— Так, значит, эти орхидеи не от него?..
— Увы, нет, не от него. Так кто же?
Он слегка изогнул бровь — совсем как Рафаэль, и Джессика поняла, что выдала себя. Поэтому она сказала с легким раздражением:
— Ты хочешь знать, почему Рафаэль перестал посылать мне цветы? Все очень просто. Теперь я его жена, и ему больше не нужно меня завоевывать. Кто беспокоится из-за жен? Никто.
— Нет, я не верю, что дело только в этом.
— Тогда я не знаю. Тебе придется спросить у самого Рафаэля.
Карлос жалобно улыбнулся.
— Если бы мне жизнь была недорога, я бы уже давно расспросил Рафа. Но я предпочитаю пока с этим обождать. Вместо этого я лучше скажу тебе, что я думаю по этому поводу. Вы двое поспорили, может быть, даже поссорились, и Рафаэль, как человек гордый, просто счел ниже своего достоинства оправдываться. Он считал, что ты знаешь, как он к тебе относится и как высоко тебя ценит; именно поэтому твое подозрение, будто он способен сознательно причинить тебе боль, оскорбило и унизило его. А ты приняла его молчание за безразличие или — еще хуже — за признание вины.
— Почему же он ничего мне не возразил?
— Возражать, оправдываться значило открыть тебе, до какой степени ты ему небезразлична, а Раф не хотел, чтобы ты узнала его слабое место, пусть это даже касается только тебя. Он рассердился, Джессика, но не только. Ему было больно, очень больно — вот почему он послушался тебя и ушел. Вы просто не поняли друг друга, и вот теперь ни один из вас не может забыть обиду и протянуть другому руку.
— Типичная ссора двух любовников, — подвела итог Джессика, и в ее голосе прозвучала ирония. — Увы, Карлос, мне очень не хотелось бы разочаровывать тебя, но причина нашей размолвки гораздо серьезнее, чем простое непонимание и уязвленная гордость.
Карлос издал какой-то неопределенный звук — он не то саркастически хмыкнул, не то фыркнул презрительно.
— Тогда, конечно, все гораздо сложнее.
— Можно сказать и так. — Джессика немного помолчала. — Поверь, Карлос, я очень высоко ценю твою заботу… и твою дружбу. Мне жаль, что ты и твои родственники вынуждены страдать из-за меня, но я ничего не могу поделать. Что-то не сработало, понимаешь? Так что давай не будем больше это обсуждать.
Карлос долго и пристально ее разглядывал, потом сказал:
— Мне не нравится слово «размолвка».
— Почему нет?
— Ты ведь хочешь и дальше работать в «Голубой Чайке», продолжать свое дело? Но ведь тебе придется постоянно контактировать с Рафом, хотя бы просто говорить по телефону. Как ты будешь держать себя с ним? Как будто вы чужие? А что ты скажешь ему, когда вы останетесь вдвоем? Сможешь ли ты позабыть все, что между вами было? Сможешь ли ты вести себя с ним просто как один из партнеров по бизнесу, который заботится и думает только об интересах компании? В конце концов, вы же повенчаны в церкви.
Эти же вопросы Джессика все время задавала себе, но, к сожалению, так и не нашла ответов. Глядя в сторону, она сказала:
— Я ничего не знаю. Я попробую.
— Отлично. А чего ты ждешь от Рафа?
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
Наклонив голову, Карлос глянул на нее исподлобья.
— Ты прекрасно знаешь, что он — не холодный американец с рыбьей кровью в жилах и не делец, у которого компьютер вместо сердца. Стоит ему только один раз увидеть твои губы или, не дай Бог, случайно тебя коснуться, и он не сможет сдержаться. Он… он захочет тебя, и ничто не сможет его остановить. Что ты будешь тогда делать?
Теплое чувство шевельнулось в груди Джессики возле самого сердца, и она сразу узнала его. Это была надежда, сумасшедшая надежда, но она не хотела давать ей воли. Джессика вообще больше ничего не хотела. Подавив стон отчаяния, готовый сорваться с ее губ, она тихо спросила:
— Зачем? Зачем ты это делаешь?
— Затем, что Рафаэль — мой друг, мой compadre . Он мне ближе, чем мог бы быть родной брат, и мне больно видеть, как он страдает. Больше того, я знаю его и немного знаю тебя; я видел вас вместе и утверждаю, что ты подходишь ему лучше, чем кто бы то ни было! Вы можете составить прекрасную пару, Джессика. В нем столько любви, столько страсти и огня…
Джессика скептически покосилась на него.
— Ты уверен, что мы говорим об одном и том же человеке?
— Перестань! — воскликнул Карлос с упреком и болью. — Кому, как не тебе, знать, что он любит тебя всем сердцем!
— С чего ты взял? — с горечью возразила Джессика, стараясь изгнать из памяти те дорогие ее сердцу воспоминания, которые снова ожили в ней при этих словах Карлоса. — Он женился на мне из-за денег, из чувства ответственности, и еще он, наверное, немного боялся того, что я могла бы устроить, если бы он обманул мои ожидания. Ну и конечно, Рафаэль чувствовал ко мне физическое влечение, хотя оно, похоже, погасло в нем после первой же брачной ночи.
— Оно не погасло, — возразил Карлос с кривой улыбкой. — С чего бы иначе Раф был в таком собачьем настроении? Что касается остальных причин, которые ты перечислила, то это все чушь. Раф знает, что такое сострадание, но он никогда бы не связал себя с женщиной из жалости. Больше не связал бы. Ты — его настоящая, истинная любовь, и не видеть, не понять этого просто глупо.
Сражаясь со внезапно нахлынувшими на нее противоречивыми чувствами, грозившими перевернуть все ее умозаключения, Джессика попыталась укрыться от них за стеной подозрительности, но это ей не помогло.
— Надеюсь, — запинаясь, проговорила она, — это не Рафаэль подослал тебя ко мне, чтобы говорить подобные вещи?
— Раф не знает, что я здесь.
— Это правда, или ты кое-чего недоговариваешь?
— Я уверен, что он ничего не знает, — продолжал настаивать Карлос. — И ты напрасно сомневаешься в моих словах. Я мог бы даже похитить тебя и отвезти к нему против твоей воли, если бы был уверен, что это поможет вам помириться. Собственно говоря, единственное, что меня удерживает, это вовсе не боязнь того, что подобная мера окажется бесполезной, а страх, что Раф разорвет меня на клочки за то, что я прикоснулся к тебе.
Джессика невесело усмехнулась.
— Какие варварские методы убеждения вы практикуете у себя в Бразилии. Но, уверяю тебя, это нисколько не поможет.
Карлос тоже улыбнулся, но ничего не ответил. Только в глазах его отразилась напряженная работа мысли, словно он уже прикидывал, сейчас ему хватать Джессику или немного погодя. Впрочем, через несколько секунд он попрощался и вышел.
Впереди лежал почти целый рабочий день. Джессика попыталась заняться делами, но это оказалось выше ее сил. Она бесцельно перекладывала с места на место папки; рылась в картотеке, ничего особенно не ища; снимала колпачок со своей любимой ручки и снова надевала. Наконец Джессика встала, чтобы сделать Софи распоряжения, но по пути в приемную забыла, что она намеревалась сказать, и вынуждена была вернуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138