Кожаная поверхность смотрового стола в некоторых местах была забрызгана кровью.
— Нам заявили, что полиция намерена забрать этот проклятый стол, — проговорил Эрл, — и предъявить его в суде в качестве доказательства.
Я кивнул.
— А как насчет рабочего кабинета твоей матери? Она заявила, что совершено ограбление.
— Понимаешь, действительно... из шкафа пропали кое-какие лекарства. Из ящика стола выкрали шесть долларов.
Через холл он провел меня в аккуратный кабинет, где стоял стол, на который он указал рукой.
— Вот тут, — сказал Эрл, выдвигая средний ящик стола, — лежал пистолет. Его взяли.
— Полиция обнаружила его в смотровой около тела убитой?
— Да, — промолвил Эрл чуть слышно.
— Расскажи мне о ней, Эрл.
— О маме?
— Нет, о Рите.
— Она... она была замечательной девушкой. Рыжеволосой красавицей. Талантливым музыкантом... скрипачкой. Но... немного не в своем уме.
Он постучал пальцем по голове.
— Типичный ипохондрик. Постоянно думала, что у нее то одна, то другая болезнь. Ее мать умерла от туберкулеза... в доме для душевнобольных, между прочим. И Рита вообразила, что у нее тоже туберкулез, как у матери. Если у них и было что-то общее, так это умственные отклонения.
— Ты сказал, что любил ее, Эрл?
— Да. В начале нашей совместной жизни. Брак оказался неудачным. Мне... мне пришлось искать удовольствия на стороне.
Развязная ухмылка скользнула под тонкой ниточкой усов.
— У меня никогда не было проблем с женщинами, Нат. В моей маленькой черной книжечке есть координаты пятидесяти моих подружек.
Мне показалось, что нормальный мужчина мог бы удовлетвориться более коротким списком, но, получив сотню баксов задатка, я оставил при себе свои соображения.
— Что думала крошка по поводу всех подружек? Такую ораву не просто было скрыть?
Он пожал плечами:
— Мы никогда не говорили на эту тему.
— Никаких разговоров о разводе?
Он облизнул губы, избегая моего взгляда.
— Мне бы хотелось получить его, Нат. Но она не дала бы мне его. Она была примерной католичкой.
— Вы с ней жили здесь, вместе с твоей матерью?
— Да... у меня не было возможности жить отдельно, где-то в другом месте. Времена нынче тяжелые, ты же сам знаешь.
— Кто еще обитает в этом доме? Кажется, есть постояльцы?
— Мисс Шонеси, учительница старших классов в школе.
— Она сейчас здесь?
— Да. Я спрашивал, нет ли у нее желания побеседовать с тобой, она сразу же согласилась, так как готова на все, только чтобы помочь маме.
Я снова оказался в библиотеке. Но теперь уже беседовал с мисс Энид Шонеси, аккуратной стройной женщиной лет пятидесяти. Эрл был здесь же, но сел в стороне и, налив себе еще одну порцию шерри, в разговоре не участвовал.
— Что вы делали в тот день, двадцать первого ноября тысяча девятьсот тридцать третьего года, мисс Шонеси?
— Я проснулась примерно без четверти семь, — проговорила она, слегка пожав плечами и поправив очки в металлической оправе. — Позавтракала вместе с доктором Алисой, мы ведь подруги. Не помню, завтракала ли с нами Рита... Действительно, не помню, видела ли ее в то утро.
— Затем вы отправились в школу?
— Да. Я преподаю в школе Маршалла. Закончив уроки, наверное, четверть четвертого отправилась в Луп по магазинам. Где-то в начале шестого направилась домой.
— Значит, около шести?
— Или немного позже. Когда я вернулась домой, доктор Алиса хлопотала на кухне, готовила ужин. Она пожарила свиные котлеты, приготовила салат, капусту, картошку, персики. Мы сели ужинать вдвоем.
— Эрла, разумеется, не было в городе, а как насчет Риты?
— Мы думали, что она поужинает с нами, но ее не было, видимо, опаздывала. Мы сели без нее. Я не задумывалась об этом. Девушка жила своей жизнью, занятая своими делами — то уроки музыки, то магазины.
В ее голосе я услышал едва заметные нотки неодобрения.
— Доктор Вайнкуп ладила с Ритой?
— У них иногда бывали разногласия, но доктор Алиса любила девушку. Рита была настоящим членом семьи. В тот вечер за ужином она действительно говорила о Рите.
— А что она говорила?
— Волновалась за девушку.
— Потому что та не успела к ужину?
— Да, Рита часто жаловалась на здоровье. После ужина доктор Алиса позвонила одной или двум соседкам узнать, не видели ли они Риту. Но Рита часто отсутствовала. Мы знали, что она могла отправиться в Луп по магазинам или зайти в кино. По крайней мере, мы так думали.
— Понимаю.
Мисс Шонеси выпрямилась и задумалась.
— Разумеется, я сразу заметила лежавшие здесь, в библиотеке, пальто и шляпку Риты, но доктор Алиса сказала, что она могла надеть и другое пальто и отправиться в Луп. Во всяком случае, после ужина мы долго сидели и разговаривали, затем, по просьбе доктора Алисы, я сходила в аптеку и купила по рецепту кое-какие лекарства.
— В котором часу вы вернулись?
— Понимаете, ближайшая аптека находится на пересечении Мэдисон и Кедзи. Но там не оказалось таблеток, которые были нужны доктору Алисе, поэтому я отправилась в другую аптеку на Хоман и Мэдисон, где все и купила.
— Поэтому прошло кое-какое время, — проговорил я, стараясь не выходить из себя из-за ее обстоятельности, характерной для старых дев-учительниц. «Хотя, — подумал, — мне доводилось вышибать признания из не желавших сотрудничать, совершенно ненаблюдательных свидетелей».
— Насколько помню, я вернулась домой к половине восьмого. Мы сели в библиотеке и проговорили еще около часа, обсуждая две книги. Одна называлась «Странная интерлюдия», а другая — «Сага о Форсайтах».
— Какой вам показалась доктор Вайнкуп — расслабленной или, может, ее что-то беспокоило?
— Расслабленной, — со всей определенностью заявила мисс Шонеси. — Если она и беспокоилась из-за отсутствия Риты, то это ни в чем не проявлялось.
— Когда доктор Вайнкуп направилась в свой консультационный кабинет?
— Сразу же, как только я пожаловалась на свою гиперактивность. Доктор Алиса сказала, что у нее в кабинете есть лекарства, которые, как она считала, могли бы мне помочь. Они лежали в стеклянном шкафу в смотровом кабинете. Разумеется, она так и не принесла мне лекарства.
Доктор Вайнкуп не смогла выполнить обещания, поскольку в смотровом кабинете обнаружила тело своей невестки Риты. Труп лежал на столе для осмотра лицом вниз, голова покоилась на подушке. Ее голое тело было укутано в простыню и одеяло так, словно это был ребенок, заботливо уложенный в постель. Рите выстрелили в спину, один раз. На ее губах застыла горькая гримаса. Под лицом лежало мокрое полотенце, указывая на то, что убийца, возможно, воспользовался хлороформом, который действительно обнаружили позже в почти пустой бутылочке, валявшейся в сушилке. Завернутый в марлю «Смит и Вессон» тридцать второго калибра лежал на подушке выше головы девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54