И тогда на выручку поспешил Геббельс. 28 мая 1944 года в газете «Фелькишер беобахтер» он выступил со статьей и обрушил свой гнев на американских летчиков, бомбардировавших немецкие города. Имея в виду дикую расправу, учиненную над участниками этих бомбардировок, оказавшимися в плену, Геббельс писал:
«Летчики не могут ссылаться на то, что они, будучи солдатами, подчинялись приказу. Ни один военный закон не предусматривает безнаказанность солдата за гнусное преступление, совершенное им под предлогом выполнения приказа начальника, в случае, если этот приказ находится в полнейшем противоречии со всеми нормами гуманности и всеми международными обычаями войны».
По мере того как обвинители приводят эти аргументы, Кейтель, видимо, все больше осознает тщетность попыток опереться на постулат о «высшем долге». Да, пожалуй, и кенигсбергский философ вряд ли был бы доволен таким интерпретатором своего учения, как Кейтель, ибо кантовский «категорический императив» требовал от каждого человека таких норм поведения, которых тот сам готов придерживаться. В этом и заключалась кантовская максима. Кейтель же был далек от этой максимы. Еще дальше от нее находился Геббельс.
И вот наносится завершающий удар: один из обвинителей вновь возвращает Кейтеля к событиям 1944 года.
Заговор против Гитлера потерпел поражение. Заговорщики, среди которых немало генералов, перед так называемым «народным судом». Некоторые из них пытаются спасти свою жизнь, ссылаясь на то, что действовали по приказу вышестоящих военных начальников. Главный гитлеровский судья Фрейслер неистовствует, бьет кулаками по столу (это все зафиксировано в специально заснятом фильме) и, обращаясь к подсудимым, кричит:
— Кто дал вам право прятаться за приказ, чтобы избавить себя от ответственности за чудовищные преступления, за заговор против главы государства? Никакой приказ не оправдывает тягчайших преступлений.
И ведь именно Гитлер утвердил приговор суда, который отверг ссылки на приказ как средство оправдания.
Да, совсем плохо стало Кейтелю после этого напоминания. Не помогли разглагольствования о том, что слепое подчинение приказу это «национальная черта» немцев, неистребимая, хоть и огорчительная, сторона их характера. Ведь еще Иоганн Вольфганг Гете с негодованием обвинял немецкого филистера в том, что «он искренне подчиняется любому безумному негодяю, который обращается к его самым низменным инстинктам, который поощряет его пороки и поучает его понимать национализм как разобщение и жестокость».
Кейтель наконец осознал, что ставка на «приказ свыше» бита по всем линиям. Никто не верит, будто человек, занимавший столь большой государственный пост, действительно был связан «приказом свыше».
И тогда Кейтель с Иодлем пускаются в новую авантюру. Придумывает ее, разумеется, Иодль. Он первым заявляет Нюрнбергскому трибуналу: конечно, они с Кейтелем понимали, что Гитлер вынуждает их выполнять самые бесчеловечные, самые преступные приказы, и потому прибегли к закамуфлированной форме саботажа. В чем он состоял? А вот в чем: подписывая такие приказы вместе с Гитлером, и Кейтель и Иодль считали будто бы необходимым дать понять командующим на местах, что лично они не будут настаивать на исполнении их. Для этого в текст вписывались условные фразы вроде таких: «Согласно тщательно взвешенному желанию фюрера» или «Прилагаемые директивы соответствуют мнению фюрера».
Версия была не из сильных. Тем не менее доктор Нельте с готовностью ухватился за нее. В своей защитительной речи он заявил:
— Получатели такого письма знали из формулировки, что речь снова идет о приказе фюрера, от которого нельзя уклониться, но делали вывод, что надо выполнять этот приказ по возможности мягко.
Однако ни адвокат, ни его подзащитные не смогли доказать, что «условные фразы» хоть в какой-то мере тормозили или смягчали действие преступных и жестоких приказов.
Палач в роли гуманиста
Некоторое время назад мне попалась книга «Роковые решения». Это воспоминания группы германских генералов о второй мировой войне.
В наши дни, когда солдаты бундесвера высаживаются для учений в Англии и во Франции, когда делаются попытки создать объединенные ядерные силы НАТО, определенным кругам на Западе чрезвычайно важно изгладить из памяти народов преступления гитлеровского вермахта и его военачальников.
