В способностях ваших я имел случай убедиться. Вы сами признали, что содействовали моему успеху. Но кто из нас может сказать, как все сложится в следующий раз. Вы отнюдь не конченный человек. Всякий раз, как общество выбрасывало вас из своей среды за непригодностью, вы считали себя конченным, но выплывали вновь. У меня есть основание бояться, что в один прекрасный день вы снова вынырнете и будете мне угрожать. Вполне вероятно, что вы и тогда невольно только посодействуете моим делам. Но все же я хочу учесть опасность, которую вы собой представляете, и снова предлагаю вам войти в мою Оружейную компанию. Ваши пацифистские взгляды мне не мешают, да и вас они не должны смущать.
Промышленник нерешительно запнулся, но Терра всем своим видом требовал, чтобы он закончил начатую мысль.
— Тем более что вашей основной целью, собственно, и было поступить ко мне на руководящую должность. У человека такого выдающегося ума должно же быть хоть настолько здравого смысла. — Сказав это, Кнак откинулся на подушки. Но ужаснее всего было то, что он совсем не казался победителем; он относился к сделке просто, не переоценивая ее. Плата, которую он предлагал за соучастие, была вполне приличной, для себя же он рассчитывал лишь на скромную выгоду. «Я оказался большим мошенником, чем он, — подумал Терра. — Вот к чему привела моя идейная борьба».
— Вы ничего не слышите? — прошептал он. — Нас подслушивают.
— Это нежелательно. — Кнак отодвинул портьеру в следующий из личных апартаментов Альтгот. — Я знаю, как выйти. Оставайтесь здесь, договор вам будет доставлен. — И он исчез.
Терра остался у той двери, через которую скрылся Кнак; он взял в руки шнур от портьеры и спросил вслух:
— Выдержит? Как сделать, чтобы изящно на нем повиснуть? — Его интересовала теперь только техническая сторона вопроса… В этот миг кто-то схватил его за плечо: Мангольф.
— Ты, как всегда, вовремя. Словно по заказу.
В ответ на вызывающий тон Мангольф сказал глухо и с непобедимой дрожью в голосе:
— Только не это, Клаус.
— Лучше стать юрисконсультом у твоего тестя?
Насмешку Мангольф тоже оставил без ответа:
— Я этим удовлетворяюсь.
— А я не могу!
В ответ на его возрастающее раздражение Мангольф проявил еще более кроткую настойчивость.
— Что, собственно, случилось? Ничего, что могло бы тебя сразить внутренне. Неудача! — Он пожал плечами. Мангольф — и пожимает плечами при слове «неудача»! Терра прислушался внимательнее к словам друга. — Ты ведь останешься тем же, чем был, — сказал друг, — вечной досадой для тех, кто тебя любит… Но с этим они примирятся, лишь бы ты жил.
— А нужно ли мне жить? — спросил Терра с сомнением.
— Это непременное условие и для моего существования. — Какой новый, незнакомый звук голоса! Голос шел из глубины души, такой настойчивый и вместе с тем нежный. Терра был тронут. Охваченный жестоким раскаянием, он сознался:
— Ты скомпрометирован по моей милости. Ланна неразрывно связал нас с тобой в сознании императора.
— А разве мы не связаны неразрывно в нашем собственном сознании?
— Это говорит твоя благородная душа, дорогой Вольф. Я же, в своем слепом эгоизме, не понимал, что Ланна готов погубить меня, лишь бы избавиться от тебя!
— Ты начинаешь прозревать. Но поверь мне, Клаус, я больше страдаю за тебя, чем за себя самого.
— Вижу, — сказал Терра, — и я, подлец, только потому не ухожу из жизни.
— Мы не подлецы, Клаус. Я бывал несчастнейшим человеком, когда ты преуспевал. Но в те минуты, которые мы только что пережили, я был куда несчастнее. — Он сжал обе руки друга. — Дай мне взглянуть тебе в глаза, не смеешься ли ты, чего доброго, надо мной? В часы сомнений я считаю тебя каким-то выродком, для которого важнее всего удовлетворить свое тщеславие. Разуверь меня, и я буду счастлив.
Терра, не выпуская его рук:
— Откровенность за откровенность, Вольф. Я в минуты слабости готов поверить в твою так называемую вторую наивность, с помощью которой ты хотел бы сравняться в глупости с современным обществом. Короче говоря, я готов считать тебя таким же глупцом, как твоих собратьев. Разубеди меня в этом!
Каждый из них старался увлечь другого из полумрака комнаты к выходу и яркому свету. Только раскаяние, только доверие видел один у другого, видел сквозь слезы, застилавшие свои глаза и глаза друга…
Но тут к ним донесся громкий повелительный голос.
