Опустившись на колено, он ткнул стволом прямо в лицо Холивеллу чуть ниже скулы.
— Уймись, или я пристрелю тебя! — приказал он.
Очевидно, Холивелл понял, что это не пустая угроза. С ненавистью глядя на бразильца, он поднял руки к лицу.
Кейл медленно встал на колени и легко коснулся плеча матери. Та не пошевелилась — широко разбросав ноги, она лежала на Холивелле, и только рука ее безвольно упала на траву.
На мгновение под дубом воцарилось молчание, в котором слышался только негромкий треск — это Ник, подняв связанные руки, пытался отодрать ото рта полоску лейкопластыря. Справившись с этим делом, он неловко отворил дверцу джипа и потянулся связанными руками к приборной доске, чтобы включить фары.
В ослепительно ярком свете, залившем траву, они увидели, что голова Зои откинулась назад и на плечо Холивелла. Шея ее была неестественно изогнута, а рот открыт словно в беззвучном крике. Одутловатое лицо, прорезанное застарелыми горестными морщинами, было неестественно неподвижным, а остекленевшие глаза, в которых застыли ужас и боль, с укором смотрели в пустое, черное небо. Зоя Фрейзер была мертва.
25
Дрожащими пальцами Кейл закрыл матери глаза и скорбно склонил голову. Кейл так и не поднялся с колен, и его неподвижная фигура была отчетливо видна в ярком свете фар джипа. Над головой Кейла вились ночные бабочки и мошкара, негромкий вздох, сорвавшийся с его губ, смешался с шорохом листвы над головой, когда налетевший с залива порыв ночного ветра запутался в густой кроне виргинского дуба.
Рафаэль положил руку на плечо Кейлу.
— Должно быть, она сломала шею, когда падала, — сказал он негромко. — Мне очень жаль, Кейл…
— Это я убил ее, — чуть слышным шепотом отозвался Кейл, склоняясь еще ниже, словно под тяжестью вины.
— Снимите ее с меня, — подал голос Холивелл и завозился, пытаясь выбраться из-под отяжелевшего тела Зои Фрейзер.
Рафаэль задумчиво посмотрел на него, потом снова перевел взгляд на Кейла.
— Это не ты, — сказал он. — Это не ты убил свою мать.
Кейл поднял голову и встретился взглядом с Рафаэлем. Белки и веки у него были такими красными, что это было заметно даже в слепящем свете фар, а ресницы были мокры от слез. Прикусив губу, Кейл молчал.
— Эй, это был несчастный случай! — крикнул Холивелл, и в голосе его послышались панические нотки. — Я ничего ей не сделал!
— Я думаю, — сказал Рафаэль, не обращая на него никакого внимания, — что твоя мать была наивной пожилой женщиной, которую было очень просто ввести в заблуждение. Как и у всех нас, у нее были свои слабости и недостатки, которыми легко мог воспользоваться какой-нибудь ловкий проходимец. Сегодня она пришла сюда для того, чтобы спасти от беды своего сына и свою племянницу, и погибла из-за своей чрезмерной доверчивости.
Холивелл хрустнул суставами, сжимая и разжимая кулаки.
— Говорю вам, я и не думал ее убивать!
— Скажи это судье! — жестко сказал Ник, отталкиваясь от джипа и делая шаг вперед. — А я расскажу, что я видел.
Джессика поразилась, как быстро мужчины пришли к взаимопониманию, плетя нить заговора, которая должна была оградить Зою от позора, а Джессику — от множества неприятностей. По отношению к Кейлу это тоже было очень и очень гуманно, но она подозревала, что дело не только в этом. Рафаэль, в представлениях которого честь семьи стояла выше многого другого, стирал грязное пятно с доброго имени Фрейзеров. Должно быть, не последнюю роль сыграл и тот факт, что данная версия наносила минимальный урон репутации «Голубой Чайки».
И, строго говоря, Рафаэль не так уж сильно исказил факты. Не будь Холивелла, Зоя осталась бы жива. Конечно, она бы еще долго переживала и еще не раз обрушила бы на голову Джессики и Арлетты свои горькие упреки, однако никто бы не пострадал, и все были бы живы.
— Бедная тетя, — вслух произнесла Джессика, с сожалением качая головой. — Она даже не знала, сколько злобы может быть в иных людях. Я уверена, что она сделала бы все, что в ее силах, лишь бы я не пострадала.
В кустах рядом с ней раздался громкий шорох, и в круг света вступил Карлос, прижимавший к бедру автоматическую винтовку. Следом за ним из темноты возникла монументальная фигура Пепе. Он тоже был вооружен, а его широкую грудь пересекали крест-накрест две ленты патронов. Судя по всему, эти двое и составляли тот отряд, о котором упоминал Рафаэль несколько минут назад.
— Если мне не изменяет память, — заметил Карлос с самым невинным видом, — в Луизиане недавно восстановили смертную казнь в качестве наказания за убийство.
— А судья нашего округа — старинный друг моего деда, — поддакнула Джессика. — И если дело не дойдет до электрического стула, то процесс будет таким долгим и дорогостоящим, что «Гольфстрим Эйр» в конце концов разорится, даже если его таинственные покровители возьмутся оплачивать издержки. В чем я лично сомневаюсь…
И она пожала плечами.
