Это будет совсем не та солдатская служба, которая так не нравилась ему в Англии. Здесь придется воевать только с неверными или раскольниками-греками, которые вполне заслужили наказания за то, что не поддержали паломничество. С другой стороны, граф Тарентский был таким же бессовестным и ненадежным человеком, как и английский король, и, если Рожер станет служить ему за плату, ему придется участвовать в грязных делах хозяина. Анна этого наверняка не одобрит: дочь барона, хотя бы и барона-разбойника, сочтет позором быть женой рядового воина. Другой выход заключался в том, чтобы стать антиохийским горожанином. Нормандские рыцари не считали торговлю унизительным занятием, однако южные норманны смотрели на это по-другому. Он захватил большой дом в лучшем квартале города, и если права Рожера на него сомнительны, то у других прав еще меньше. У него скопилась порядочная сумма, которая вырастет, если он продолжит воевать. Казалось бы, чего еще желать? Но он не слишком доверял собственной мудрости и решил спросить совета у кузена Роберта. Кроме того, следовало послать весточку Анне. Правда, жена и сама догадается приехать, как только до порта дойдут вести о битве, но где она будет его искать? Еще подумает, что его убили. Он встал и вышел на улицу, освещенную предзакатным солнцем.
Ах, как приятно было идти по улице в одной тунике, скинув осточертевшие доспехи, и с легким сердцем поглядывать поверх северной стены на пустынную речную долину, где не осталось ни одного турецкого разведчика! Все пилигримы ныне были богаты, сыты, и даже местные христиане, которых грабили и те и другие, радовались, что им больше не грозит смерть от голода или меча. Он пришел в покои легата, который устроился в доме у кафедрального собора, и какой-то ленивый клерк за несколько медных монет составил ему письмо. Он заметил, что собор заполнен толпой молящихся, пришедших вознести хвалу Священному Копью за дарованную победу, но беспокойство и нетерпение не позволили ему присоединиться к богомольцам. Теперь надо было найти Роберта де Санта-Фоска и спросить у него совета, как быть дальше. Но тут его ждал удар. Узнать, какую часть стены заняли итальянские норманны, оказалось проще простого, но когда он подошел к башне, то увидел, что дверь ее заперта изнутри. Стоявший у верхней амбразуры арбалетчик заявил, что ни одного иностранца не пропустит, и подкрепил предупреждение, подняв к плечу свое оружие.
Подавленный Рожер спустился в нижний город и дошел до самых ворот. Он рассчитывал повидаться с кузеном. Только теперь он понял, как много значили для него советы Роберта. Но хуже всего было то, что пилигримы стали враждовать между собой. Северная стена в нижней части города была занята прованцами и представителями других отрядов, и все прогоняли его, хотя он шел пешком и был без оружия. Нет, едва ли Антиохия в ближайшее время станет подходящим местом для торговли!
Он повернул к своему новому дому и встревожился, увидев рыцарей в полных доспехах, несущих стражу на расстоянии полета стрелы от башен, занятых итальянцами. Чудесная победа, разрешив старые проблемы, породила столько же новых. Дома у него снова разболелись ноги. Со слезами на глазах он завернулся в одеяло, страдая от скуки, одиночества и разочарования. Неужели его отец ощущал то же самое на другой день после победы при Гастингсе? Казалось, паломничество завершилось. Они достигли всего, к чему стремились, но вот незадача — объединенное руководство этой добровольческой армии, состоящей из разношерстных отрядов, окончательно выдохлось…
Пятого июля, ровно через неделю после битвы, крепость наконец сдалась. Из порта Святого Симеона вернулась Анна и сама нашла дом, где обосновался муж, наведя справки во дворце герцога Нормандского, расположившегося в нижнем городе. Рожер был несказанно ей рад. За время разлуки он привык считать ее камнем на шее, но при виде жены вспомнил о ее уме и красоте и понял, что она — единственный родной ему человек во всей этой толпе иностранцев. Дом она одобрила, христианских слуг за старание похвалила и обратила внимание, что муж спит на чистых простынях и хорошо питается. Казалось, у них настал запоздалый медовый месяц. После трудностей, выпавших на их долю за этот год, впервые они отдыхали и наслаждались жизнью. Рожер мог бездельничать с чистой совестью: совет вождей, собравшийся сразу после сдачи цитадели, объявил, что до первого ноября, то есть до самого дня Всех Святых, армия распушена на отдых.
