Война кончена: клянусь тебе в верности, мой король.
Гордый герцог опустился на колени перед Витихисом. Король поднял его, и они дружески обнялись.
– Брат, брат! Что ты сделал! Какой позор! – вскричал Арагад.
– То, что я сделал, делает мне честь, – спокойно ответил Гунтарис. – И чтобы мой король увидел в этой клятве не трусость, а благородный поступок, я прошу у него одной милости: Амалы и Балты оттеснили наш род с того места, на которое он имеет право среди готов.
– В этот час, – сказал Витихис, – ты снова купил это место: готы никогда не забудут, что благородство Вельзунгов предотвратило междоусобную войну в такое опасное время.
– В знак того, что ты отдаешь нам справедливость, позволь, чтобы во всякой битве Вельзунги носили боевое знамя готов, – сказал Гунтарис.
– Пусть будет по-твоему, – ответил Витихис, протягивая ему руку. – И ничья рука не понесет его с большим достоинством.
– А теперь к Матасунте! – сказал Гунтарис.
– Матасунта! – вскричал Арагад, который до сих пор стоял, точно оглушенный этим примирением. – Матасунта! Вы вовремя напомнили мне о ней! Вы можете отнять у меня корону, но не мою любовь и не долг защищать возлюбленную. Она отвергла меня, но я люблю ее. Я защищал ее перед братом, когда он хотел принудить ее стать моей. Тем более буду я защищать ее теперь, когда они хотят принудить ее стать женой врага.
Вскочив на лошадь, он помчался к ее палатке. Витихис с беспокойством смотрел ему вслед.
– Оставь, – спокойно сказал ему Гунтарис. – Раз мы соединились, лам нечего бояться. Пойдем и как предводители примирим наши войска.
И он подвел Витихиса к своему войску и потребовал, чтобы все тотчас присягнули ему. Те с радостью дали клятву.
Между тем Арагад вошел к Матасунте.
– Не сердись, княжна! На этот раз ты не имеешь права! Арагад пришел только исполнить последний долг своей любви. Беги, следуй за мной! – и он схватил ее за руку.
Матасунта выдернула свою руку и отступила назад.
– Бежать? Куда? Почему? – спросила она.
– Куда? За море! Через Альпы! Все равно. Но беги, потому что твоей свободе грозит опасность. Тебя назначили в жены другому, и если ты не бежишь, они принудят тебя выйти за него.
– Принудят? – ответила Матасунта. – Меня, внучку Теодориха? Пусть попробуют! – и она схватила кинжал, который был спрятан у нее на груди.
В эту минуту в палатку вошел Тейя, а за ним два мальчика в нарядных белых шелковых одеждах. Они несли пурпуровую подушку, прикрытую покрывалом. Тейя подошел к Матасунте и опустился перед ней на колени.
– Приветствую тебя, королева готов и Италии! – мрачно сказал он.
Она с удивлением взглянула на него. Тейя же поднялся, взял с подушки, которую несли мальчики, золотую корону и зеленую ветку руты и подал их Матасунте.
– Вот, – сказал он, – корона и венок невесте, Матасунта. Носилки ждут, садись и поезжай венчаться и короноваться. Арагад схватился за меч.
– Кто прислал тебя? – спросила Матасунта с бьющимся сердцем, все еще держась за кинжал.
– Кто, как не Витихис, король готов? – ответил Тейя. Глубоким торжеством сверкнули прекрасные глаза Матасунты. Быстро надела она корону на голову и, подняв обе руки к небу, вскричала:
– Благодарю тебя, о небо! Твои звезды не лгут, и верное сердце также. Я знала, что это будет… Идем, Тейя, я готова. Веди меня к своему и моему господину.
Они уехали.
Арагад не в состоянии был вымолвить слова от изумления. К нему подошел один из его свиты.
– Ну, что же? – спросил он. – Лошадь готова. Куда же?
– Куда? Куда? – повторил Арагад. – Остается только одна дорога – по ней я и пойду. Где теперь византийцы – и смерть?
Через неделю после этого в Равенне был большой пир в честь бракосочетания короля. Вечером Матасунта вошла в приготовленную для нее комнату.
– О, Аспа, – вскричала она, остановившись на пороге. – Как чудно, волшебно ты убрала ее! Вся в цветах! Но запах слишком уж силен.
– А ты как хороша теперь! – вскричала Аспа, любуясь ею. – Никогда, никогда не видела я тебя такой прекрасной. Ты точно богиня любви. Матасунта взглянула в зеркало и увидела, что Аспа права.
– Уйди, Аспа, я должна остаться одна с моими мыслями. Невольница повиновалась, Матасунта подошла к окну и открыла его.
