Пилигримы и турки неслись бок о бок, забыв о строе и порядке, обмениваясь беспорядочными ударами, перегоняя друг друга и мечтая лишь об одном — как можно скорее вырваться на открытое пространство позади озера. Похоже, повторялась история дорилейской погони, за исключением того, что турки теперь знали, куда бежать. Пользуясь тем, что их низкорослые лошади маневреннее западных скакунов, турки вылетели на дорогу в Гаренц, а пилигримы просто затесались в эту толпу. Возбужденные и напуганные лошади готовы были скакать до полного изнеможения. Рожера поразило, что всадники не рубили друг друга: правые руки у большинства всадников от усталости висели как плети, да и все их внимание уходило на то, чтобы не дать животным упасть. Что паломники, что неверные — все они превратились в перепуганное стадо. Рожер чувствовал, что не сумеет на скаку засунуть меч в ножны и освободить вторую руку, чтобы взяться за поводья, поэтому просто повесил клинок на плечо и сосредоточился на управлении конем. Было много случаев, когда лошадь, едва остановившись перед канавой или помедлив над трупом, получала сзади удар подкованным копытом. Стоило турку упасть наземь, и его затаптывали насмерть, но рыцари в тяжелых доспехах, прошедшие школу турниров, прикрывались огромными щитами и лежали неподвижно, что давало им немалые шансы на спасение. Миновав озеро, турки могли броситься врассыпную, и тогда многим из них удалось бы уйти. Однако они ударились в паническое бегство с одной единственной мыслью: достичь стен Гаренца, отстоявшего от них на девять миль. Оба войска превратились в один смертельно напуганный, спасающийся бегством табун, оставлявший позади окровавленный след расплющенных и изуродованных тел. Рожер умирал от страха. Эта безумная скачка по незнакомой местности в толпе врагов воскресила в нем старый ужас — он снова боялся упасть с лошади. Но пытаться натянуть поводья было бесполезно, да и товарищи сразу приметили бы его позор, и он продолжал скакать, скорчившись в седле и прикрывшись щитом, с застывшей на лице безнадежной усмешкой. Блэкбёрд и в самом деле был замечательным скакуном, достойным герцога Нормандского. Удивительно, как в этой толчее ему не повредили ноги. Однако через четыре-пять миль лошади начали сдавать, скорость упала, и Рожер наконец мог оглядеться. Оказалось, что слева от него скачет итальянский рыцарь с копьем в руке, а справа турок, в панике бросивший лук и меч, но державший в правой руке короткий нож. Он злобно щерился по сторонам. Видимо, неверный постепенно воспрял духом и мог в любой момент пырнуть Блэкбёрда. Рожер поднял меч и перенес тяжесть тела на правое стремя. У турка не выдержали нервы. Он завопил от ужаса, соскользнул с лошади и попал под копыта коня, летевшего следом. Рожера посетило вдохновение. Сунув меч в болтавшиеся на поясе ножны, он протянул правую руку и вцепился в поводья турецкой лошадки, затем перехватил их левой рукой и поскакал вперед, ведя за собой пленную лошадь. Успех этого рискованного предприятия так обрадовал его, что краска бросилась в лицо. Леденящий страх исчез! Увидев, что он сделал, другие рыцари тоже начали ловить турецких лошадей, так что мили через три почти каждый христианин вел лошадь в поводу.
Наконец они достигли Гаренца, откуда утром вышло в поход турецкое войско. Город был обнесен стенами скорее от разбойников, чем от регулярной армии. Чтобы впустить беглецов, ворота пришлось держать открытыми. Вся разношерстная банда разом ввалилась в город. Слуги и охрана обоза тут же бросились наутек через восточные ворота. Бегство закончилось само собой: измученные кони не смогли скакать дальше. Те турки, которые еще сохранили лошадей, шагом поплелись из города на восток, осыпаемые градом камней и черепицы: обитавшие в этом городе христиане и арабы дружно ненавидели своих турецких хозяев. Пилигримы же спешились, разошлись по улицам и принялись высматривать, чем тут можно поживиться.
Добычи оказалось больше, чем они ожидали. Здесь было все, в чем нуждалось христианское войско. Город считался базой снабжения всей сирийской армии неверных. Склады ломились от еды, одежды и стрел, предназначенных для отправки в осажденную Антиохию. Помимо лошадей, захваченных по дороге, пилигримам досталось множество вьючных животных, мулов и верблюдов. Именно здесь паломники захватили первых чистокровных арабских кобыл, принадлежавших исконным жителям этих мест: турки использовали для военных целей только собственных лошадок. В лагерь у стен Антиохии направили гонцов с требованием прислать слуг и арбалетчиков, чтобы забрать добычу, а рыцари приятно провели всю вторую половину дня, грабя дома местных жителей. К несчастью, золота и серебра в городе оказалось мало, что было совсем неудивительно: турки хозяйничали здесь больше десяти лет. Большинство местных жителей составляли христиане, у которых неудобно было отбирать последнее, а нескольких неверных просто выгнали из Гаренца. Они и не пытались защищать город, в котором занимали отдельный квартал. Вечером на главной площади был устроен пир, а наутро, прослушав мессу в церкви, заново освященной спешно присланными епископом Пюи священниками, рыцари двинулись в лагерь на усталых, загнанных лошадях. На долю Рожера пришлась недурная добыча. Хотя денег ему не досталось, но в мешке у него лежало кое-что ценное: несколько льняных рубашек, плащ из верблюжьей шерсти, который полагалось надевать поверх доспехов, как диктовала последняя рыцарская мода, и несколько кусков шелка для Анны. А самое главное — войско обеспечило себя запасом еды на три месяца вперед!
Остаток февраля превратился для обитателей лагеря в сплошной праздник, но Рожер тревожился: падение нравов и попрание Божьих заповедей, начавшееся во время голода, не уменьшалось и теперь, когда всего было вдоволь. Казалось, покинув Европу, паломники изрядно предались разврату. Легче было наполнить их пустое брюхо, чем отучить от разбоя и прелюбодеяния. Анна тревожно спрашивала, удалось ли ему добиться похвалы герцога, и Рожеру пришлось признаться, что хотя он и исполнил свой долг, во время атаки все же был не в первых рядах, и никто не обратил внимания на его подвиги. Но трофейного коня он продал за приличную сумму золотом, и Анна радовалась деньгам и новому платью. Войско заметно воодушевилось, когда оказалось, что в честном бою турок всегда можно победить, и весь лагерь только и говорил о штурме крепости. Было ясно, что пробить брешь в стенах очень трудно, однако можно было попытаться замкнуть кольцо блокады и взять неверных измором. В конце месяца в порт Святого Симеона прибыл флот с берегов Ла-Манша и Северного моря. Пилигримы радовались, узнав, что вся Европа гудит от разговоров об их доблести и собирается выслать им подкрепление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99