ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


— Чья это фотография? — показал я на японца в морской форме. — Не капитан ли Каяхара?
— Это Уази — помощник капитана. Ему очень нравилась моя сестра Валя. И он ей подарил свою фотографию. И даже написал адрес. Здесь иероглифы. Но я знаю перевод: «Город Кобе. Улица Накомати, дом двадцать семь. Пароходное акционерное общество „Какуда Кисен”. Пароход „Йоми Мару”. С приветом, Уази». Он был старше нас лет на пятнадцать. Жив ли сейчас? Вряд ли… Но как знать? Я читала, в Японии живут долго. Наверное потому, что едят рыбу.
— Вы помните и других японцев?
— Как не помнить? Капитан Каяхара… Добрый и приятный человек. Однажды один из мальчиков спросил, опасно ли наше плавание. Капитан ответил, что в море всегда опасно. Но сам он больше всего боится блуждающей мины. Не дай бог получить пробоину. Ведь в трюмах тысяча человек.
— Вы вели дневник?
— Мои подруги это делали. Не ленились. А я надеялась на память.
— И что же?
— Многое забыла. Но многое и помню. Мы жили в неказистых условиях. Пароходный быт нас устраивал. Но мы не любили слишком долго находиться в темном трюме. Там мы только спали и обедали. А остальное время проводили на палубе. Она была нашим двором. Здесь мы прогуливались, занимались гимнастикой, играли в волейбол, назначали свидания. Вечерами смотрели кино и танцевали, любовались рыбками, которые летали над океаном, словно ласточки. Вы не поверите, но все было как дома. Человек ко всему привыкает…
— А был на пароходе случай, который особенно запомнился?
— Как не быть… Однажды я чуть не упала в океан. Сидели мы с Соней Абусовой на борту, а ножки свесили наружу. Вдруг звонок на обед. А звонок этот действовал на нас как сигнал тревоги. Заслышав его, мы неслись как сумасшедшие. И вот наше первое побуждение с Соней — спрыгнуть на пол. А ведь под нами не половицы, а океанские волны! О боже! До сих пор не могу думать без содрогания о том, что было бы с нами. Вот бы досталась акулам вкусная закуска… Чего только не случалось от легкомыслия… Бедные-бедные наши воспитатели…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
ДНЕВНИК
Дети поужинали и снова вернулись к столу. Но теперь перед каждым была не тарелка, а тетрадь. Наступил час исповеди и откровения.
Кто-то начал вести дневник еще два года назад, когда колония жила на Урале. И теперь у них скопилось много тетрадок — целое собрание сочинений.
Другие завели дневник совсем недавно. Их ждут океан и дальние страны. И будет жаль упустить хотя бы одну подробность, когда, вернувшись в Петроград, они соберутся всей семьей вокруг настольной лампы. Когда-то папа и мама читали им книги приключений. Теперь они будут слушать то, что приключилось с их собственной дочерью или сыном.
Вот строки из дневника Ирины Венерт:
«Тихий океан похож на жидкий голубоватый металл. В час заката металл становится расплавленным перламутром, отливающим всеми цветами радуги. В эти минуты океан настолько неподвижен, что нос нашего парохода не поднимает волны, а только разрезает эту тяжелую, густую, невероятно сказочную перламутровую массу».
А вот что пишет Валя Скроботова:
«Из японцев мне особенно запомнился матрос Ямасаки. Он безответно влюбился в нашу девочку Марусю Богданову.
Мы живем в трюме, оборудованном под спальню. Ямасаки приходит к нам в свободное от работы время, садится против Маруси и тяжело вздыхает. Другие девочки занимают места на соседних койках. Мы понимаем, это настоящая любовь. Но… любовь безнадежная. И очень жалеем японского матроса.
А наша Маруся тем временем восседает как богиня. У нее вздернутый носик и русые кудряшки. И она позволяет себя созерцать с бесстрастным выражением лица.
Навздыхавшисъ, Ямасаки уходит. Расходимся и мы. И нам почему-то грустно…»
Ведет свой дневник, точнее, судовой журнал, и Аллен. Но садится за него куда позже колонистов. Чаще всего — заполночь, когда затихают детские голоса и становится слышнее другой голос — слитный голос моря и судового двигателя. Только тогда Райли достает из сейфа свой «ундервуд» — походную, видавшую виды пишущую машинку.
Привычка вести дневник у Райли с давних пор, когда он еще был студентом Вашингтонского университета. Чтобы мысли текли легко и свободно, требовались два условия — открытое окно и тишина. Шум листьев — не в счет. Он любил, когда крона дерева рядом и ветви едва ли не касались бумаги. Райли даже казалось, что листья нашептывают ему, о чем писать.
Сегодня рядом с его столом — иллюминатор, а вместо листьев — волны. Невидимые в этот ночной час, они тоже шуршат. Понять их — значит постичь тайны этого мира. Увы, это недоступно человеческому разуму. И уже завтра, раздраженный нашей непонятливостью, океан начнет бить в набат. Но и это не поможет. Не достучаться…
Час назад Райли Аллен в сопровождении доктора Чарльза Гано зашел в каюту под номером пять, чтобы посмотреть, спят ли живущие там мальчики. Да и на месте ли все? Вахтенные матросы пожаловались, что из этой каюты слышен шум. Но к тому времени, когда Райли и Чарльз вошли в каюту, дети уже утихомирились.
Русский воспитатель объяснил:
— Ничего особенного. Они сегодня впервые увидели кита и поспорили: каков он в длину и сколько весит?
Вспомнив об этом, Райли улыбнулся и сделал в своем судовом журнале следующую запись:
«…Русские дети, как я заметил, ложатся спать значительно медленнее и позже американских детей. Они более возбудимы в игре и танцах. А когда, наконец, окажутся в постели, то начинаются разговоры на самые разные темы. Вот почему на сон остается так мало времени. Их трудно уложить спать. Даже в десять часов. В том числе и младшую группу».
А вот другие строки из морского дневника Райли Аллена. Без указания даты:
«…Сегодня прекрасная погода. Обычный рабочий день. Все дети и персонал были заняты уборкой помещений. Дети показали усердие, которое порой доходило до ярости. Но вот началась очередная стирка. И уже в который раз намеченный нами порядок нарушился.
У девочек и женщин настоящая мания чистоты. Некоторые даже пристроили стиральные доски к трубе парохода. Вскоре на палубе трудно было найти свободное место — везде висела мокрая одежда. Палуба приобрела вид извилистой аллеи. Конечно, стремление к чистоплотности очень похвально. И все же оно должно быть ограничено одной частью парохода.
…Барлу Бремхоллу исполнилось 27 лет. В честь его дня рождения дан ужин. Столовая персонала украшена флагами. После ужина на палубе устроены танцы.
В этот вечер светила полная луна, и вся сцена палубы была прелестна. Дети были очень взволнованы и пошли спать с большой неохотой.
…Сегодня мы выплатили „жалованье” колонистам. Размер оплаты равен пятидесяти центам, одному и полутора долларам в месяц. Пятьдесят центов получили самые юные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202