– О, как чудно исполнилось мое предчувствие! Как некогда он осушил слезы девочки, привел ее, безнадежную, в дом, так и теперь он утишит все мой страдания. Во все эти одинокие годы, последние месяцы, полные опасности, внутренний голос громко говорил мне: «Это будет, будет так, как ты веришь! Твой спаситель придет!» И – о несказанная милость неба! – это свершилось: я – его. Прими мою благодарность, ты, могущественная сила, которая указывает путь людям своей любящей, мудрой, благословляющей рукой. Я хочу быть достойной этого счастья: он должен жить, как в раю. Говорят, что я красива. О небо, оставь мне эту красоту для него! Говорят, что я обладаю сильным, быстрым умом. Боже, придай ему крылья, чтобы он мог следовать за его геройской душой! И вместе с тем, о Боже, дай мне силы исправить свои недостатки, победить гордость, упрямство, вспыльчивость.
Она склонила голову на руки. В эту минуту комната ярко осветилась. Матасунта оглянулась: в открытой двери стоял Витихис, а за ним несколько знатнейших готов с факелами.
– Благодарю, друзья, – сказал им Витихис. – Благодарю, идите, продолжайте пир.
Они ушли, Витихис и Матасунта остались одни. Невольно она отступила в дальний угол комнаты. Витихис заметил это.
– Королева, – сказал он серьезным, торжественным голосом. – Успокойся. Я догадываюсь о твоих чувствах. Но так должно быть: я не мог пощадить тебя. Благо готов требовало этого, и я женился на тебе. Но ты должна была заметить в эти дни, что я, по возможности, щажу тебя, – я все время избегал тебя, охотно ушел бы и теперь, но это невозможно, ты знаешь обычаи готов: знатнейшие готы – шесть мужчин и шесть женщин – проведут ночь на страже у нашей двери, и если бы я вышел, это наделало бы шуму. Ты должна эту ночь потерпеть мое присутствие, хотя, – верь мне, – я гораздо охотнее склонил бы свою усталую голову на твердый камень самого пустынного горного ущелья, чем на пышное ложе здесь.
Молча, дрожа всеми членами, Матасунта прислонилась к стене. Как ни тяжело страдал сам Витихис, но ему стало жаль девушки.
– Оставь, Матасунта, – сказал он. – Будем благородно выносить нашу долю и не станем огорчать друг друга мелочностью. Руку твою я должен был взять, но сердце свободно. Я знаю, что ты меня не любишь, – ты и не можешь, да и не должна любить меня. Но верь мне, я честен, и тебе следует уважать человека, с которым ты разделяешь корону. Итак, будем друзьями, королева готов!
И он протянул ей руку. Матасунта не могла дольше владеть собой: быстро схватила она его руку и опустилась перед ним на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Гордый герцог опустился на колени перед Витихисом. Король поднял его, и они дружески обнялись.
– Брат, брат! Что ты сделал! Какой позор! – вскричал Арагад.
– То, что я сделал, делает мне честь, – спокойно ответил Гунтарис. – И чтобы мой король увидел в этой клятве не трусость, а благородный поступок, я прошу у него одной милости: Амалы и Балты оттеснили наш род с того места, на которое он имеет право среди готов.
– В этот час, – сказал Витихис, – ты снова купил это место: готы никогда не забудут, что благородство Вельзунгов предотвратило междоусобную войну в такое опасное время.
– В знак того, что ты отдаешь нам справедливость, позволь, чтобы во всякой битве Вельзунги носили боевое знамя готов, – сказал Гунтарис.
– Пусть будет по-твоему, – ответил Витихис, протягивая ему руку. – И ничья рука не понесет его с большим достоинством.
– А теперь к Матасунте! – сказал Гунтарис.
– Матасунта! – вскричал Арагад, который до сих пор стоял, точно оглушенный этим примирением. – Матасунта! Вы вовремя напомнили мне о ней! Вы можете отнять у меня корону, но не мою любовь и не долг защищать возлюбленную. Она отвергла меня, но я люблю ее. Я защищал ее перед братом, когда он хотел принудить ее стать моей. Тем более буду я защищать ее теперь, когда они хотят принудить ее стать женой врага.
Вскочив на лошадь, он помчался к ее палатке. Витихис с беспокойством смотрел ему вслед.
– Оставь, – спокойно сказал ему Гунтарис. – Раз мы соединились, лам нечего бояться. Пойдем и как предводители примирим наши войска.
И он подвел Витихиса к своему войску и потребовал, чтобы все тотчас присягнули ему. Те с радостью дали клятву.
Между тем Арагад вошел к Матасунте.
– Не сердись, княжна! На этот раз ты не имеешь права! Арагад пришел только исполнить последний долг своей любви. Беги, следуй за мной! – и он схватил ее за руку.
Матасунта выдернула свою руку и отступила назад.
– Бежать? Куда? Почему? – спросила она.
– Куда? За море! Через Альпы! Все равно. Но беги, потому что твоей свободе грозит опасность. Тебя назначили в жены другому, и если ты не бежишь, они принудят тебя выйти за него.
– Принудят? – ответила Матасунта. – Меня, внучку Теодориха? Пусть попробуют! – и она схватила кинжал, который был спрятан у нее на груди.
