Он не отрывал взгляда от своих сцепленных рук, точно именно в них была скрыта его тайна; однако молчание не могло длиться вечно – он понимал, что должен ответить на вопрос.
– Он говорил, что я предал свой род, что Великаны погибли все, до последнего ребенка, от руки торайи-Опустошителя, потому что я покинул их. Это правда.
"Мореход! – внутренне застонал Кавенант. – Друг мой!” Слезы вновь подступили к его глазам.
Баннор произнес отрешенно:
– Коеркри многого лишился в тот день.
– Да… – Мореход замигал, точно пытаясь удержать слезы, но глаза его оставались сухи – сухи, точно выжженная пустыня. – Да, многого. И я был меньшей из его потерь.
– Ах, Кавенант, как мне рассказать тебе об этом? Этот язык не имеет слов, чтобы выразить происшедшее. Какими словами передать любовь к потерянной родине? Или мучительное унижение от того, что народ вымирает? Или гордость.., гордость своей верностью? Только одну верность мы и могли этому противопоставить.
Мой народ… Великаны.., и я в том числе, по-своему.., исполнились ужаса и отвращения.., когда увидели, что их гордость попрана.., сброшена, точно прогнивший парус ветром. Обнаружив это, они и пошли ко дну. Все их надежды на возвращение, связанные с рождением тройни, в одночасье рухнули от одного удара, нанесенного рукой Презирающего. Кто в Стране мог помериться силами с Великаном-Опустошителем? Именно Бездомные стали средством для разрушения всего, во что они так верили. Оказалось, что их верность, которой они так гордились все долгие века, не принесла им ничего и ни от чего не спасла, и мысль об этом их уязвила. За все эти долгие годы они так привыкли к мысли о своей неприкосновенности – из-за того, что были такими преданными и верными, – что им даже в голову не пришло сопротивляться. Вместо того чтобы разумно оценить то, что с ними случилось… Вместо того чтобы сражаться, тем самым рискуя, конечно, стать слугами Душегуба… Они предпочли умереть. Я тоже – по-своему, конечно – был в ужасе. Но я уже сталкивался прежде с тем, с чем им до этого сталкиваться не приходилось. Я уже научился ненавидеть. Единственный из всего моего рода, я не был поражен случившимся. Не зрелище Великана-Опустошителя ужаснуло меня, а то, как себя повел мой собственный народ. Ах! Камень и море! Он-то и привел меня в ужас. Я разозлился на своих… Я метался по всему Коеркри, точно безумный, не находя ни в ком отклика, тщетно пытаясь разжечь хоть искру сопротивления в их сердцах. Но они.., они отложили в сторону свои инструменты, затушили костры и привели в порядок дома, точно.., точно просто собирались отправиться в путь. – Он неожиданно сорвался на крик:
– Мой народ! Я не мог вынести этого! Униженный их покорностью, я бежал, бежал, чтобы не стать таким же, как они, чтобы не дать унынию полностью завладеть собой. Вот почему они погибли. Я, единственный, кто мог встать на пути Опустошителя, бросил их, когда они так нуждались во мне.
Не в силах больше сдерживаться, он поднялся и хрипло произнес виноватым, срывающимся голосом:
– Я грязный. Мне нужно.., отмыться.
Он повернулся и зашагал к реке.
Чувство беспомощности, которое овладело Кавенантом, вылилось в гнев. Дрожащим голосом он пробормотал, обращаясь к Баннору:
– Если ты скажешь хоть слово ему в укор, я клянусь… И тут же остановил сам себя. В прошлом он слишком часто был несправедлив к Баннору; Страж Крови только и слышал от него, что подобные угрозы. Однако Баннор лишь пожал плечами.
– Я – харучай, – сказал он. – Мы тоже оказались не на высоте. Следы порчи есть и на моем лице. Укорять других проще всего – к тому же это хорошая маскировка для того, кто служит Презирающему.
Его слова заставили Кавенанта внимательнее приглядеться к нему. Что-то возникло между ними, что-то такое, чего не было никогда прежде – ни у Виселицы Хау, ни в убежище рейменов. В этом был некоторый оттенок обычной для Стража Крови подозрительности – но не только; встретившись с Баннором взглядом, Кавенант понял, что за этим стояло нечто большее.
Тем же ровным голосом Баннор продолжал:
– Ненависть и жажда мщения – тоже неплохие маски. Кавенанту было больно видеть, насколько постарел Баннор. Волосы побелели как снег – и брови тоже; кожа стала дряблой и покрылась морщинами, которые были теперь заметно глубже, словно нанесла их своим резцом сама смерть. Однако он по-прежнему был хладнокровным и собранным.
– Юр-Лорд, – спокойно произнес он, – что ты собираешься делать?
– Делать? – Кавенант приложил все усилия, чтобы сосредоточиться на вопросе Баннора, хотя от мысли о том, насколько тот стар, у него все еще щемило сердце. – Да, у меня есть еще дела. Я должен добраться до Яслей Фоула.