Вожди паломников пытались решить, как быть с Антиохией, но обсуждение вышло бурное и согласия достичь не удалось. Граф Тарентский заявлял, что город обещан ему, он повторял это так часто и так давно, что все ему поверили, хотя в действительности никто не помнил, дал ли такое публичное обещание греческий император; как бы то ни было, большинство вельмож вообще отрицало, что Алексей имеет право распоряжаться этим городом. Несомненно, граф Боэмунд сыграл главную роль в захвате Антиохии, пусть даже и с помощью измены; кроме того, когда дела казались совершенно безнадежными, совет пообещал город каждому, кто сумеет его взять. Однако многие доказывали, что граф лишь по чистой случайности оказался первым, кто принял предложение предателя, и что все знатнейшие сеньоры принимали одинаковое участие в штурме города.
Удивительнее всего было то, что самым горячим защитником прав греческого императора оказался граф Тулузский, хотя сам не приносил ему вассальной клятвы и только пообещал не воевать против Византии. Общественное мнение осудило Раймунда, считая, что им движет лютая зависть к графу Тарентскому. А тем временем каждый отряд захватил свою часть стены и удерживал ее силой, со всеми военными предосторожностями.
Неделей позже совет собрался, чтобы снова обсудить вопрос, кому владеть Антиохией и что делать с войском. Просочились кое-какие новые сведения. Выяснилось, что греческий император вывел войско в поход, и сторонники его утверждали, что он двигался на помощь к пилигримам, но в Филомелии, за горами Тавра, встретил графа Блуазского и других беглецов, те сказали ему, что все кончено и что армии паломников больше не существует, после чего император повернул обратно, чтобы оборонить свои границы. Говорили, что граф Тулузский всеми силами доказывал, будто император действительно шел к ним на подмогу, но большинство пилигримов сочли, что греки из осторожности выжидали, чем кончится битва. И никто не собирался звать императора в Антиохию, чтобы передать ему город во владение, особенно если можно было договориться, кому из сеньоров она должна принадлежать.
Конечно, у графа Тарентского было больше прав на этот город, но ему не доверяли, потому что беспринципность итальянских норманнов была известна всем и каждому, он мог вступить с неверными в союз против императора, и тогда восточным христианам пришлось бы хуже прежнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Ах, как приятно было идти по улице в одной тунике, скинув осточертевшие доспехи, и с легким сердцем поглядывать поверх северной стены на пустынную речную долину, где не осталось ни одного турецкого разведчика! Все пилигримы ныне были богаты, сыты, и даже местные христиане, которых грабили и те и другие, радовались, что им больше не грозит смерть от голода или меча. Он пришел в покои легата, который устроился в доме у кафедрального собора, и какой-то ленивый клерк за несколько медных монет составил ему письмо. Он заметил, что собор заполнен толпой молящихся, пришедших вознести хвалу Священному Копью за дарованную победу, но беспокойство и нетерпение не позволили ему присоединиться к богомольцам. Теперь надо было найти Роберта де Санта-Фоска и спросить у него совета, как быть дальше. Но тут его ждал удар. Узнать, какую часть стены заняли итальянские норманны, оказалось проще простого, но когда он подошел к башне, то увидел, что дверь ее заперта изнутри. Стоявший у верхней амбразуры арбалетчик заявил, что ни одного иностранца не пропустит, и подкрепил предупреждение, подняв к плечу свое оружие.
Подавленный Рожер спустился в нижний город и дошел до самых ворот. Он рассчитывал повидаться с кузеном. Только теперь он понял, как много значили для него советы Роберта. Но хуже всего было то, что пилигримы стали враждовать между собой. Северная стена в нижней части города была занята прованцами и представителями других отрядов, и все прогоняли его, хотя он шел пешком и был без оружия. Нет, едва ли Антиохия в ближайшее время станет подходящим местом для торговли!