Этой цели и служат опусы, подобные «Роковым решениям».
Особенно много говорится в них о том, что если вермахт и допустил кое-какие нарушения военной этики на Востоке, то уже на Западе-то, мол, война велась со всей галантностью рыцарских времен. Однако факты, предъявленные нюрнбергскими обвинителями Кейтелю и Иодлю, начисто опровергают такого рода утверждения. Вот один из них.
Гитлеровский концлагерь Саган. Среди заключенных группа пленных английских летчиков. Условия в лагере ужасные. Каждый день смерть, смерть, смерть. Летчики отваживаются на побег. Решено прорыть тоннели с территории лагеря за ограду, минуя сторожевые посты. В течение короткого времени прорыто 99 тоннелей. Это был титанический труд, который удалось завершить к марту 1944 года. Бежало 80 английских летчиков.
Об исчезновении военнопленных командование лагеря сообщило в Берлин. Имперская уголовная полиция объявила всеобщую тревогу. Розыск проводился во всех уголках Германии и завершился тем, что бежавшие английские офицеры, за исключением трех, были задержаны. Большинство их схвачено в Силезии. Некоторые сумели достичь Киля и Страсбурга. В кандалах, под сильной охраной англичан доставили в Герлицкую тюрьму.
Кейтель срочно созвал совещание. Он готовился принять самые крутые меры, настолько крутые, что некоторые из его подчиненных, опасаясь будущей ответственности, выразили сомнение, стоит ли им впутываться в столь опасную историю. Кейтель настаивал:
— Господа, все эти побеги должны прекратиться. Мы должны показать пример. Мы примем самые строгие меры. Я могу лишь сказать вам, что лица, совершившие побег, будут расстреляны. Вероятно, большинство из них уже мертво.
Присутствовавший на совещании генерал фон Гревенитц выступил с возражением:
— Но это невозможно. Побег не является позорным поступком. Это специально предусмотрено Женевской конвенцией.
Кейтель не нуждался в подобных разъяснениях. Он и сам хорошо знал, что международное право рассматривает военный плен лишь как предохранительную меру, имеющую своей целью воспрепятствовать дальнейшему участию плененного в боях, не допускает применения к нему уголовного наказания за побег. Напротив, во всем мире любая попытка военнопленного вернуться в ряды своей армии всегда рассматривалась как исполнение высокого патриотического долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
«Летчики не могут ссылаться на то, что они, будучи солдатами, подчинялись приказу. Ни один военный закон не предусматривает безнаказанность солдата за гнусное преступление, совершенное им под предлогом выполнения приказа начальника, в случае, если этот приказ находится в полнейшем противоречии со всеми нормами гуманности и всеми международными обычаями войны».
По мере того как обвинители приводят эти аргументы, Кейтель, видимо, все больше осознает тщетность попыток опереться на постулат о «высшем долге». Да, пожалуй, и кенигсбергский философ вряд ли был бы доволен таким интерпретатором своего учения, как Кейтель, ибо кантовский «категорический императив» требовал от каждого человека таких норм поведения, которых тот сам готов придерживаться. В этом и заключалась кантовская максима. Кейтель же был далек от этой максимы. Еще дальше от нее находился Геббельс.
И вот наносится завершающий удар: один из обвинителей вновь возвращает Кейтеля к событиям 1944 года.
Заговор против Гитлера потерпел поражение. Заговорщики, среди которых немало генералов, перед так называемым «народным судом». Некоторые из них пытаются спасти свою жизнь, ссылаясь на то, что действовали по приказу вышестоящих военных начальников. Главный гитлеровский судья Фрейслер неистовствует, бьет кулаками по столу (это все зафиксировано в специально заснятом фильме) и, обращаясь к подсудимым, кричит:
— Кто дал вам право прятаться за приказ, чтобы избавить себя от ответственности за чудовищные преступления, за заговор против главы государства? Никакой приказ не оправдывает тягчайших преступлений.
И ведь именно Гитлер утвердил приговор суда, который отверг ссылки на приказ как средство оправдания.
Да, совсем плохо стало Кейтелю после этого напоминания. Не помогли разглагольствования о том, что слепое подчинение приказу это «национальная черта» немцев, неистребимая, хоть и огорчительная, сторона их характера. Ведь еще Иоганн Вольфганг Гете с негодованием обвинял немецкого филистера в том, что «он искренне подчиняется любому безумному негодяю, который обращается к его самым низменным инстинктам, который поощряет его пороки и поучает его понимать национализм как разобщение и жестокость».