– С какой целью?
– Я должен остановить его.
– Высокий Лорд Елена тоже пыталась остановить его. Результат тебе известен.
– Да. – Кавенант был полностью согласен со словами Баннора и все же голос его прозвучал решительно. – Я должен сделать это лучше, чем Елена.
– Тобой движет ненависть?
– Не знаю, – честно признался Кавенант.
– Тогда зачем ты идешь?
– Потому что я должен. – Он вложил в слово “должен” то ощущение безотлагательной, не подлежащей обсуждению необходимости, которое испытывал сам. Он чувствовал, что просто убежать, скрыться, как он собирался сделать, оставляя Мшистый Лес, было недостаточно. Страна и ее проблемы по-прежнему держали его в крепкой узде. – Я наделал кучу ошибок и хочу попытаться исправить их.
Задумавшись на мгновение, Баннор резко спросил:
– Ты знаешь, как использовать дикую магию?
– Нет, – ответил Кавенант. – Да… – Он заколебался; не потому, что не знал ответа, а потому что не хотел объявлять о нем во всеуслышание. Странное ощущение, что между ним и Баннором возникла некоторая скованность, стало еще отчетливее; и речь шла не просто о недоверии. – Я не знаю, как вызвать ее и как с ней обращаться. Но я знаю, что запускает ее. – Он внезапно отчетливо вспомнил, как Баннор требовал, чтобы он помог Высокому Лорду Протхоллу, вызвав Огненных Львов Горы Грома. – Если я смогу заполучить Камень Иллеарт – я смогу все.
Теперь голос Баннора прозвучал жестко:
– Камень портит людей.
– Знаю. – Он понимал, что имел в виду Баннор. – Знаю. Поэтому я и хочу заполучить его. Он способен изменить все вокруг. Вот почему Лорд Фоул манипулировал мной. Вот почему Елена… Елена сделала то, что сделала. И вот почему Морэм возлагает на меня такие надежды.
Но Баннор по-прежнему сомневался.
– Не приведет ли он к еще одному Осквернению? Постаравшись, чтобы его голос звучал твердо, Кавенант ответил:
– Надеюсь, что нет. Я бы не хотел этого. Страж Крови поднялся на ноги. Сверху вниз глядя на Неверящего, он сказал:
– Юр-Лорд Кавенант, я тебе не товарищ в этом деле.
– Нет? – поражение спросил Кавенант – в глубине души он уже рассчитывал на поддержку Баннора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
– Он говорил, что я предал свой род, что Великаны погибли все, до последнего ребенка, от руки торайи-Опустошителя, потому что я покинул их. Это правда.
"Мореход! – внутренне застонал Кавенант. – Друг мой!” Слезы вновь подступили к его глазам.
Баннор произнес отрешенно:
– Коеркри многого лишился в тот день.
– Да… – Мореход замигал, точно пытаясь удержать слезы, но глаза его оставались сухи – сухи, точно выжженная пустыня. – Да, многого. И я был меньшей из его потерь.
– Ах, Кавенант, как мне рассказать тебе об этом? Этот язык не имеет слов, чтобы выразить происшедшее. Какими словами передать любовь к потерянной родине? Или мучительное унижение от того, что народ вымирает? Или гордость.., гордость своей верностью? Только одну верность мы и могли этому противопоставить.
Мой народ… Великаны.., и я в том числе, по-своему.., исполнились ужаса и отвращения.., когда увидели, что их гордость попрана.., сброшена, точно прогнивший парус ветром. Обнаружив это, они и пошли ко дну. Все их надежды на возвращение, связанные с рождением тройни, в одночасье рухнули от одного удара, нанесенного рукой Презирающего. Кто в Стране мог помериться силами с Великаном-Опустошителем? Именно Бездомные стали средством для разрушения всего, во что они так верили. Оказалось, что их верность, которой они так гордились все долгие века, не принесла им ничего и ни от чего не спасла, и мысль об этом их уязвила. За все эти долгие годы они так привыкли к мысли о своей неприкосновенности – из-за того, что были такими преданными и верными, – что им даже в голову не пришло сопротивляться. Вместо того чтобы разумно оценить то, что с ними случилось… Вместо того чтобы сражаться, тем самым рискуя, конечно, стать слугами Душегуба… Они предпочли умереть. Я тоже – по-своему, конечно – был в ужасе. Но я уже сталкивался прежде с тем, с чем им до этого сталкиваться не приходилось. Я уже научился ненавидеть. Единственный из всего моего рода, я не был поражен случившимся. Не зрелище Великана-Опустошителя ужаснуло меня, а то, как себя повел мой собственный народ. Ах! Камень и море! Он-то и привел меня в ужас. Я разозлился на своих… Я метался по всему Коеркри, точно безумный, не находя ни в ком отклика, тщетно пытаясь разжечь хоть искру сопротивления в их сердцах. Но они.., они отложили в сторону свои инструменты, затушили костры и привели в порядок дома, точно.., точно просто собирались отправиться в путь. – Он неожиданно сорвался на крик:
– Мой народ! Я не мог вынести этого! Униженный их покорностью, я бежал, бежал, чтобы не стать таким же, как они, чтобы не дать унынию полностью завладеть собой. Вот почему они погибли. Я, единственный, кто мог встать на пути Опустошителя, бросил их, когда они так нуждались во мне.
