К тому же до него доносились не совсем обычные звуки: выкрики, приказы, скрип упряжи и тележных осей. А кроме того, по ближней стороне ручья, ниже по течению, неспешно ехал всадник. Он приближался, окидывая взглядом луга, словно был специально послан, чтобы следить за выходом из сада. Вероятно, так оно и было, хотя, судя по всему, он относился к этому поручению не слишком серьезно. Всего один человек, но и одного более чем достаточно. Стоит ему свистнуть, и тут же налетит целая свора фламандцев.
Пригнувшись в кустах, Торольд внимательно следил за приближением всадника. Серый в яблоках конь, рослый, но костлявый и нескладный, легко нес своего молодого хозяина — смуглого, черноволосого, с тонкими чертами лица и мрачным самоуверенным взглядом. В седле незнакомец держался с завидной непринужденностью. Именно эта сноровка всадника в сочетании с необычной мастью коня привлекла внимание Торольда. Именно этого коня он заметил еще на рассвете у реки впереди патруля, и именно этот всадник, соскочив с коня, первым вошел в покинутое пристанище Торольда — на старую мельницу. Полдюжины пеших полезли за ним, а потом вся орава двинулась дальше. Торольд не отрывал от них глаз, и у него были на то веские основания — он боялся, что упустил какую-нибудь мелочь, которая выдала его присутствие на мельнице.
Это был тот самый конь и тот самый человек. Теперь всадник неторопливо двигался вверх по течению с рассеянным и беспечным видом, но Торольд знал, что это только маскировка. Он уже понял, что этот человек ничего не упускает из виду. Глаза у него были живые, проницательные и все примечающие, даром что он старался придать им скучающее выражение.
Но вот он проехал мимо, и Торольд оказался у него за спиной, а больше на поле не было ни души. Если всадник отъедет подальше, можно будет попытаться перебраться через ручей. Даже если в спешке Торольд свалится в воду и вымокнет, то в такой канаве все равно не утонет, а ночь как будто ожидается теплая. Он должен идти, чтобы поскорее найти Годит и обрести покой.
Между тем королевский офицер ехал беззаботно, не поворачивая головы, и никого другого не было видно. Торольд вскочил, стремглав пробежал по открытому лугу, метнулся через ручей, выбрав брод наудачу, и, промчавшись по убранному полю, словно крот зарылся в кучу гороховых стеблей. Его вовсе не удивило то, что в суматохе этого дня лодка и сверток исчезли, да и некогда было размышлять о том, дурной это знак или добрый. Торольд раздвинул стебли, и его напряженного, бледного лица коснулись теплые солнечные лучи. Сквозь завесу гороховой соломы он следил за своим противником, спокойно ехавшим вдоль ручья.
Неожиданно тот обернулся, приподнявшись в седле на своем пестром коне, словно что-то насторожило его, и посмотрел назад. Минуту-другую он не двигался, как будто раздумывая, а потом мягко повернул коня и направился вниз по течению. Торольд наблюдал за ним, затаив дыхание. Тот не спешил и не выказывал особых признаков озабоченности, будто прогуливался взад и вперед, чтобы убить время. Однако, проезжая мимо горохового поля, он натянул повод, остановился и его пристальный взгляд упал на кучу гороховых стеблей. Торольду показалось, что на смуглом лице всадника промелькнула едва заметная улыбка, а левая рука слегка поднялась, как бы посылая приветствие. Хотя, конечно, это уже полная чушь — все это ему просто померещилось, да и всадник поехал дальше вниз по течению, вглядываясь в ручей и мельничную протоку, и ни разу больше не обернулся назад.
Торольд поудобнее устроился на земле под невесомым ворохом соломы и мгновенно провалился в сон: он был вымотан до предела. Когда он проснулся, вокруг стояла тишина и уже стемнело. Некоторое время юноша напряженно вслушивался, а потом выбрался на поле и крадучись пополз вверх по склону в монастырский сад, окунувшись в волну ароматов взращенных Кадфаэлем трав. Он нашел сарай, дверь которого была гостеприимно распахнута навстречу сумеркам, и почти бестрепетно заглянул внутрь, где было темно, тепло и тихо.
— Слава Богу! — вскричал Кадфаэль, поднявшись с лавки, и быстро втащил Торольда в сарайчик. — Я так и думал, что ты нацелишься сюда, и все время был начеку. Присаживайся, отдохни и успокойся — мы выпутались из большой передряги.
Тихо, но настойчиво Торольд задал единственный вопрос, имевший для него значение:
— Где Годит?
