, армяне, лотарингцы и мы. При этом у несчастных турок не было никаких шансов: они думали только о том, чтобы сдаться западному рыцарю, который спас бы их от гнева местных христиан. Граф Танкред вел нас сначала к Тарсусу, гарнизон которого готов был сдать город, хотя у нас была всего сотня рыцарей, но внезапно появился граф Балдуин с гораздо большими силами: у него было по меньшей мере пятьсот рыцарей. Турки моментально удрали, и стены заняли местные жители, которым захотелось выбрать правителя из армян. Однако вокруг собралось слишком много западных рыцарей, и они начали было штурмовать наименее укрепленную стену. Но тут граф Балдуин пригрозил, что осадит город, если мы вздумаем его захватить, и нам пришлось отступить. Та же история повторилась в Адане: турки бежали, а армяне отказались пустить нас в город. В Мамистре турки замешкались и бежали в одни ворота, а мы в это время входили через другие. Только мы там обосновались, как подошел граф Балдуин и начал обстреливать стену. Но это было уже чересчур: даже его собственные вассалы плакали от стыда. В конце концов удалось договориться. Нас было меньше, но мы владели крепостью, и граф Балдуин оставил город в покое. Теперь граф Танкред стал князем Александрийским , а лотарингцы будут создавать свое графство в Эдессе, если сумеют ее захватить.
— Не очень-то это похоже на паломничество, — процедил Рожер сквозь зубы. — Слава богу, вы помирились раньше, чем пролилась кровь. Я рад, что мой герцог не стал вмешиваться в это грязное дело.
— Меня удивляет, — быстро сменила тему Анна, — что турки всюду бежали перед вами. Ведь эти города могли бы держаться очень долго. Значит, все наши трудности позади: нам нужно только добраться до Антиохии и Иерусалима, затем поселиться там и разбогатеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Он любил жену. И все же ему было бы легче, если бы с ней не приходилось разговаривать. Другие даже не пытались делать вид, что прислушиваются к женским советам. Но тогда их брак потеряет всякий смысл. Лучшие труверы Запада собрались в их войске. Они воспевали любовь с не меньшим пылом, чем войну, однако это была совсем не та любовь, которая соединяет мужа и жену. В мире, где браки заключаются родителями по денежным или дипломатическим соображениям, любовь превращалась в нечто неосязаемое. Куртуазность требовала от мужчин соблюдения определенных правил политеса. Они должны были поклоняться женщине как неземному существу, а супружеские пары строили свои отношения так, чтобы не нарушать уединение друг друга. Рожер же весь день скакал рядом с женой, ночью делил с ней ложе и не отходил от нее ни на шаг. Жизнь была бы куда легче, если бы Анна на время онемела.
* * *
Чем ближе становилась Антиохия, тем медленнее продвигались паломники. Дорога становилась все круче. Поступили донесения, что впереди стали появляться турецкие всадники, и Рожеру вместе с другими рыцарями — теми, кто успел обзавестись местными лошадьми, — пришлось отправиться в авангард. Их прозвали «туркополами», или «турецкими жердями», потому что владельцам низкорослых турецких лошадок волей-неволей приходилось сражаться на местный манер: щиты и копья они оставляли в обозе и везли с собой лишь короткие луки. Рыцари не умели стрелять назад или вбок, как это делали турки, но их доспехи были непробиваемы для стрел, а враг, не понимая этого, держался на почтительном расстоянии.
Войско стало многочисленнее, чем раньше. К колонне пехоты примкнуло много местных христиан, а из Киликии, покрывшейся сетью гарнизонов графа Танкреда, выходили небольшие группы оказавшихся лишними рыцарей и арбалетчиков и быстро догоняли неспешно передвигавшихся паломников. Даже от Балдуина, создавшего и наполовину покорившего графство Эдесса, то и дело прибывали люди. Приближалась решающая битва, и каждый пилигрим пытался встретить ее во всеоружии.
На закате девятнадцатого октября Рожер возвращался в лагерь. Весь день впереди на безопасном расстоянии маячили турецкие всадники. Рыцарей сменили пикеты местных христиан, и «туркополы» получили передышку до завтра. Анна уже выбрала местечко для ночлега, и он быстро разыскал ее разведенный неподалеку от кухни и укрытый от ветра костер. Когда он спешился, кто-то из толпы окликнул его по имени. Это оказался кузен Роберт собственной персоной. Он был одет в длинную тунику из красного шелка и прямо-таки мучился от самодовольства.
