Это не вызвало открытой ссоры, хотя у городских башен и произошло несколько стычек провансальцев с апулийцами. Де Бодемы занимали большую хижину в нормандском лагере и жили относительно удобно. Они часто ходили в гости и принимали у себя, при них остались наемные сирийские слуги, а арбалетчик Фома выполнял обязанности конюшего.
Рождество 1098 года прошло неплохо, поскольку у пилигримов были еда и жилье. С прошлогодним голодным праздником его сравнивать вовсе не приходилось, и уж во всяком случае нынешнее Рождество было не хуже позапрошлогоднего, встреченного на хорошо снабжавшихся зимних квартирах в Италии. Но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить паломников, знавших, что после трехлетнего отсутствия их европейские имения пошли прахом: что не захватили сеньоры, растащили арендаторы, а посему никто не стремился на родину, оставив тысячи могил на пути от Диррахия до Оронта. Ведь удалось же выходцам с Запада (вернее, удастся, если согласится совет) создать свои государства в Киликии и Северной Сирии, а греческий император легко отвоевал много прекрасных городов в Малой Азии. Но итальянские норманны могли, наверное, и сами добиться этого, а для всего воинства католической Христовой церкви подобных успехов было явно недостаточно. Хотя во всех заново освященных храмах совершались торжественные службы, священники с великой пышностью кропили святой водой стены освобожденных от врагов Господа городов, казалось, что христианская идея выдохлась и пора переходить к обороне. Объединенной армии пилигримов больше не существовало. Она переродилась в сборище вассалов разных сеньоров, ненавидевших своих союзников и готовых доказать это с мечом в руках.
Рожер праздновал Рождество с младшими рыцарями, которых созвал на пир герцог Нормандский. Анна сидела отдельно, за одним столом с другими дамами. Как только женщины разошлись по домам, началась неистовая гульба. Теперь Рожер хорошо знал своих товарищей и не чувствовал стеснения в их компании, но их болтовня пробудила в нем тоску по дому. Все нормандцы были уверены, что это их последнее Рождество на чужбине, и говорили лишь о том, что их ожидает по возвращении. Фламандские и английские корабли, приходившие в порт Святого Симеона, привозили отрывочные вести о том, что происходит в христианских странах, но лентяи рыцари не имели привычки писать и получать письма и посылали с моряками только официальные документы.
— Вот уж удивлюсь, если у меня еще остались крестьяне, — говорил один рыцарь. — Мой бедный старый дядя верит любой их божбе, а они запросто могут присягнуть, что являются свободными людьми.
— Тогда вам следует торопиться домой, чтобы вернуться до уборки нового урожая, — отвечал другой. — Говорят же: повтори трижды — получишь привычку, а если они уклонятся от своих обязанностей и на следующий год, вам никогда не удастся заставить их работать. Меня лично беспокоят не столько арендаторы, сколько мой лорд. Я получил лен от архиепископа Руанского, а теперь эти земли переданы королю Вильгельму. Вы знаете, как король относится к имуществу Церкви. Вполне возможно, что мне придется служить какому-нибудь бывшему брабантскому пехотинцу или гнусному судейскому крючкотвору. Но если я все же сумею вернуться в мой манор, к широким рекам и зеленой траве, то не буду жаловаться, кто бы ни оказался моим лордом!
— Ни у кого нет вестей из Суссекса в Англии? — спросил Рожер. — Мой отец получил там манор от несчастного графа Э. Наш лорд был замешан в мятеже, но, когда я уезжал из дому, еще не решили, как быть с его землями.
Вестей из Суссекса ни у кого не оказалось, но все выразили единодушное мнение, что король объявит конфискованные земли своей собственностью, если только не будет нуждаться в наличных деньгах, и что вассалам мятежного лорда, даже если они и уклонились от участия в бунте, не стоит полагаться на милость королевского суда. Каковы бы ни были английские законы, согласно нормандскому обычаю они нарушили свой долг, а потому не заслуживают доверия. Это бросало тень на репутацию семьи, которой Рожер привык гордиться, и он обрадовался тому, что, скорее всего, никогда не увидит Суссекс.