Глава девятая
Если бы Торольд только знал, что в этот самый момент Годит любовалась своим отражением в зеркале, которое перед ней держала Констанс. Она умылась, причесалась и нарядилась в парчовое с золотой нитью платье Элин, тонкий золотой обруч охватывал ее кудри. Она восхищенно вертелась перед зеркалом, довольная тем, что снова видит себя в своем настоящем виде, и на нее смотрит не мальчишеская физиономия, а строгое, исполненное достоинства, лицо молодой леди. Тусклый свет свечей придавал ей какую-то таинственность, отчего она казалась себе еще более привлекательной.
— Жаль, что он не видит меня сейчас, — мечтательно произнесла Годит, забыв, что еще не упоминала Элин ни о ком, кроме брата Кадфаэля, и не могла открыть ей ничего, касающегося Торольда, кроме его имени. Правда, о себе, в знак признательности за то, что сделала для нее Элин, девушка рассказала почти все.
— Он? Так значит, есть еще и он? — спросила Элин, сгорал от любопытства. — И он, конечно, поедет с тобой? Будет сопровождать тебя, куда бы ты ни отправилась? Нет, я не должна приставать к тебе с вопросами — это было бы нечестно. Но почему бы тебе не взять с собой это платье, чтобы покрасоваться перед ним? Когда вы отъедете подальше, тебе вовсе незачем будет носить мужскую одежду.
— Я в этом не уверена, — грустно отозвалась Годит, — ведь нам предстоит не простая прогулка.
— Ну и что, все равно возьми. Запихни его в этот свой сверток. У меня их много, а тебе нечего взять в дорогу. Рано или поздно платье тебе все равно понадобится.
— Ох, Элин, ну зачем ты меня искушаешь? Ты такая добрая! Но я не могу взять это — нам и без того придется тащить изрядный груз, особенно на первых порах. Дорога нас ждет нелегкая, но я благодарю тебя от всего сердца и никогда не забуду того, что ты для меня сделала.
Впрочем, мысли о предстоящей тяжелой дороге не помешали Годит с помощью Констанс перемерить чуть ли не все платья Элин и, надевая новое, всякий раз воображать, какое изумленное и восхищенное лицо было бы у Торольда, если бы он только ее увидел. И несмотря на то, что Годит не знала, где он и что с ним случилось, весь день она была в превосходном настроении, и сомнения ее не терзали. Конечно же, когда-нибудь он непременно ее увидит в таком вот чудесном платье, с драгоценностями, с длинными волосами, заплетенными в косы и перехваченными золотым обручем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Пригнувшись в кустах, Торольд внимательно следил за приближением всадника. Серый в яблоках конь, рослый, но костлявый и нескладный, легко нес своего молодого хозяина — смуглого, черноволосого, с тонкими чертами лица и мрачным самоуверенным взглядом. В седле незнакомец держался с завидной непринужденностью. Именно эта сноровка всадника в сочетании с необычной мастью коня привлекла внимание Торольда. Именно этого коня он заметил еще на рассвете у реки впереди патруля, и именно этот всадник, соскочив с коня, первым вошел в покинутое пристанище Торольда — на старую мельницу. Полдюжины пеших полезли за ним, а потом вся орава двинулась дальше. Торольд не отрывал от них глаз, и у него были на то веские основания — он боялся, что упустил какую-нибудь мелочь, которая выдала его присутствие на мельнице.
Это был тот самый конь и тот самый человек. Теперь всадник неторопливо двигался вверх по течению с рассеянным и беспечным видом, но Торольд знал, что это только маскировка. Он уже понял, что этот человек ничего не упускает из виду. Глаза у него были живые, проницательные и все примечающие, даром что он старался придать им скучающее выражение.
Но вот он проехал мимо, и Торольд оказался у него за спиной, а больше на поле не было ни души. Если всадник отъедет подальше, можно будет попытаться перебраться через ручей. Даже если в спешке Торольд свалится в воду и вымокнет, то в такой канаве все равно не утонет, а ночь как будто ожидается теплая. Он должен идти, чтобы поскорее найти Годит и обрести покой.
Между тем королевский офицер ехал беззаботно, не поворачивая головы, и никого другого не было видно. Торольд вскочил, стремглав пробежал по открытому лугу, метнулся через ручей, выбрав брод наудачу, и, промчавшись по убранному полю, словно крот зарылся в кучу гороховых стеблей. Его вовсе не удивило то, что в суматохе этого дня лодка и сверток исчезли, да и некогда было размышлять о том, дурной это знак или добрый. Торольд раздвинул стебли, и его напряженного, бледного лица коснулись теплые солнечные лучи. Сквозь завесу гороховой соломы он следил за своим противником, спокойно ехавшим вдоль ручья.