Он повернул к своему новому дому и встревожился, увидев рыцарей в полных доспехах, несущих стражу на расстоянии полета стрелы от башен, занятых итальянцами. Чудесная победа, разрешив старые проблемы, породила столько же новых. Дома у него снова разболелись ноги. Со слезами на глазах он завернулся в одеяло, страдая от скуки, одиночества и разочарования. Неужели его отец ощущал то же самое на другой день после победы при Гастингсе? Казалось, паломничество завершилось. Они достигли всего, к чему стремились, но вот незадача — объединенное руководство этой добровольческой армии, состоящей из разношерстных отрядов, окончательно выдохлось…
Пятого июля, ровно через неделю после битвы, крепость наконец сдалась. Из порта Святого Симеона вернулась Анна и сама нашла дом, где обосновался муж, наведя справки во дворце герцога Нормандского, расположившегося в нижнем городе. Рожер был несказанно ей рад. За время разлуки он привык считать ее камнем на шее, но при виде жены вспомнил о ее уме и красоте и понял, что она — единственный родной ему человек во всей этой толпе иностранцев. Дом она одобрила, христианских слуг за старание похвалила и обратила внимание, что муж спит на чистых простынях и хорошо питается. Казалось, у них настал запоздалый медовый месяц. После трудностей, выпавших на их долю за этот год, впервые они отдыхали и наслаждались жизнью. Рожер мог бездельничать с чистой совестью: совет вождей, собравшийся сразу после сдачи цитадели, объявил, что до первого ноября, то есть до самого дня Всех Святых, армия распушена на отдых.
Вожди паломников пытались решить, как быть с Антиохией, но обсуждение вышло бурное и согласия достичь не удалось. Граф Тарентский заявлял, что город обещан ему, он повторял это так часто и так давно, что все ему поверили, хотя в действительности никто не помнил, дал ли такое публичное обещание греческий император; как бы то ни было, большинство вельмож вообще отрицало, что Алексей имеет право распоряжаться этим городом. Несомненно, граф Боэмунд сыграл главную роль в захвате Антиохии, пусть даже и с помощью измены; кроме того, когда дела казались совершенно безнадежными, совет пообещал город каждому, кто сумеет его взять. Однако многие доказывали, что граф лишь по чистой случайности оказался первым, кто принял предложение предателя, и что все знатнейшие сеньоры принимали одинаковое участие в штурме города.
Удивительнее всего было то, что самым горячим защитником прав греческого императора оказался граф Тулузский, хотя сам не приносил ему вассальной клятвы и только пообещал не воевать против Византии. Общественное мнение осудило Раймунда, считая, что им движет лютая зависть к графу Тарентскому. А тем временем каждый отряд захватил свою часть стены и удерживал ее силой, со всеми военными предосторожностями.
Неделей позже совет собрался, чтобы снова обсудить вопрос, кому владеть Антиохией и что делать с войском. Просочились кое-какие новые сведения. Выяснилось, что греческий император вывел войско в поход, и сторонники его утверждали, что он двигался на помощь к пилигримам, но в Филомелии, за горами Тавра, встретил графа Блуазского и других беглецов, те сказали ему, что все кончено и что армии паломников больше не существует, после чего император повернул обратно, чтобы оборонить свои границы. Говорили, что граф Тулузский всеми силами доказывал, будто император действительно шел к ним на подмогу, но большинство пилигримов сочли, что греки из осторожности выжидали, чем кончится битва. И никто не собирался звать императора в Антиохию, чтобы передать ему город во владение, особенно если можно было договориться, кому из сеньоров она должна принадлежать.
Конечно, у графа Тарентского было больше прав на этот город, но ему не доверяли, потому что беспринципность итальянских норманнов была известна всем и каждому, он мог вступить с неверными в союз против императора, и тогда восточным христианам пришлось бы хуже прежнего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99