Многие рыцари, решившие навсегда остаться на Востоке, еще оставались безземельными, но надеялись получить лены вскоре после отъезда герцога. Князю Антиохийскому понадобится большая армия, чтобы вести войну с греческим императором, до которой, по убеждению каждого, было рукой подать, и если даже Боэмунд заключит с неверными что-то вроде перемирия, то все равно не сможет положиться на их слово, поэтому в его замках на восточной границе понадобятся сильные гарнизоны… Никто и словом не обмолвился о походе на Иерусалим, норманнам эта мысль была совершенно чужда.
Рожер исправно наполнял чашу всякий раз, когда мимо проходил слуга с кувшином вина, и постепенно ему стало себя жалко. После двух лет военной службы он научился уходить в себя настолько, что забывал лица товарищей, сидевших с ним за одним столом, он оставался наедине со своими мыслями посреди любой толпы — прием, которым обязан владеть любой воин, если не хочет возненавидеть окружающих.
Он думал о будущем, которое не сулило радужных надежд. По сравнению с началом похода его ранг в общественной и военной иерархии снизился: тогда он был хорошо экипирован, а теперь, обзаведясь турецкой лошадкой, представлял собой что-то среднее между рыцарем и дешевым «туркополом». Он всегда будет слишком беден, чтобы занять достойное место на поле битвы, а значит, и в обществе. В Суссексе все были бедны и потому не обращали внимания на свое материальное положение; в других графствах рыцари жили не лучше, но никто не завидовал какому-нибудь знатному роду де Кларе из Тонбриджа. Однако во время паломничества графы, бароны и простые рыцари перемешались, а помощь греческого императора и дань, которой облагали захваченные города, распределялась так, чтобы не умереть с голоду. Он понимал, что постоянная тревога о будущем — удел безземельных; собственный лен, пусть даже небольшой, всегда позволял надеяться, что через год повезет с урожаем, и вообще даже самый бедный свободный землевладелец имел право участвовать в судебном совете лорда. Ну что ж, следующий поход так или иначе решит эту проблему… Тут мимо проходил паж с кувшином вина, и Рожер вновь наполнил свою чашу.
В разных концах зала еще звучали песни, однако труверы уже закончили выступление. Их стихи, написанные по горячим следам и еще не известные публике, ничуть не развлекли изрядно захмелевших воителей пира. Кое-кто уже повышал голос и размахивал руками, но до открытых ссор и драки, слава богу, не дошло. Похоже, буянов сдерживало присутствие герцога;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Рождество 1098 года прошло неплохо, поскольку у пилигримов были еда и жилье. С прошлогодним голодным праздником его сравнивать вовсе не приходилось, и уж во всяком случае нынешнее Рождество было не хуже позапрошлогоднего, встреченного на хорошо снабжавшихся зимних квартирах в Италии. Но этого было недостаточно, чтобы удовлетворить паломников, знавших, что после трехлетнего отсутствия их европейские имения пошли прахом: что не захватили сеньоры, растащили арендаторы, а посему никто не стремился на родину, оставив тысячи могил на пути от Диррахия до Оронта. Ведь удалось же выходцам с Запада (вернее, удастся, если согласится совет) создать свои государства в Киликии и Северной Сирии, а греческий император легко отвоевал много прекрасных городов в Малой Азии. Но итальянские норманны могли, наверное, и сами добиться этого, а для всего воинства католической Христовой церкви подобных успехов было явно недостаточно. Хотя во всех заново освященных храмах совершались торжественные службы, священники с великой пышностью кропили святой водой стены освобожденных от врагов Господа городов, казалось, что христианская идея выдохлась и пора переходить к обороне. Объединенной армии пилигримов больше не существовало. Она переродилась в сборище вассалов разных сеньоров, ненавидевших своих союзников и готовых доказать это с мечом в руках.
Рожер праздновал Рождество с младшими рыцарями, которых созвал на пир герцог Нормандский. Анна сидела отдельно, за одним столом с другими дамами. Как только женщины разошлись по домам, началась неистовая гульба. Теперь Рожер хорошо знал своих товарищей и не чувствовал стеснения в их компании, но их болтовня пробудила в нем тоску по дому. Все нормандцы были уверены, что это их последнее Рождество на чужбине, и говорили лишь о том, что их ожидает по возвращении. Фламандские и английские корабли, приходившие в порт Святого Симеона, привозили отрывочные вести о том, что происходит в христианских странах, но лентяи рыцари не имели привычки писать и получать письма и посылали с моряками только официальные документы.
