Под густыми бровями блестели большие голубые глаза. Без макияжа, с всклокоченными каштановыми кудрями, да еще на седьмом месяце беременности, моя только что проснувшаяся супруга показалась мне великолепной.
Сама она, разумеется, так не считала. На протяжении последних двух месяцев, когда ее беременность стала для окружающих очевидной, она то и дело повторяла, что выглядит ужасной и толстой. Почти десять лет она работала фотомоделью и всегда для окружающих была изящно одетой молодой деловой женщиной. Теперь же приобрела облик не очень-то счастливой беременной домохозяйки. Именно поэтому последние несколько недель я сам готовил завтрак.
В холле зазвонил телефон.
— Я возьму, — сказал я.
Она кивнула и, сидя в кровати, опустила опухшие ноги в красные шлепанцы, причем сделала это с осторожностью и точностью, словно сапер, извлекающий детонатор из мины.
После третьего звонка я снял трубку.
— Геллер слушает, — произнес я.
— Нат... Это Боб.
Я сразу не узнал голоса, но меня поразил его тон — безнадежность, смешанная с отчаянием.
— Боб?..
— Боб Кинан, — услышал я вибрирующий голос.
— А! Боб.
«С какой это стати Боб Кинан, которого я почти не знал, звонит мне домой ранним утром?» Кинан был другом и клиентом адвоката, с которым я весьма тесно сотрудничал, и несколько раз за последние шесть месяцев вы встречались за ланчем в Биньоне, что за углом моего прежнего офиса на Ван Бьюрене. Вот, собственно, и все наше знакомство.
— Мне неловко тебя беспокоить дома... но произошло... получилось нечто ужасное. Ты единственный можешь мне помочь. Нельзя ли встретиться прямо сейчас?
— Боб, а ты не скажешь, в чем дело?
— Не по телефону. Приезжай, очень прошу. Пожалуйста!
Последнее слово вырвалось, как крик о помощи. И я не мог отказать, чувствуя, что этому парню плохо. К тому же Кинан — состоятельный человек и занимает одну из высших должностей в администрации Кабинета по ценообразованию. Не исключено, что на этом деле можно было и заработать.
— Конечно, — пообещал я, — сейчас буду.
Он продиктовал мне свой адрес, который я записал, после чего повесил трубку. Вернувшись на кухню, я увидел одетую в белый банный халат Пег, которая сидела, уставившись в свою кофейную чашку.
— Приготовишь себе что-нибудь сама, дорогая? — спросил я. — Мне придется уйти без завтрака.
Пег подняла на меня опустошенные глаза:
— Я хочу развестись.
Я поперхнулся.
— Ладно, я постараюсь приготовить тебе маленький завтрак.
Насупившись, она посмотрела на меня:
— Я не шучу, Нат. Я хочу развестись.
Я кивнул. Вздохнул и сказал:
— Давай поговорим об этом позже.
Отведя взгляд в сторону, она сделала небольшой глоток кофе.
— Давай, — согласилась она.
Накинув плащ, я вышел из дома. Стоял яркий, солнечный день, пели птицы. Отчетливо был слышен негромкий стрекот газонокосилки. Скоро наступит жара, но сейчас я ощущал приятную утреннюю свежесть.
Я направился к темно-синему «плимуту», который стоял у обочины. Что ж, может быть, все не так уж и плохо, и отныне дела конторы А-1 потихоньку пойдут в гору? Вот наконец-то и наметился первый развод, который, правда, постучался в мой собственный дом.
2
Особняк из кремового кирпича с зеленой крышей давно превратился в обитель, где сейчас проживали две семьи, и производил неплохое впечатление благодаря аккуратно подстриженному газону и входу, украшенному двумя колоннами. Он располагался в квартале от озера, раскинувшегося почти на краю Норт-Сайда.
Семейство Кинана занимало весь первый этаж, состоявший из семи просторных комнат. Заработок Боба Кинана позволял ему неплохо обустроиться.
Однако в настоящий момент у него появились проблемы.
Он встретил меня у входа в дом, одетый в рубашку с короткими рукавами, без галстука. Его побледневшее лицо осунулось, в глазах сквозила тревога. Было заметно, что случившееся этой ночью резко состарило сорокалетнего мужчину лет на десять.
— Спасибо, Нат, — сказал он, нетерпеливо пожимая мне руку, — спасибо, что приехал.
— Как иначе, Боб, — ответил я.
Он провел меня через скромные, но со вкусом обставленные комнаты.
— Загляни сюда, — сказал он, показывая рукой на дверь.
Я вошел в комнату, это была детская, оклеенная розовыми в цветочек обоями. Здесь стояла изящная деревянная кроватка, рядом, на коврике, шлепанцы. Постель была не разобрана. На полке рассажены куклы. В распахнутое окно с озера залетал ветер, колыхавший легкие занавески.
— Это комната Джоэн, — произнес он так, словно это могло мне что-то объяснить.
— Твоей дочери?
Он кивнул:
— Младшей из двух моих дочерей. Джейн с матерью сейчас на кухне.
— А где же сама Джоэн, Боб? — поинтересовался я.
— Исчезла, — проговорил он. Затем, сглотнув комок, застрявший в горле, добавил: — Взгляни на это.
Он подошел к окну и указал на грязный лист бумаги, лежавший на полу. Я приблизился, опустился на колено и не стал его поднимать. Четко напечатанные на нем слова можно было прочитать без особого труда.
«Приготовь 20 000 долларов и жди указаний. Не вздумай обращаться в ФБР или полицию. Банкноты по пять и десять долларов. Сожги эту записку ради спасения дочери!»
Поднявшись, я вздохнул, посмотрел в широко раскрытые, полные отчаяния глаза Боба Кинана и спросил:
— Ты не вызвал полицию?
— Нет. Ни полицию, ни ФБР. Я позвонил тебе.
Я опять спросил, но уже с раздражением:
— Ради всего святого, почему?
— В записке сказано — никакой полиции. Мне нужна помощь. Возможно, потребуется посредник. Я абсолютно уверен, что мне потребуется кто-нибудь, кто знает, как действовать в таких случаях.
Я развел руками:
— Ни к чему не прикасайся. Ты что-нибудь трогал?
— Нет. Даже записку.
— Хорошо, хорошо. — Я опустил руку ему на плечо. — Не волнуйся. Боб. Давай пройдем в гостиную.
Не убирая руки, я провел его в соседнюю комнату.
— Так почему ты все-таки позвонил мне? — мягко проговорил я.
Он сидел рядом со мной на кушетке — крупный, сгорбившийся мужчина, уставив взгляд в пол, крепко сцепив на коленях руки.
Пожав плечами, он ответил:
— Я слышал, ты занимался делом Линдберга.
— Это было много лет назад. Тогда я служил в полиции, — ответил я, — выступал посредником между департаментом полиции Чикаго и властями Нью-Джерси.
— Кен мне об этом однажды говорил.
— Ты говорил с Кеном перед тем, как позвонить мне? Так это он посоветовал обратиться ко мне?
— Нет, скажу откровенно, я позвонил тебе потому, что... ну... говорят, что ты имеешь контакты.
Я вздохнул:
— С мафией у меня бывали кое-какие дела, но я не гангстер, Боб, и даже если бы я им был...
— Нат, я не об этом! Если бы ты был гангстером, неужели я бы тебе позвонил?
— Не понимаю. Боб.
Норма, его жена, нерешительно прошла в комнату; это была хорошенькая, маленькая женщина, одетая в платье, украшенное цветами и напоминавшее обои в детской, правда более темное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54