Последнюю дверь он открыл пинком, лакей, видно, был не из расторопных. «Где моя жена?» — «В зимнем саду». Между колонн, которые в глубине обрамляли сад, он увидел ее. Она стояла позади сооружения в виде алтаря, у последней кулисы перед перспективой зимнего сада. На переднем плане красный шелк, расставленная группами мебель и в простеночных зеркалах ее отражение, ярко-красное с позолотой; дальше алтарь, на нем высокая урна; за ним сплетающиеся верхушками растения, дышащие холодком и спокойствием.
Алиса быстро обернулась на его тяжелый топот. «Одну минуту», — холодно и спокойно промолвила она. Она велела садовнику переставить цветочный горшок, а сама прошла вглубь и остановилась среди зелени. Толлебен топтался среди ярко-красной мебели, дальше он не двигался, несмотря на широкий проход в зимний сад. «Я не актер, — думал он. — Как я угодил на эту итальянскую оперную сцену? В какую семью я попал?»
— Интернациональная сволочь! — бормотал он, напыжившись от гнева.
Он хотел окликнуть ее: «Нельзя ли поскорей» — но, кроме легкого писка, ничего не получилось, а она в это время звучным контральто разговаривала с садовником. Тогда супруг накинулся на лакея, — то был давешний лентяй, — что это он мнется здесь и шпионит. Мигом коленкой в зад, рукой за шиворот. Рычанье. Столик, окованный медью, с грохотом перевернулся, дверь закрылась, уф!..
— Что такое! — воскликнула Алиса Ланна. Она велела садовнику поставить стол на место и знаком отпустила его. Страх свой она уже преодолела.
— С тобой это часто случается? — спросила она, как всегда высокомерно. — Ну, садись же!
Он послушно сел.
Огромное туловище от волнения раскачивалось из стороны в сторону, глаза выкатились на лоб.
— Совсем Бисмарк, — сказала она, дивясь. На это удивление следовало бы ответить взрывом бешенства, но бешенство уже поутихло. Рука, державшая письмо, свисала с подлокотника итальянского кресла-качалки. Он нетерпеливо ждал, чтобы она увидела письмо. Но она заговорила уже совсем другим тоном:
— Теперь перейдем к более важным делам. Папа должен получить княжеский титул, однако у нас есть враги. Посмотри, пожалуйста, нас никто не подслушивает?
Он убедился в том, что в зеленой комнате нет никого, и оставил дверь настежь открытой. Несмотря на это, Алиса произносила враждебные имена шепотом.
— Верхняя палата? — переспросил Толлебен; он стал внимательнее.
— Зависть в среде равных, — пояснила она. — Все остальные будут довольны, если канцлер сделается князем, особенно император.
— Это сомнительно. Он сам хочет быть своим рейхсканцлером.
— Именно потому. В лице своего Леопольда он венчает собственный успех. Он счастливо отделался от соглашения с Англией. Англо-французский союз уже достоверный факт. Он теперь может преспокойно строить суда. Его Леопольд должен стать князем, он только об этом и мечтает. Похлопочи же и ты! От папы тебе нечего ждать благодарности, это ясно. — Складка у нее между бровей стала глубже. — Благодарность придет свыше.
Он подождал, пока она высказалась до конца, и продолжал вслушиваться, даже когда она умолкла. Придя в себя, он рассказал, как вызванный к доске старательный ученик, все, чем успел помочь делу, обо всех уговорах и нажатых пружинах. В каждом отдельном случае все прошло так, как она заранее рассчитала. Теперь она подавала ему советы, как повлиять на самых несговорчивых. Долго, подробно, все по два, по три раза, но неизменно заканчивала так:
— Я ведь все знаю только с твоих слов, умник ты мой. Вот этого, например, я хорошо узнала только через тебя. Ты забыл, конечно. Мне врезалось в память каждое твое слово.
На самом же деле она боялась одного: что он не уяснил себе даже истинного значения всего предприятия в целом. Она не оставляла ничего недосказанным.
— Откровенность — лучшая дипломатия. Ты, конечно, хочешь спросить, что тебе с того, если ты поможешь моему отцу стать князем и при этом сам не сделаешься статс-секретарем? Я тоже так думаю. Папа охотно сплавил бы нас в какое-нибудь посольство, но мы на это не пойдем. Не будешь ты статс-секретарем, так и он не будет князем, я держу папу в руках, положись на меня.
Он хотел сказать: «А тебе я могу верить?» — но все было и без того ясно.
— А его величество! — продолжала она. — Ты способствовал осуществлению его тайного желания, польстил его тщеславию, это тебе не забудется. В ближайшие годы Леопольд будет прочно сидеть на месте. Его успех — это успех императора. Но преемник должен быть намечен заранее. Кто может им быть, кто на виду? С точки зрения житейской отец пустил к себе в дом врага. Как это будет с точки зрения политической — покажет время. — Говоря так, она искренно страдала. Против отца за этого дурака! Такова жизнь! — Ты дашь мне директивы, — заключила она и заговорила другими словами о том же самом.
Она умолкла только после того, как убедилась, что он прочно затвердил урок и стал поглядывать на письмо, которым размахивал все это время. Алиса давно уже прочла содержание письма у него на лице; теперь ей было ясно, что он по-иному рисовал себе брак прирожденного повелителя. Несмотря на всю ее предусмотрительность, он все еще слишком ясно ощущал ее превосходство и всегда задавался вопросом: «Может ли она, при своем уме, быть мне верна?»
Раньше чем он успел вновь распалиться злобой, Алиса сказала:
— Теперь перейдем к тому, что тебе пишет моя подруга Белла. А ну-ка, покажи!
Толлебен протянул ей письмо, как послушный ребенок, — он ни о чем не спрашивал, он совсем растерялся.
— Буквы вырезаны из газеты, — деловым тоном заметила она. — Нет! Вернее, это целый кусок из газетного романа-фельетона, не иначе. Мой возлюбленный будто бы пьет у меня чай в те дни, когда я не принимаю. — Она подняла глаза. — Послушай, значит это должно быть не сегодня. Сегодня мой приемный день. Вот что, я отменю прием и не извещу об отмене только чету Мангольф. Они приедут, хотя бы для того, чтобы не возбудить подозрения. Что ты на это скажешь?
Толлебен попытался прибегнуть к привычному устрашающему ржанию, чему-то среднему между протестом и угрозой.
— Если желаешь моей помощи, объяснись точнее.
— Ну, угадай сам, кто твой враг! — сказала она спокойно. — Это враг твой, не мой. В нашем кругу обычно действуют целесообразно. Никому не придет в голову вырезывать из газет букву за буквой только для того, чтобы причинить вред женщине. Здесь дело в тебе, — повторила она.
— Он подставляет мне ножку, чтобы я не был назначен статс-секретарем, — догадался Толлебен.
— Верно, — подтвердила Алиса, затем: — Тебе здесь советуют войти ко мне в указанное время и самому во всем убедиться. То же самое тебе советую и я. Только встретишь ты не моего возлюбленного, — у меня его нет, — а своего врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158