— Вот уж удивлюсь, если у меня еще остались крестьяне, — говорил один рыцарь. — Мой бедный старый дядя верит любой их божбе, а они запросто могут присягнуть, что являются свободными людьми.
— Тогда вам следует торопиться домой, чтобы вернуться до уборки нового урожая, — отвечал другой. — Говорят же: повтори трижды — получишь привычку, а если они уклонятся от своих обязанностей и на следующий год, вам никогда не удастся заставить их работать. Меня лично беспокоят не столько арендаторы, сколько мой лорд. Я получил лен от архиепископа Руанского, а теперь эти земли переданы королю Вильгельму. Вы знаете, как король относится к имуществу Церкви. Вполне возможно, что мне придется служить какому-нибудь бывшему брабантскому пехотинцу или гнусному судейскому крючкотвору. Но если я все же сумею вернуться в мой манор, к широким рекам и зеленой траве, то не буду жаловаться, кто бы ни оказался моим лордом!
— Ни у кого нет вестей из Суссекса в Англии? — спросил Рожер. — Мой отец получил там манор от несчастного графа Э. Наш лорд был замешан в мятеже, но, когда я уезжал из дому, еще не решили, как быть с его землями.
Вестей из Суссекса ни у кого не оказалось, но все выразили единодушное мнение, что король объявит конфискованные земли своей собственностью, если только не будет нуждаться в наличных деньгах, и что вассалам мятежного лорда, даже если они и уклонились от участия в бунте, не стоит полагаться на милость королевского суда. Каковы бы ни были английские законы, согласно нормандскому обычаю они нарушили свой долг, а потому не заслуживают доверия. Это бросало тень на репутацию семьи, которой Рожер привык гордиться, и он обрадовался тому, что, скорее всего, никогда не увидит Суссекс.
Многие рыцари, решившие навсегда остаться на Востоке, еще оставались безземельными, но надеялись получить лены вскоре после отъезда герцога. Князю Антиохийскому понадобится большая армия, чтобы вести войну с греческим императором, до которой, по убеждению каждого, было рукой подать, и если даже Боэмунд заключит с неверными что-то вроде перемирия, то все равно не сможет положиться на их слово, поэтому в его замках на восточной границе понадобятся сильные гарнизоны… Никто и словом не обмолвился о походе на Иерусалим, норманнам эта мысль была совершенно чужда.
Рожер исправно наполнял чашу всякий раз, когда мимо проходил слуга с кувшином вина, и постепенно ему стало себя жалко. После двух лет военной службы он научился уходить в себя настолько, что забывал лица товарищей, сидевших с ним за одним столом, он оставался наедине со своими мыслями посреди любой толпы — прием, которым обязан владеть любой воин, если не хочет возненавидеть окружающих.
Он думал о будущем, которое не сулило радужных надежд. По сравнению с началом похода его ранг в общественной и военной иерархии снизился: тогда он был хорошо экипирован, а теперь, обзаведясь турецкой лошадкой, представлял собой что-то среднее между рыцарем и дешевым «туркополом». Он всегда будет слишком беден, чтобы занять достойное место на поле битвы, а значит, и в обществе. В Суссексе все были бедны и потому не обращали внимания на свое материальное положение; в других графствах рыцари жили не лучше, но никто не завидовал какому-нибудь знатному роду де Кларе из Тонбриджа. Однако во время паломничества графы, бароны и простые рыцари перемешались, а помощь греческого императора и дань, которой облагали захваченные города, распределялась так, чтобы не умереть с голоду. Он понимал, что постоянная тревога о будущем — удел безземельных; собственный лен, пусть даже небольшой, всегда позволял надеяться, что через год повезет с урожаем, и вообще даже самый бедный свободный землевладелец имел право участвовать в судебном совете лорда. Ну что ж, следующий поход так или иначе решит эту проблему… Тут мимо проходил паж с кувшином вина, и Рожер вновь наполнил свою чашу.
В разных концах зала еще звучали песни, однако труверы уже закончили выступление. Их стихи, написанные по горячим следам и еще не известные публике, ничуть не развлекли изрядно захмелевших воителей пира. Кое-кто уже повышал голос и размахивал руками, но до открытых ссор и драки, слава богу, не дошло. Похоже, буянов сдерживало присутствие герцога;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99