Карие глаза подведены сурьмой на египетский лад, почти до самых висков. Губы — темно-красные, словно зёрнышки терпкого граната. Калигула смотрел на красивого спинтрия с отвращением, и все же — с любопытством.
Стихло все. В воздухе остался лишь слабый запах нарда, растворяющийся в ночной свежести. Калигула повалился на мраморный пол террасы. Прижался дрожащим телом к холодным плитам. «Гемеллу — все! А мне — ничего!» — до умопомрачения повторял он, оскорблённо всхлипывая. «Я сам — сам! — возьму то, что причитается мне! Я, Гай Калигула, по происхождению равный богам!»
Он решительно поднялся, положив руку на украшенную изумрудами рукоять ножа, висящего на узорном поясе. В это мгновение потух свет в окне Тиберия. Рабы загасили трепетный светильник. Император уснул.
LXVIII
Стараясь не шуметь, Гай крался по тёмному проходу. Прятался за каждой колонной, чутко прислушиваясь к звукам ночи.
Вот, наконец, дверь в покои Тиберия. Калигула медленно приоткрыл её, опасаясь предательского скрипа. Обошлось. Гай заглянул внутрь. Два раба спали на тюфяке, брошенном в углу. Мерно колыхался занавес, скрывающий вход в опочивальню. Было темно. Только по-южному большая, полная луна светила сквозь дорогое горное стекло, вставленное в окна. Бледно-голубыми казались лица и предметы, озаряемые призрачным светом луны.
Калигула осторожно проскользнул в опочивальню. Тиберий лежал на спине, со всех сторон обложенный красными подушками. Гай замер, всматриваясь в лицо спящего императора. Сердце билось гулко, порою ускоряя, порою замедляя ритм. «Тиберий убил всю мою семью: отца, мать, братьев! И, несмотря на это, спит спокойно, не боясь возмездия! Но возмездие пришло и стоит у ложа императора. Ты чувствуешь это, Тиберий? Кто посмеет осудить меня, если я убью убийцу?!»
Калигула вытащил нож. Занёс его над спящим. Но решительность вдруг покинула его. Гай застыл, держа в правой руке нож, блестящий голубизной в свете луны. Он разглядывал лицо Тиберия, охваченный ненавистью и страхом. Мучнисто-серыми казались щеки, хранящие остатки белил, которыми Тиберий замазывал гнойные прыщи. Ввалился рот, лишённый половины зубов. Отвратительный старец походил на собственное надгробие. Но он не умирал!
«Убить, убить!» — молча приказывал себе Калигула и непростительно медлил. Спящий Тиберий пошевелился во сне и по-детски зачмокал припухшими губами. Лихорадочный ужас прогнал Калигулу из императорской опочивальни. Убегая, он обронил нож.
Оружие упало на мозаичный пол и протяжно зазвенело. Тиберий проснулся.
— Кто там? — испуганно закричал он.
Пробудились рабы, но не упели различить в темноте удирающего Калигулу. Поспешив на зов императора, они застали Тиберия сидящим на ложе и протягивающим руки по направлению выхода.
— Кто был здесь? — натужно хрипел он. Испуганно мигали блеклые глаза.
Рабы молчали, опустив пристыженные, напуганные лица. Охраняя покой императора, им не следовало спать.
— Я слышал, как что-то упало, — продолжал император. — Что это было? Ищите!
Один из рабов послушно упал на колени и зашарил руками в темноте. Другой, Антигон, старший по должности и любимец императора, додумался принести факел из коридора.
При неясном дрожащем свете рабы внимательно осматривали пол. Верный Антигон вскрикнул, заметив лезвие ножа, высунувшееся из-под парчовых складок занавеса.
— Что там? — встрепенулся Тиберий. — Неси сюда!
Ему подали нож — хорошо отточенный с двух сторон, с рукоятью из слоновой кости, украшенной изумрудами. Тиберий скривился так, что длинные тонкие губы вывернулись, словно розовые тряпки. Старческие руки задрожали. Изменившимся дрожащим голосом Тиберий повелел:
— Ликас, скорее приведи в опочивальню дежурного центуриона! А ты, Антигон, ложись со мной! Я боюсь оставаться один. — Тиберий жалобно всхлипнул. — И никому не смейте говорить о случившемся. Пока я не решу, как поступить.
Антигон послушно откинул край покрывала и забрался на широкое ложе. Тиберий отодвинулся подальше, к краю. «Пусть Антигон окажется посередине постели, — думал он. — Чтобы убийца, если вернётся, принял его за меня!»
Небо бледнело. Близился ранний южный рассвет. Наконец Тиберий с облегчением услышал тяжёлые шаги центуриона. В опочивальню вошёл Децим Кастр, старый испытанный солдат, доблестью заслуживший высокую должность.
— Ты звал, цезарь? — встревоженно спросил он, приближаясь к ложу.