Кейтель наконец осознал, что ставка на «приказ свыше» бита по всем линиям. Никто не верит, будто человек, занимавший столь большой государственный пост, действительно был связан «приказом свыше».
И тогда Кейтель с Иодлем пускаются в новую авантюру. Придумывает ее, разумеется, Иодль. Он первым заявляет Нюрнбергскому трибуналу: конечно, они с Кейтелем понимали, что Гитлер вынуждает их выполнять самые бесчеловечные, самые преступные приказы, и потому прибегли к закамуфлированной форме саботажа. В чем он состоял? А вот в чем: подписывая такие приказы вместе с Гитлером, и Кейтель и Иодль считали будто бы необходимым дать понять командующим на местах, что лично они не будут настаивать на исполнении их. Для этого в текст вписывались условные фразы вроде таких: «Согласно тщательно взвешенному желанию фюрера» или «Прилагаемые директивы соответствуют мнению фюрера».
Версия была не из сильных. Тем не менее доктор Нельте с готовностью ухватился за нее. В своей защитительной речи он заявил:
— Получатели такого письма знали из формулировки, что речь снова идет о приказе фюрера, от которого нельзя уклониться, но делали вывод, что надо выполнять этот приказ по возможности мягко.
Однако ни адвокат, ни его подзащитные не смогли доказать, что «условные фразы» хоть в какой-то мере тормозили или смягчали действие преступных и жестоких приказов.
Палач в роли гуманиста
Некоторое время назад мне попалась книга «Роковые решения». Это воспоминания группы германских генералов о второй мировой войне.
В наши дни, когда солдаты бундесвера высаживаются для учений в Англии и во Франции, когда делаются попытки создать объединенные ядерные силы НАТО, определенным кругам на Западе чрезвычайно важно изгладить из памяти народов преступления гитлеровского вермахта и его военачальников.
Этой цели и служат опусы, подобные «Роковым решениям».
Особенно много говорится в них о том, что если вермахт и допустил кое-какие нарушения военной этики на Востоке, то уже на Западе-то, мол, война велась со всей галантностью рыцарских времен. Однако факты, предъявленные нюрнбергскими обвинителями Кейтелю и Иодлю, начисто опровергают такого рода утверждения. Вот один из них.
Гитлеровский концлагерь Саган. Среди заключенных группа пленных английских летчиков. Условия в лагере ужасные. Каждый день смерть, смерть, смерть. Летчики отваживаются на побег. Решено прорыть тоннели с территории лагеря за ограду, минуя сторожевые посты. В течение короткого времени прорыто 99 тоннелей. Это был титанический труд, который удалось завершить к марту 1944 года. Бежало 80 английских летчиков.
Об исчезновении военнопленных командование лагеря сообщило в Берлин. Имперская уголовная полиция объявила всеобщую тревогу. Розыск проводился во всех уголках Германии и завершился тем, что бежавшие английские офицеры, за исключением трех, были задержаны. Большинство их схвачено в Силезии. Некоторые сумели достичь Киля и Страсбурга. В кандалах, под сильной охраной англичан доставили в Герлицкую тюрьму.
Кейтель срочно созвал совещание. Он готовился принять самые крутые меры, настолько крутые, что некоторые из его подчиненных, опасаясь будущей ответственности, выразили сомнение, стоит ли им впутываться в столь опасную историю. Кейтель настаивал:
— Господа, все эти побеги должны прекратиться. Мы должны показать пример. Мы примем самые строгие меры. Я могу лишь сказать вам, что лица, совершившие побег, будут расстреляны. Вероятно, большинство из них уже мертво.
Присутствовавший на совещании генерал фон Гревенитц выступил с возражением:
— Но это невозможно. Побег не является позорным поступком. Это специально предусмотрено Женевской конвенцией.
Кейтель не нуждался в подобных разъяснениях. Он и сам хорошо знал, что международное право рассматривает военный плен лишь как предохранительную меру, имеющую своей целью воспрепятствовать дальнейшему участию плененного в боях, не допускает применения к нему уголовного наказания за побег. Напротив, во всем мире любая попытка военнопленного вернуться в ряды своей армии всегда рассматривалась как исполнение высокого патриотического долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165