— Все сюда! — командовал знакомый голос. — Внимание! Радостное известие!
Они прислушались. Голос императора оповещал об обручении!
— Я взял это на себя, чтобы все видели, насколько мне близки торжественные события в семье моего рейхсканцлера.
Вырвав решение из рук отца, он к тому же еще кичится этим.
— Он свое дело понимает! — заметил Мангольф и тут же вскрикнул: — Что ты! Бог с тобой!
Ибо Терра рванулся от него и попятился назад, как раненный насмерть. И опять то же лицо, какое было, когда они встретились.
— Знаю, — сказал Мангольф. — Но радуйся: хорошо хоть, что все свалилось сразу.
Он подошел вплотную к другу и безмолвно ждал, пока пройдет спазм, стеснивший ему грудь, и смотрел только на его руки. Они то шарили по телу, то сжимались в кулак — и, наконец, беспомощно опустились.
Друзья стояли в полумраке за дверью, пышное торжество происходило незримо для них. Но в нарастающей сумятице голосов угадывалось многое; подобострастие перед успехом, преклонение перед властью, настоящей и будущей; каждый завидовал тому, кто раньше успел привлечь внимание императора; каждый боялся, что его подобострастно согнувшаяся фигура не попадет в поле зрения того, кому дано миловать, жаловать и благодетельствовать. Какой вид был у Ланна… когда он пожимал руки? И снова голос повелителя:
— Девственная прелесть невесты! Богатырский рост моего гальберштадтца! — Возбужденный нескончаемыми выражениями восторга голос добавил: — Запомните его хорошенько, на случай если увидите в мировой истории среди моих паладинов!
Ура! Браво! Бисмарковская маска!
«Но какой же вид у Ланна? Даже в ладоши захлопали. Неужели и Ланна?»
«Этот человек способен броситься на шею поддельному Бисмарку, — бормотал Терра про себя. — Слышит свой приговор, а на лице ямочка. Мы сражены одновременно. Но что думает он на тему „быть или не быть?“ — Шепотом: — А дочь — наш общий возлюбленный палач? Перед нами раскрываются бездны, ваше сиятельство! — Терра в темноте видел ее. Вызванная его тоской и безумным отчаянием, она явилась ему, мертвенно бледный призрак, далекий от всех честолюбивых заблуждений, с глазами, полными тоскующего неутолимого зова. Прочь все сомнения! Скорее к ней! Он бросился вперед, призрак исчез…
Кто-то схватил его за руку: Мангольф. Друзья были одни.
Кряхтенье и спотыкающиеся шаги со стороны личных апартаментов Альтгот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Промышленник нерешительно запнулся, но Терра всем своим видом требовал, чтобы он закончил начатую мысль.
— Тем более что вашей основной целью, собственно, и было поступить ко мне на руководящую должность. У человека такого выдающегося ума должно же быть хоть настолько здравого смысла. — Сказав это, Кнак откинулся на подушки. Но ужаснее всего было то, что он совсем не казался победителем; он относился к сделке просто, не переоценивая ее. Плата, которую он предлагал за соучастие, была вполне приличной, для себя же он рассчитывал лишь на скромную выгоду. «Я оказался большим мошенником, чем он, — подумал Терра. — Вот к чему привела моя идейная борьба».
— Вы ничего не слышите? — прошептал он. — Нас подслушивают.
— Это нежелательно. — Кнак отодвинул портьеру в следующий из личных апартаментов Альтгот. — Я знаю, как выйти. Оставайтесь здесь, договор вам будет доставлен. — И он исчез.
Терра остался у той двери, через которую скрылся Кнак; он взял в руки шнур от портьеры и спросил вслух:
— Выдержит? Как сделать, чтобы изящно на нем повиснуть? — Его интересовала теперь только техническая сторона вопроса… В этот миг кто-то схватил его за плечо: Мангольф.
— Ты, как всегда, вовремя. Словно по заказу.
В ответ на вызывающий тон Мангольф сказал глухо и с непобедимой дрожью в голосе:
— Только не это, Клаус.
— Лучше стать юрисконсультом у твоего тестя?
Насмешку Мангольф тоже оставил без ответа:
— Я этим удовлетворяюсь.
— А я не могу!
В ответ на его возрастающее раздражение Мангольф проявил еще более кроткую настойчивость.
— Что, собственно, случилось? Ничего, что могло бы тебя сразить внутренне. Неудача! — Он пожал плечами. Мангольф — и пожимает плечами при слове «неудача»! Терра прислушался внимательнее к словам друга. — Ты ведь останешься тем же, чем был, — сказал друг, — вечной досадой для тех, кто тебя любит… Но с этим они примирятся, лишь бы ты жил.