— Кто-то сейчас был в моей опочивальне, — Тиберий приподнялся и вытянул сморщенную шею, стараясь дотянуться до уха центуриона. — И обронил нож.
Порывшись в подушках, Тиберий отыскал припрятанное оружие и протянул Кастру. Центурион, нахмурившись, внимательно осмотрел нож. Дотронулся пальцем до острого лезвия.
— Прикажи — и я отыщу владельца! — по-солдатски отрывисто заявил он.
— Я догадываюся, чей это нож, — прошептал император на ухо Кастру. — Иди к Гаю Цезарю и спроси: не он ли обронил оружие у моей постели?
— Что делать — если он? — также шёпотом спросил центурион.
— Ничего, — странно улыбнулся Тиберий. — Вернёшься ко мне и в точности передашь ответ Гая! Любой ответ!
* * *
Децим Кастр вышел из опочивальни и направился к покоям Калигулы.
Калигула уже успел забраться в постель и притвориться спящим. Но Кастр не обманулся: взволнованное дыхание выдавало Гая Цезаря.
Солдат, прогнав испуганного раба, подошёл к ложу. В правой руке Кастр держал шлем с медными пластинами и красным султаном, в левой — злополучный нож.
— Гай Цезарь? — громко произнёс он.
Калигула вздрогнул. Но не выбрался из под одеяла.
— Я знаю, что ты не спишь, — хладнокровно продолжал Децим Кастр. — Посмотри на меня! Я пришёл к тебе по велению императора.
Медленно откинулось тканое серебром одеяло и показалось бледное, обескровленное лицо Калигулы.
— Это твой нож? — Кастр протянул руку, держащую оружие.
— Нет! — Калигула отчаянно замотал головой. Яркий румянец неровными пятнами покрыл бледные щеки.
— Император знает, что твой, — вздохнул Децим Кастр, устало присаживаясь в ногах ложа. — Зачем ты хотел убить его, благородный Гай?
— Спроси у Тиберия, зачем он убил моих родных! — хрипло прошептал Калигула.
Слова его были едва слышны, но Децим Кастр безошибочно уловил их. Старый солдат вдруг почувствовал, как сильно, почти до слез чешется левый глаз.
— Прежде я служил твоему отцу, славному Германику, — глухо заметил он. Широкая спина солдата сгорбилась. — То были времена чудесной молодости… Если бы я знал наверняка, кто именно извёл моего полководца! Но смерть его осталась тайной. А догадки?.. Они не в счёт.
Калигула затравленно молчал. И вдруг старый центурион грузно опустил на колени у изголовья постели и прижался сухими губами к руке Гая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Стихло все. В воздухе остался лишь слабый запах нарда, растворяющийся в ночной свежести. Калигула повалился на мраморный пол террасы. Прижался дрожащим телом к холодным плитам. «Гемеллу — все! А мне — ничего!» — до умопомрачения повторял он, оскорблённо всхлипывая. «Я сам — сам! — возьму то, что причитается мне! Я, Гай Калигула, по происхождению равный богам!»
Он решительно поднялся, положив руку на украшенную изумрудами рукоять ножа, висящего на узорном поясе. В это мгновение потух свет в окне Тиберия. Рабы загасили трепетный светильник. Император уснул.
LXVIII
Стараясь не шуметь, Гай крался по тёмному проходу. Прятался за каждой колонной, чутко прислушиваясь к звукам ночи.
Вот, наконец, дверь в покои Тиберия. Калигула медленно приоткрыл её, опасаясь предательского скрипа. Обошлось. Гай заглянул внутрь. Два раба спали на тюфяке, брошенном в углу. Мерно колыхался занавес, скрывающий вход в опочивальню. Было темно. Только по-южному большая, полная луна светила сквозь дорогое горное стекло, вставленное в окна. Бледно-голубыми казались лица и предметы, озаряемые призрачным светом луны.
Калигула осторожно проскользнул в опочивальню. Тиберий лежал на спине, со всех сторон обложенный красными подушками. Гай замер, всматриваясь в лицо спящего императора. Сердце билось гулко, порою ускоряя, порою замедляя ритм. «Тиберий убил всю мою семью: отца, мать, братьев! И, несмотря на это, спит спокойно, не боясь возмездия! Но возмездие пришло и стоит у ложа императора. Ты чувствуешь это, Тиберий? Кто посмеет осудить меня, если я убью убийцу?!»
Калигула вытащил нож. Занёс его над спящим. Но решительность вдруг покинула его. Гай застыл, держа в правой руке нож, блестящий голубизной в свете луны. Он разглядывал лицо Тиберия, охваченный ненавистью и страхом. Мучнисто-серыми казались щеки, хранящие остатки белил, которыми Тиберий замазывал гнойные прыщи. Ввалился рот, лишённый половины зубов. Отвратительный старец походил на собственное надгробие. Но он не умирал!