Не в силах больше сдерживаться, он поднялся и хрипло произнес виноватым, срывающимся голосом:
– Я грязный. Мне нужно.., отмыться.
Он повернулся и зашагал к реке.
Чувство беспомощности, которое овладело Кавенантом, вылилось в гнев. Дрожащим голосом он пробормотал, обращаясь к Баннору:
– Если ты скажешь хоть слово ему в укор, я клянусь… И тут же остановил сам себя. В прошлом он слишком часто был несправедлив к Баннору; Страж Крови только и слышал от него, что подобные угрозы. Однако Баннор лишь пожал плечами.
– Я – харучай, – сказал он. – Мы тоже оказались не на высоте. Следы порчи есть и на моем лице. Укорять других проще всего – к тому же это хорошая маскировка для того, кто служит Презирающему.
Его слова заставили Кавенанта внимательнее приглядеться к нему. Что-то возникло между ними, что-то такое, чего не было никогда прежде – ни у Виселицы Хау, ни в убежище рейменов. В этом был некоторый оттенок обычной для Стража Крови подозрительности – но не только; встретившись с Баннором взглядом, Кавенант понял, что за этим стояло нечто большее.
Тем же ровным голосом Баннор продолжал:
– Ненависть и жажда мщения – тоже неплохие маски. Кавенанту было больно видеть, насколько постарел Баннор. Волосы побелели как снег – и брови тоже; кожа стала дряблой и покрылась морщинами, которые были теперь заметно глубже, словно нанесла их своим резцом сама смерть. Однако он по-прежнему был хладнокровным и собранным.
– Юр-Лорд, – спокойно произнес он, – что ты собираешься делать?
– Делать? – Кавенант приложил все усилия, чтобы сосредоточиться на вопросе Баннора, хотя от мысли о том, насколько тот стар, у него все еще щемило сердце. – Да, у меня есть еще дела. Я должен добраться до Яслей Фоула.
– С какой целью?
– Я должен остановить его.
– Высокий Лорд Елена тоже пыталась остановить его. Результат тебе известен.
– Да. – Кавенант был полностью согласен со словами Баннора и все же голос его прозвучал решительно. – Я должен сделать это лучше, чем Елена.
– Тобой движет ненависть?
– Не знаю, – честно признался Кавенант.
– Тогда зачем ты идешь?
– Потому что я должен. – Он вложил в слово “должен” то ощущение безотлагательной, не подлежащей обсуждению необходимости, которое испытывал сам. Он чувствовал, что просто убежать, скрыться, как он собирался сделать, оставляя Мшистый Лес, было недостаточно. Страна и ее проблемы по-прежнему держали его в крепкой узде. – Я наделал кучу ошибок и хочу попытаться исправить их.
Задумавшись на мгновение, Баннор резко спросил:
– Ты знаешь, как использовать дикую магию?
– Нет, – ответил Кавенант. – Да… – Он заколебался; не потому, что не знал ответа, а потому что не хотел объявлять о нем во всеуслышание. Странное ощущение, что между ним и Баннором возникла некоторая скованность, стало еще отчетливее; и речь шла не просто о недоверии. – Я не знаю, как вызвать ее и как с ней обращаться. Но я знаю, что запускает ее. – Он внезапно отчетливо вспомнил, как Баннор требовал, чтобы он помог Высокому Лорду Протхоллу, вызвав Огненных Львов Горы Грома. – Если я смогу заполучить Камень Иллеарт – я смогу все.
Теперь голос Баннора прозвучал жестко:
– Камень портит людей.
– Знаю. – Он понимал, что имел в виду Баннор. – Знаю. Поэтому я и хочу заполучить его. Он способен изменить все вокруг. Вот почему Лорд Фоул манипулировал мной. Вот почему Елена… Елена сделала то, что сделала. И вот почему Морэм возлагает на меня такие надежды.
Но Баннор по-прежнему сомневался.
– Не приведет ли он к еще одному Осквернению? Постаравшись, чтобы его голос звучал твердо, Кавенант ответил:
– Надеюсь, что нет. Я бы не хотел этого. Страж Крови поднялся на ноги. Сверху вниз глядя на Неверящего, он сказал:
– Юр-Лорд Кавенант, я тебе не товарищ в этом деле.
– Нет? – поражение спросил Кавенант – в глубине души он уже рассчитывал на поддержку Баннора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136