— Здравствуй, братец! — ответил довольный Рожер. Он был рад увидеть знакомое лицо в шумной, безымянной толпе. Но когда они обнялись, юноша постарался сдержать свой порыв. Он завидовал Роберту, бросившему войско ради собственной корысти, и презирал его за это. Забыв, что сам готов был присоединиться к нему и только потом вспомнил о необходимости выполнить свой долг, он решил держаться с отступником сухо, но голос выдал его волнение. — Добро пожаловать, кузен. Что за прекрасная туника и как она тебе к лицу! Вижу, голодать вам не приходилось. Но и я получил кое-что от этого похода. Госпожа де Бодем, могу я представить вам моего итальянского кузена, Роберта де Санта-Фоска? Роберт, это госпожа Анна де Клари, моя жена.
Роберт по-братски поцеловал ее в щеку.
— Как чудесно, госпожа, встретить прекрасную даму в этих безлюдных пустынях! Вы должны рассказать мне о своих приключениях. Будем говорить по-французски или вы предпочитаете итальянский? — Анна слегка нахмурилась, пытаясь понять его скороговорку. — Ах, вы родом из Прованса, страны поэтов? Ну что ж, я немного говорю и по-вашему. Рожер, как же ты общаешься с женой? Или ты ее безмолвный и суровый повелитель?
Он наступил брату на больную мозоль. Многие северные французы говорили на лангедокском наречии, изысканном языке любви и поэзии, и Рожер ощущал недостаток воспитания каждый раз, когда не мог понять какую-нибудь цветистую фразу; но жена была обязана изучить язык мужа. чтобы не оставаться в стороне от разговора, он перешел на медленный, но правильный северофранцузский.
— У нас не было приключений. Мы оставались с войском, а это означало тяжелый поход и скудную пищу. Расскажи нам лучше о графе Танкреде и о том, как ты раздобыл эту шелковую тунику. Ведь пока мы пробирались через эти холмы, ты завоевывал графства и освобождал города.
Роберт напыжился словно трувер, приступающий к чтению стихов, положил руку на бедро, отвел ногу в сторону и принялся рассказывать.
— Верно, мы освобождали города, но кое-где нас не считали освободителями. Ты можешь представить себе игру в шахматы, когда за доской сидят четверо и каждый играет против трех остальных? Вот в такой ситуации оказались турки, армяне, лотарингцы и мы. При этом у несчастных турок не было никаких шансов: они думали только о том, чтобы сдаться западному рыцарю, который спас бы их от гнева местных христиан. Граф Танкред вел нас сначала к Тарсусу, гарнизон которого готов был сдать город, хотя у нас была всего сотня рыцарей, но внезапно появился граф Балдуин с гораздо большими силами: у него было по меньшей мере пятьсот рыцарей. Турки моментально удрали, и стены заняли местные жители, которым захотелось выбрать правителя из армян. Однако вокруг собралось слишком много западных рыцарей, и они начали было штурмовать наименее укрепленную стену. Но тут граф Балдуин пригрозил, что осадит город, если мы вздумаем его захватить, и нам пришлось отступить. Та же история повторилась в Адане: турки бежали, а армяне отказались пустить нас в город. В Мамистре турки замешкались и бежали в одни ворота, а мы в это время входили через другие. Только мы там обосновались, как подошел граф Балдуин и начал обстреливать стену. Но это было уже чересчур: даже его собственные вассалы плакали от стыда. В конце концов удалось договориться. Нас было меньше, но мы владели крепостью, и граф Балдуин оставил город в покое. Теперь граф Танкред стал князем Александрийским , а лотарингцы будут создавать свое графство в Эдессе, если сумеют ее захватить.
— Не очень-то это похоже на паломничество, — процедил Рожер сквозь зубы. — Слава богу, вы помирились раньше, чем пролилась кровь. Я рад, что мой герцог не стал вмешиваться в это грязное дело.
— Меня удивляет, — быстро сменила тему Анна, — что турки всюду бежали перед вами. Ведь эти города могли бы держаться очень долго. Значит, все наши трудности позади: нам нужно только добраться до Антиохии и Иерусалима, затем поселиться там и разбогатеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99