«Убить, убить!» — молча приказывал себе Калигула и непростительно медлил. Спящий Тиберий пошевелился во сне и по-детски зачмокал припухшими губами. Лихорадочный ужас прогнал Калигулу из императорской опочивальни. Убегая, он обронил нож.
Оружие упало на мозаичный пол и протяжно зазвенело. Тиберий проснулся.
— Кто там? — испуганно закричал он.
Пробудились рабы, но не упели различить в темноте удирающего Калигулу. Поспешив на зов императора, они застали Тиберия сидящим на ложе и протягивающим руки по направлению выхода.
— Кто был здесь? — натужно хрипел он. Испуганно мигали блеклые глаза.
Рабы молчали, опустив пристыженные, напуганные лица. Охраняя покой императора, им не следовало спать.
— Я слышал, как что-то упало, — продолжал император. — Что это было? Ищите!
Один из рабов послушно упал на колени и зашарил руками в темноте. Другой, Антигон, старший по должности и любимец императора, додумался принести факел из коридора.
При неясном дрожащем свете рабы внимательно осматривали пол. Верный Антигон вскрикнул, заметив лезвие ножа, высунувшееся из-под парчовых складок занавеса.
— Что там? — встрепенулся Тиберий. — Неси сюда!
Ему подали нож — хорошо отточенный с двух сторон, с рукоятью из слоновой кости, украшенной изумрудами. Тиберий скривился так, что длинные тонкие губы вывернулись, словно розовые тряпки. Старческие руки задрожали. Изменившимся дрожащим голосом Тиберий повелел:
— Ликас, скорее приведи в опочивальню дежурного центуриона! А ты, Антигон, ложись со мной! Я боюсь оставаться один. — Тиберий жалобно всхлипнул. — И никому не смейте говорить о случившемся. Пока я не решу, как поступить.
Антигон послушно откинул край покрывала и забрался на широкое ложе. Тиберий отодвинулся подальше, к краю. «Пусть Антигон окажется посередине постели, — думал он. — Чтобы убийца, если вернётся, принял его за меня!»
Небо бледнело. Близился ранний южный рассвет. Наконец Тиберий с облегчением услышал тяжёлые шаги центуриона. В опочивальню вошёл Децим Кастр, старый испытанный солдат, доблестью заслуживший высокую должность.
— Ты звал, цезарь? — встревоженно спросил он, приближаясь к ложу.
— Кто-то сейчас был в моей опочивальне, — Тиберий приподнялся и вытянул сморщенную шею, стараясь дотянуться до уха центуриона. — И обронил нож.
Порывшись в подушках, Тиберий отыскал припрятанное оружие и протянул Кастру. Центурион, нахмурившись, внимательно осмотрел нож. Дотронулся пальцем до острого лезвия.
— Прикажи — и я отыщу владельца! — по-солдатски отрывисто заявил он.
— Я догадываюся, чей это нож, — прошептал император на ухо Кастру. — Иди к Гаю Цезарю и спроси: не он ли обронил оружие у моей постели?
— Что делать — если он? — также шёпотом спросил центурион.
— Ничего, — странно улыбнулся Тиберий. — Вернёшься ко мне и в точности передашь ответ Гая! Любой ответ!
* * *
Децим Кастр вышел из опочивальни и направился к покоям Калигулы.
Калигула уже успел забраться в постель и притвориться спящим. Но Кастр не обманулся: взволнованное дыхание выдавало Гая Цезаря.
Солдат, прогнав испуганного раба, подошёл к ложу. В правой руке Кастр держал шлем с медными пластинами и красным султаном, в левой — злополучный нож.
— Гай Цезарь? — громко произнёс он.
Калигула вздрогнул. Но не выбрался из под одеяла.
— Я знаю, что ты не спишь, — хладнокровно продолжал Децим Кастр. — Посмотри на меня! Я пришёл к тебе по велению императора.
Медленно откинулось тканое серебром одеяло и показалось бледное, обескровленное лицо Калигулы.
— Это твой нож? — Кастр протянул руку, держащую оружие.
— Нет! — Калигула отчаянно замотал головой. Яркий румянец неровными пятнами покрыл бледные щеки.
— Император знает, что твой, — вздохнул Децим Кастр, устало присаживаясь в ногах ложа. — Зачем ты хотел убить его, благородный Гай?
— Спроси у Тиберия, зачем он убил моих родных! — хрипло прошептал Калигула.
Слова его были едва слышны, но Децим Кастр безошибочно уловил их. Старый солдат вдруг почувствовал, как сильно, почти до слез чешется левый глаз.
— Прежде я служил твоему отцу, славному Германику, — глухо заметил он. Широкая спина солдата сгорбилась. — То были времена чудесной молодости… Если бы я знал наверняка, кто именно извёл моего полководца! Но смерть его осталась тайной. А догадки?.. Они не в счёт.
Калигула затравленно молчал. И вдруг старый центурион грузно опустил на колени у изголовья постели и прижался сухими губами к руке Гая:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93