— А нужно ли мне жить? — спросил Терра с сомнением.
— Это непременное условие и для моего существования. — Какой новый, незнакомый звук голоса! Голос шел из глубины души, такой настойчивый и вместе с тем нежный. Терра был тронут. Охваченный жестоким раскаянием, он сознался:
— Ты скомпрометирован по моей милости. Ланна неразрывно связал нас с тобой в сознании императора.
— А разве мы не связаны неразрывно в нашем собственном сознании?
— Это говорит твоя благородная душа, дорогой Вольф. Я же, в своем слепом эгоизме, не понимал, что Ланна готов погубить меня, лишь бы избавиться от тебя!
— Ты начинаешь прозревать. Но поверь мне, Клаус, я больше страдаю за тебя, чем за себя самого.
— Вижу, — сказал Терра, — и я, подлец, только потому не ухожу из жизни.
— Мы не подлецы, Клаус. Я бывал несчастнейшим человеком, когда ты преуспевал. Но в те минуты, которые мы только что пережили, я был куда несчастнее. — Он сжал обе руки друга. — Дай мне взглянуть тебе в глаза, не смеешься ли ты, чего доброго, надо мной? В часы сомнений я считаю тебя каким-то выродком, для которого важнее всего удовлетворить свое тщеславие. Разуверь меня, и я буду счастлив.
Терра, не выпуская его рук:
— Откровенность за откровенность, Вольф. Я в минуты слабости готов поверить в твою так называемую вторую наивность, с помощью которой ты хотел бы сравняться в глупости с современным обществом. Короче говоря, я готов считать тебя таким же глупцом, как твоих собратьев. Разубеди меня в этом!
Каждый из них старался увлечь другого из полумрака комнаты к выходу и яркому свету. Только раскаяние, только доверие видел один у другого, видел сквозь слезы, застилавшие свои глаза и глаза друга…
Но тут к ним донесся громкий повелительный голос.
— Все сюда! — командовал знакомый голос. — Внимание! Радостное известие!
Они прислушались. Голос императора оповещал об обручении!
— Я взял это на себя, чтобы все видели, насколько мне близки торжественные события в семье моего рейхсканцлера.
Вырвав решение из рук отца, он к тому же еще кичится этим.
— Он свое дело понимает! — заметил Мангольф и тут же вскрикнул: — Что ты! Бог с тобой!
Ибо Терра рванулся от него и попятился назад, как раненный насмерть. И опять то же лицо, какое было, когда они встретились.
— Знаю, — сказал Мангольф. — Но радуйся: хорошо хоть, что все свалилось сразу.
Он подошел вплотную к другу и безмолвно ждал, пока пройдет спазм, стеснивший ему грудь, и смотрел только на его руки. Они то шарили по телу, то сжимались в кулак — и, наконец, беспомощно опустились.
Друзья стояли в полумраке за дверью, пышное торжество происходило незримо для них. Но в нарастающей сумятице голосов угадывалось многое; подобострастие перед успехом, преклонение перед властью, настоящей и будущей; каждый завидовал тому, кто раньше успел привлечь внимание императора; каждый боялся, что его подобострастно согнувшаяся фигура не попадет в поле зрения того, кому дано миловать, жаловать и благодетельствовать. Какой вид был у Ланна… когда он пожимал руки? И снова голос повелителя:
— Девственная прелесть невесты! Богатырский рост моего гальберштадтца! — Возбужденный нескончаемыми выражениями восторга голос добавил: — Запомните его хорошенько, на случай если увидите в мировой истории среди моих паладинов!
Ура! Браво! Бисмарковская маска!
«Но какой же вид у Ланна? Даже в ладоши захлопали. Неужели и Ланна?»
«Этот человек способен броситься на шею поддельному Бисмарку, — бормотал Терра про себя. — Слышит свой приговор, а на лице ямочка. Мы сражены одновременно. Но что думает он на тему „быть или не быть?“ — Шепотом: — А дочь — наш общий возлюбленный палач? Перед нами раскрываются бездны, ваше сиятельство! — Терра в темноте видел ее. Вызванная его тоской и безумным отчаянием, она явилась ему, мертвенно бледный призрак, далекий от всех честолюбивых заблуждений, с глазами, полными тоскующего неутолимого зова. Прочь все сомнения! Скорее к ней! Он бросился вперед, призрак исчез…
Кто-то схватил его за руку: Мангольф. Друзья были одни.
Кряхтенье и спотыкающиеся шаги со стороны личных апартаментов Альтгот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158