— За твое выступление в роли героического буржуа! — крикнула сестра и выпила.
Терра последовал ее примеру сдержанно, Мангольф игриво.
— А вы, Куршмид? — крикнул он. — Вокруг вас такая полнота чувств, вы один в стороне.
— Я служу, — сказал Куршмид.
Трое одержимых собою уставились на него.
— Вот самая надежная позиция, — заключил Терра. — Когда мы снова шлепнемся в грязь, ему и тогда будет дела по горло.
Мангольф изобразил на лице глубокомысленную грусть, сел за рояль и заиграл «Смерть Изольды» с таким самозабвенным видом, словно смерть сама играла себя. «Спина такая же, как раньше», — подумал Терра. Сестра его млела и замирала от созерцания и звуков. Терра потихоньку вышел из комнаты, пока еще Куршмид был там.
Не успел он пройти несколько шагов, как Куршмид догнал его.
— Я думал, вы пробудете там как можно дольше, — заметил Терра. — Разве вы не ревнуете?
— Ревновать, мне? — просто сказал Куршмид. — Только к страданию. Довольно она уже настрадалась.
— Способна ли она вообще быть счастливой? — с горечью сказал брат. — Есть люди, способные на большее.
Куршмид, не поняв:
— Все совершенно ясно. Ему нужно было сперва занять прочное положение. Теперь он может обручиться с ней. Кстати, и она имеет успех, значит он может даже… — Куршмид понизил голос до шепота, — жениться на ней.
Брат вздернул брови.
— Это она вам сказала?
Куршмид утвердительно кивнул, брови поднялись и у него. Вдруг он услышал резкий голос Терра:
— Ничего из этого не выйдет.
— Тогда произойдет неслыханная катастрофа, — насмерть испугавшись, пролепетал он.
Но Терра перешел уже на обычный тон, который мог показаться трагическим или просто неуместным:
— Ступайте в постель и постарайтесь проспать катастрофу. Вам меньше придется спать, чем вы думаете.
Куршмид покорно отстал от Терра. Но потом еще раз догнал его.
— Не вы!.. — сказал он взволнованно. — Я сам возьму это на себя.
— Да о чем вы? — спросил Терра, но актер уже исчез.

Чем ближе было решение, тем сомнительнее казалось оно Терра. Доказательство свое он по-прежнему считал неопровержимым, перед Богом и Словом его правота была несомненной. Но успех всегда и всюду зависит от людей, а не от идеи. Судьи, твердил себе адвокат, часто обязаны судить вразрез с непререкаемой логикой, ибо за ними стоит, предъявляя свои требования, другая логика — логика существующего общественного строя. Эта вездесущая владычица устами своего судьи возвещает, что созданное тем, кто занимается умственным трудом, по полному неотъемлемому праву принадлежит тому, у кого есть деньги. Всякое ограничение этого права носит характер уступки, чуть ли не милостыни. «Каппус сильнее меня. — Только с существующим общественным строем можно заключать выгодные сделки». Эти страшные истины неотступно маячили перед ним в бессонные ночи. Наутро система его доказательств с новой ясностью являлась ему: как можно бояться, что ум, призванный судить, посрамит себя отрицанием того, что так ясно?
Настал решительный день. Терра не пошел в суд; его заместитель должен был позвонить ему оттуда тотчас после решения. Он метался перед телефоном как безумный, окутанный облаками табачного дыма, в висках стучало, а при каждом звонке подкашивались колени. Тягостно и медлительно надвигался вечер, служащие конторы стали, наконец, складывать дела. Сумбур противоречивых мыслей, борьба впустую, борьба, которая решалась другими, — от всего вместе было ощущение не только страха, но и мути. Убежать бы… но нет сил избавиться от добровольной пытки! Тут раздался звонок.
Процесс выигран! Радуйся! Ты не рад? Терра коротко и жестко захохотал в телефон, подтвердил получение известия и повесил трубку. Он думал, наконец, сесть, но вместо этого упал без чувств. Так застал его Мангольф.
— Что случилось? — спросил Мангольф. — Двери настежь, полный разгром! Что на тебя снова обрушилось?
— Кажется, счастье. — И Терра поднялся с пола. — Я выиграл процесс против Каппуса.
Мангольф поздравил друга, в его тоне был оттенок пренебрежения. Терра понял. «Продолжай в том же духе, — говорил тон Мангольфа. — Растрачивай весь свой пыл на ничтожные мелочи. Одной опасностью меньше».
Они сели к письменному столу друг против друга и ждали.
— Ничтожная мелочь, но, на беду, для меня это был вопрос чести, — начал Терра. — Приговор мне сейчас уже ни к чему.
— Тогда разреши поговорить с тобой о моих делах. — Мангольф смотрел ему прямо в глаза. — Что бы ты сказал, если бы я вздумал жениться?
Терра зажмурился. Рот у него был раскрыт, на лице отражалась напряженная и беззвучная борьба чувств.
Наконец Мангольф, не дождавшись вопроса, сказал:
— Не на Лее.
Тут Терра открыл глаза — глаза затравленного пса, на котором не осталось живого места и который все-таки скалит зубы.
— Иначе я употребил бы весь свой братский авторитет, чтобы помешать ей выйти замуж за авантюриста.
Мангольф не дрогнул.
— Я давно собираюсь поговорить с тобой начистоту.
Терра, не давая спуску:
— В тот вечер у нее на квартире это было незаметно.
Мангольф тяжело вздохнул.
— Мне хотелось оберечь ее от горя возможно дольше. Если бы это было в моей власти — навсегда! И ты должен помочь мне. Мы ведь друзья.
— Если мы и сегодня останемся ими, — сказал Терра, — значит, мы друзья.
— Кому бы я принес пользу женитьбой на Лее? Во всяком случае, не себе, — а я вправе прежде всего думать о себе. Карьера моя была бы кончена: место консула где-нибудь за океаном, на большее нечего и рассчитывать. А ей? Ей тоже пришлось бы пожертвовать собой. Остаешься ты. Неужели мы оба должны считаться с твоей щепетильностью в вопросе мещанских приличий? Решай! Я подчинюсь.
— Ты пристыдил меня, — сказал Терра. — Я не владел собой. Больше это не повторится. — Он принял торжественный вид. — Продолжай! Невеста достойна своего счастья?
— Вот это я и хочу выяснить с твоей помощью, — мрачно произнес Мангольф и достал какую-то бумагу. — Невестой будет госпожа Беллона фон Толлебен-Кнак — в том случае, если нынче вечером мы придем к положительным выводам.
— Идет! — сказал Терра, ему стало жаль этого подвижника честолюбия. Сам он никого не утруждал вопросом своей женитьбы. — У меня есть один второстепенный вопрос: решение зависит от тебя одного? Твоя избранница возражать не будет? И ее отец тоже?
— Беллона любит меня, — сказал Мангольф, сдвинув брови. — Она была принесена в жертву господину фон Толлебену. Подобного опыта старик не повторит. К тому же он поклялся отомстить всему юнкерскому сословию. Я, при моем влиянии на Ланна, прямо-таки послан ему судьбой в качестве зятя. Прими во внимание, что Ланна не сегодня-завтра рейхсканцлер.
— Чистая работа! — заметил Терра, словно дивясь механизму машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158