Неожиданно тот обернулся, приподнявшись в седле на своем пестром коне, словно что-то насторожило его, и посмотрел назад. Минуту-другую он не двигался, как будто раздумывая, а потом мягко повернул коня и направился вниз по течению. Торольд наблюдал за ним, затаив дыхание. Тот не спешил и не выказывал особых признаков озабоченности, будто прогуливался взад и вперед, чтобы убить время. Однако, проезжая мимо горохового поля, он натянул повод, остановился и его пристальный взгляд упал на кучу гороховых стеблей. Торольду показалось, что на смуглом лице всадника промелькнула едва заметная улыбка, а левая рука слегка поднялась, как бы посылая приветствие. Хотя, конечно, это уже полная чушь — все это ему просто померещилось, да и всадник поехал дальше вниз по течению, вглядываясь в ручей и мельничную протоку, и ни разу больше не обернулся назад.
Торольд поудобнее устроился на земле под невесомым ворохом соломы и мгновенно провалился в сон: он был вымотан до предела. Когда он проснулся, вокруг стояла тишина и уже стемнело. Некоторое время юноша напряженно вслушивался, а потом выбрался на поле и крадучись пополз вверх по склону в монастырский сад, окунувшись в волну ароматов взращенных Кадфаэлем трав. Он нашел сарай, дверь которого была гостеприимно распахнута навстречу сумеркам, и почти бестрепетно заглянул внутрь, где было темно, тепло и тихо.
— Слава Богу! — вскричал Кадфаэль, поднявшись с лавки, и быстро втащил Торольда в сарайчик. — Я так и думал, что ты нацелишься сюда, и все время был начеку. Присаживайся, отдохни и успокойся — мы выпутались из большой передряги.
Тихо, но настойчиво Торольд задал единственный вопрос, имевший для него значение:
— Где Годит?
Глава девятая
Если бы Торольд только знал, что в этот самый момент Годит любовалась своим отражением в зеркале, которое перед ней держала Констанс. Она умылась, причесалась и нарядилась в парчовое с золотой нитью платье Элин, тонкий золотой обруч охватывал ее кудри. Она восхищенно вертелась перед зеркалом, довольная тем, что снова видит себя в своем настоящем виде, и на нее смотрит не мальчишеская физиономия, а строгое, исполненное достоинства, лицо молодой леди. Тусклый свет свечей придавал ей какую-то таинственность, отчего она казалась себе еще более привлекательной.
— Жаль, что он не видит меня сейчас, — мечтательно произнесла Годит, забыв, что еще не упоминала Элин ни о ком, кроме брата Кадфаэля, и не могла открыть ей ничего, касающегося Торольда, кроме его имени. Правда, о себе, в знак признательности за то, что сделала для нее Элин, девушка рассказала почти все.
— Он? Так значит, есть еще и он? — спросила Элин, сгорал от любопытства. — И он, конечно, поедет с тобой? Будет сопровождать тебя, куда бы ты ни отправилась? Нет, я не должна приставать к тебе с вопросами — это было бы нечестно. Но почему бы тебе не взять с собой это платье, чтобы покрасоваться перед ним? Когда вы отъедете подальше, тебе вовсе незачем будет носить мужскую одежду.
— Я в этом не уверена, — грустно отозвалась Годит, — ведь нам предстоит не простая прогулка.
— Ну и что, все равно возьми. Запихни его в этот свой сверток. У меня их много, а тебе нечего взять в дорогу. Рано или поздно платье тебе все равно понадобится.
— Ох, Элин, ну зачем ты меня искушаешь? Ты такая добрая! Но я не могу взять это — нам и без того придется тащить изрядный груз, особенно на первых порах. Дорога нас ждет нелегкая, но я благодарю тебя от всего сердца и никогда не забуду того, что ты для меня сделала.
Впрочем, мысли о предстоящей тяжелой дороге не помешали Годит с помощью Констанс перемерить чуть ли не все платья Элин и, надевая новое, всякий раз воображать, какое изумленное и восхищенное лицо было бы у Торольда, если бы он только ее увидел. И несмотря на то, что Годит не знала, где он и что с ним случилось, весь день она была в превосходном настроении, и сомнения ее не терзали. Конечно же, когда-нибудь он непременно ее увидит в таком вот чудесном платье, с драгоценностями, с длинными волосами, заплетенными в косы и перехваченными золотым обручем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67