— Как Петя? — спросил Кузовков.
— Еще не пришел в себя. Ни с кем говорить не хочет, — ответил Симонов.
— Где он сейчас?
— У цветочной клумбы.
Александрова они увидели еще издали. Стоя на коленях, он перебирал и поглаживал цветы.
У Феди кольнуло в сердце. Он понял: Петя воображает, что перед ним не клумба, а могила, усыпанная цветами.
Собака оказалась возле мальчика первой. Она тоже поняла, что ему плохо, и стала слизывать с его щек слезинки. Петя опустил лицо в собачью шерсть и впервые за эти дни разразился потоком слез.
Кузовков не стал утешать друга. Куда важнее расшевелить его, встряхнуть, вывести из одиночества.
Над островом звенела тишина. Стейтен-Айленд погрузился в послеобеденную дрему. А у Феди, наоборот, пробудилось желание действовать. Он незаметно подмигнул Юзеку и Симонову, призывая в союзники, и сказал как можно громче:
— Петя, есть у нас одно дело. Поможешь? Пойдешь с нами? — Он протянул руку Александрову и помог встать.
— Какое дело? — спросил Петя.
— Надо купить кое-что.
Кузовков отозвал Симонова в сторону.
— Георгий Иванович, — сказал он как можно тише, — колония вернется еще не скоро. Ждать и ждать! Разрешите нам втроем отлучиться. Мы вернемся еще засветло.
Симонов замешкался с ответом.
— Разве лучше, если Петя будет и дальше сидеть у клумбы и оплакивать смерть сестры? — продолжал настаивать Кузовков. — Леночку уже не вернешь, а он пропадает. Мы скоро вернемся. Честное слово!
Симонов и сам понимал, что нельзя оставлять Александрова наедине с его горем. Но не знал, как поступить. И вот теперь тринадцатилетний мальчик преподал урок ему, петербургскому учителю.
Кузовков прочел согласие в глазах воспитателя прежде, чем тот успел ответить.
— Георгий Иванович, — спросил он на этот раз нарочито громко, так, чтобы услышал Петя. — Что вам купить?
— Пачку сигарет. А жене плитку шоколада, — ответил Симонов, тоже включаясь в игру.
— О'кей! Тогда выпишите пропуск. Иначе нас не выпустят.
— Следуйте за мной! — приказал Федя друзьям и неожиданно для них направился в сторону, противоположную выходу.
Юзек указал ему на ошибку:
— Мы идем неверно. Ворота не здесь.
— Так ближе к парому.
— Но впереди сплошной забор…
— Запомни, Юзек, нет такого забора, в котором не было бы дыры.
— А если дыры не будет?
— Значит, появится, — невозмутимо ответил Федя Кузовков.
Хотя американский мальчик и готов был к неожиданностям, но такая невозмутимая логика озадачила его. Не оставалось ничего другого, как ждать, что произойдет дальше.
Федя, между тем, взял собаку за поводок и стал внимательно смотреть себе под ноги.
— Видите примятость? — показал он на траву. — Это начало тропинки. Она не слишком-то приметна. Здесь мало кто ходит. Только знающие люди. Могу заключить пари, она нас выведет к лазу. Вперед, Кузовок!
Федя краем глаза посмотрел на Петю. Похоже, Александров стал оживать.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
ЛЕОНТИЙ ФЁДОРОВИЧ
Казимеж дал каждому из мальчиков по пять долларов. Огромные деньги! Как и на что их истратить? Федя предложил одну из бумажек поменять на мелочь. Получилась большая и тяжелая пригоршня, которую тут же разделили на три части.
— А мне зачем? — спросил Петя.
— Деньги никогда не помешают.
Кузовков не ставил себе целью переправиться через залив. Рядом с паромом можно купить что душе угодно. Не только в магазине, но и с помощью многочисленных автоматов, которые для русских мальчиков были в диковинку. Дома они не встречали ничего подобного.
Дети стали опускать в узкие щели монетки, получая взамен леденцы, мороженое, фруктовую воду, сигареты, шоколад, жевательную резинку и много чего другого — иногда весьма неожиданного.
Пете, например, автомат выдал конверт. Вскрыв его, он увидел носовой платок, очень приятно пахнущий. А Феде достался бритвенный прибор. Повертев в руках, он подарил его первому прохожему.
Словом, покупки превращались в долгую (денег достаточно) и забавную игру.
Возбуждение мальчиков передалось собаке. Кузовок был существом тоже азартным, к тому же — любопытным и понятливым. Он перебегал с места на место, стараясь разглядеть, что на этот раз выскочит из автомата. И был возмущен и обижен: почему его обошли, не дали ни одной монетки.
Жевательная резинка и кофе не интересовали Кузовка. Носовой платок — тоже, хотя от него и исходил приятный запах. Вот мороженое — другое дело.
— На, попрошайка, ешь! — протягивал Федя собаке очередную порцию. — Вот тебе шоколадное, а это фруктовое — трехцветное. Мне кажется (эти Федины слова предназначались уже друзьям), Кузовок любит мороженое, куда больше мяса.
Кузовку же не было дела до того, что о нем говорят. Он слизывал с морды длинным своим языком липкие потеки и ждал очередной подачки. И почти потерял голос, что, согласитесь, для собаки весьма большое неудобство.
— Вот к чему приводит жадность. Придется показать тебя врачу.
Лишь насытившись и наигравшись, мальчики заметили, что уже темнеет. На смену яркому дню пришли серебристые сумерки.
Помня слово, данное воспитателю, они не стали медлить. Не прошло и двадцати минут, как Федя, Петя и Юзек входили в ворота форта, чем весьма удивили часового. Он не помнил, чтобы эти дети покидали лагерь.
Рядом с Симоновым Александров увидел знакомое лицо. Тот же сюртук в полоску, широкополая шляпа, бородка и особая трость с золотым набалдашником. Вспомнил даже имя — Леонтий Федорович. Это первый американец, с которым он познакомился, когда они высаживались на Стейтен-Айленд.
— Леонтий Федорович, — сказал Симонов, — привез свежие газеты. И ждет тебя, Петя.
— Я знаю о твоем горе, — сказал гость. — Прими мои соболезнования. Мы с женой приглашаем тебя и твоих друзей к нам домой. В удобное время.
— Думаю, сегодня уже поздно, — заметил Симонов. — Лучше завтра.
— Очень хорошо. Я уже отпросился с работы. В моем автомобиле много места. Так что, кроме тебя, смогу взять еще трех мальчиков.
Леонтий Федорович что-то прочертил тростью на песке, будто расписываясь в принятом решении. И стал прощаться.
— Уверен, мы хорошо проведем завтрашний день, — сказал он.
Вечером, перед сном, дети делились впечатлениями прошедшего дня. Все были в восторге от приема, устроенного для них мэром Нью-Йорка мистером Хайленом.
Но, оказывается, не все поехали в Сити-холл.
Не один Кузовков обнаружил тайный лаз в изгороди. Заметили тропинку еще двое мальчишек — Вася Смирнов и Леша Гамазов. И коллективной поездке в Нью-Йорк предпочли самовольную отлучку.
Вот что они рассказали.
Покинув лагерь, Вася и Леша вышли на улицу с редкими пешеходами. Они постарались удалиться как можно дальше от форта, так как знали — полицейским дано указание задерживать русских детей, если они без сопровождения взрослых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202