В эту минуту в палатку вошел Тейя, а за ним два мальчика в нарядных белых шелковых одеждах. Они несли пурпуровую подушку, прикрытую покрывалом. Тейя подошел к Матасунте и опустился перед ней на колени.
– Приветствую тебя, королева готов и Италии! – мрачно сказал он.
Она с удивлением взглянула на него. Тейя же поднялся, взял с подушки, которую несли мальчики, золотую корону и зеленую ветку руты и подал их Матасунте.
– Вот, – сказал он, – корона и венок невесте, Матасунта. Носилки ждут, садись и поезжай венчаться и короноваться. Арагад схватился за меч.
– Кто прислал тебя? – спросила Матасунта с бьющимся сердцем, все еще держась за кинжал.
– Кто, как не Витихис, король готов? – ответил Тейя. Глубоким торжеством сверкнули прекрасные глаза Матасунты. Быстро надела она корону на голову и, подняв обе руки к небу, вскричала:
– Благодарю тебя, о небо! Твои звезды не лгут, и верное сердце также. Я знала, что это будет… Идем, Тейя, я готова. Веди меня к своему и моему господину.
Они уехали.
Арагад не в состоянии был вымолвить слова от изумления. К нему подошел один из его свиты.
– Ну, что же? – спросил он. – Лошадь готова. Куда же?
– Куда? Куда? – повторил Арагад. – Остается только одна дорога – по ней я и пойду. Где теперь византийцы – и смерть?
Через неделю после этого в Равенне был большой пир в честь бракосочетания короля. Вечером Матасунта вошла в приготовленную для нее комнату.
– О, Аспа, – вскричала она, остановившись на пороге. – Как чудно, волшебно ты убрала ее! Вся в цветах! Но запах слишком уж силен.
– А ты как хороша теперь! – вскричала Аспа, любуясь ею. – Никогда, никогда не видела я тебя такой прекрасной. Ты точно богиня любви. Матасунта взглянула в зеркало и увидела, что Аспа права.
– Уйди, Аспа, я должна остаться одна с моими мыслями. Невольница повиновалась, Матасунта подошла к окну и открыла его.
– О, как чудно исполнилось мое предчувствие! Как некогда он осушил слезы девочки, привел ее, безнадежную, в дом, так и теперь он утишит все мой страдания. Во все эти одинокие годы, последние месяцы, полные опасности, внутренний голос громко говорил мне: «Это будет, будет так, как ты веришь! Твой спаситель придет!» И – о несказанная милость неба! – это свершилось: я – его. Прими мою благодарность, ты, могущественная сила, которая указывает путь людям своей любящей, мудрой, благословляющей рукой. Я хочу быть достойной этого счастья: он должен жить, как в раю. Говорят, что я красива. О небо, оставь мне эту красоту для него! Говорят, что я обладаю сильным, быстрым умом. Боже, придай ему крылья, чтобы он мог следовать за его геройской душой! И вместе с тем, о Боже, дай мне силы исправить свои недостатки, победить гордость, упрямство, вспыльчивость.
Она склонила голову на руки. В эту минуту комната ярко осветилась. Матасунта оглянулась: в открытой двери стоял Витихис, а за ним несколько знатнейших готов с факелами.
– Благодарю, друзья, – сказал им Витихис. – Благодарю, идите, продолжайте пир.
Они ушли, Витихис и Матасунта остались одни. Невольно она отступила в дальний угол комнаты. Витихис заметил это.
– Королева, – сказал он серьезным, торжественным голосом. – Успокойся. Я догадываюсь о твоих чувствах. Но так должно быть: я не мог пощадить тебя. Благо готов требовало этого, и я женился на тебе. Но ты должна была заметить в эти дни, что я, по возможности, щажу тебя, – я все время избегал тебя, охотно ушел бы и теперь, но это невозможно, ты знаешь обычаи готов: знатнейшие готы – шесть мужчин и шесть женщин – проведут ночь на страже у нашей двери, и если бы я вышел, это наделало бы шуму. Ты должна эту ночь потерпеть мое присутствие, хотя, – верь мне, – я гораздо охотнее склонил бы свою усталую голову на твердый камень самого пустынного горного ущелья, чем на пышное ложе здесь.
Молча, дрожа всеми членами, Матасунта прислонилась к стене. Как ни тяжело страдал сам Витихис, но ему стало жаль девушки.
– Оставь, Матасунта, – сказал он. – Будем благородно выносить нашу долю и не станем огорчать друг друга мелочностью. Руку твою я должен был взять, но сердце свободно. Я знаю, что ты меня не любишь, – ты и не можешь, да и не должна любить меня. Но верь мне, я честен, и тебе следует уважать человека, с которым ты разделяешь корону. Итак, будем друзьями, королева готов!
И он протянул ей руку. Матасунта не могла дольше владеть собой: быстро схватила она его руку и опустилась перед ним на колени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107