Холивелл дернулся, словно собираясь вскочить, но пистолет в руке Рафаэля лишь еще сильнее вдавился ему в щеку. От бессильной злобы Холивелл разразился изощренной бранью.
Рафаэль терпел этот поток красноречия всего несколько секунд. Потом, обернувшись через плечо, он спросил у Ника:
— Эй, остался еще пластырь?
Ник рассмеялся.
— Сколько угодно. Я сейчас достану, если кто-нибудь наконец развяжет мне руки.
Похороны Зои были скромными. На церемонии присутствовали только самые близкие родственники да несколько старых друзей семьи. Несмотря на это, прощание вышло вполне пристойным, хотя и достаточно коротким. Последнее было как нельзя кстати, ибо Джессика никак не могла отделаться от угнетавших ее мрачных мыслей.
Что выиграла Зоя от своего коварства? — размышляла Джессика. К чему привела ее необузданная материнская любовь, изуродованная завистью, злобой, ревностью? Сырая земля, увядшие цветы и вечный сон — вот и все, что получила Зоя в награду. Не лучше ли было забыть о своих амбициях, о своем честолюбии и попытаться найти в любви радость? Джессика понимала, что это, наверное, очень нелегко — все равно что начать жизнь заново, — но все же ей казалось, что это было бы проще, чем до смерти терзать себя унизительными воспоминаниями.
Нет, прошлое нужно человеку для того, чтобы, оглядываясь на совершенные ошибки, строить для себя лучшее, счастливое будущее. По крайней мере тогда все хорошее, доброе, что случается с человеком в жизни, не будет источено червем сожалений. Печальная судьба Зои могла послужить предостережением для самой Джессики. Во всяком случае, она твердо решила, что должна извлечь урок из всего, что случилось с ее теткой и с ней самой.
Как и во время похорон Клода Фрейзера, Рафаэль задержался, чтобы присутствовать на службе. Он ничего не объяснил, да и Джессика ни о чем его не спрашивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138
— Уймись, или я пристрелю тебя! — приказал он.
Очевидно, Холивелл понял, что это не пустая угроза. С ненавистью глядя на бразильца, он поднял руки к лицу.
Кейл медленно встал на колени и легко коснулся плеча матери. Та не пошевелилась — широко разбросав ноги, она лежала на Холивелле, и только рука ее безвольно упала на траву.
На мгновение под дубом воцарилось молчание, в котором слышался только негромкий треск — это Ник, подняв связанные руки, пытался отодрать ото рта полоску лейкопластыря. Справившись с этим делом, он неловко отворил дверцу джипа и потянулся связанными руками к приборной доске, чтобы включить фары.
В ослепительно ярком свете, залившем траву, они увидели, что голова Зои откинулась назад и на плечо Холивелла. Шея ее была неестественно изогнута, а рот открыт словно в беззвучном крике. Одутловатое лицо, прорезанное застарелыми горестными морщинами, было неестественно неподвижным, а остекленевшие глаза, в которых застыли ужас и боль, с укором смотрели в пустое, черное небо. Зоя Фрейзер была мертва.
25
Дрожащими пальцами Кейл закрыл матери глаза и скорбно склонил голову. Кейл так и не поднялся с колен, и его неподвижная фигура была отчетливо видна в ярком свете фар джипа. Над головой Кейла вились ночные бабочки и мошкара, негромкий вздох, сорвавшийся с его губ, смешался с шорохом листвы над головой, когда налетевший с залива порыв ночного ветра запутался в густой кроне виргинского дуба.
Рафаэль положил руку на плечо Кейлу.
— Должно быть, она сломала шею, когда падала, — сказал он негромко. — Мне очень жаль, Кейл…
— Это я убил ее, — чуть слышным шепотом отозвался Кейл, склоняясь еще ниже, словно под тяжестью вины.
— Снимите ее с меня, — подал голос Холивелл и завозился, пытаясь выбраться из-под отяжелевшего тела Зои Фрейзер.
Рафаэль задумчиво посмотрел на него, потом снова перевел взгляд на Кейла.
— Это не ты, — сказал он. — Это не ты убил свою мать.
Кейл поднял голову и встретился взглядом с Рафаэлем. Белки и веки у него были такими красными, что это было заметно даже в слепящем свете фар, а ресницы были мокры от слез. Прикусив губу, Кейл молчал.
— Эй, это был несчастный случай! — крикнул Холивелл, и в голосе его послышались панические нотки. — Я ничего ей не сделал!
— Я думаю, — сказал Рафаэль, не обращая на него никакого внимания, — что твоя мать была наивной пожилой женщиной, которую было очень просто ввести в заблуждение. Как и у всех нас, у нее были свои слабости и недостатки, которыми легко мог воспользоваться какой-нибудь ловкий проходимец. Сегодня она пришла сюда для того, чтобы спасти от беды своего сына и свою племянницу, и погибла из-за своей чрезмерной доверчивости.
Холивелл хрустнул суставами, сжимая и разжимая кулаки.
— Говорю вам, я и не думал ее убивать!
— Скажи это судье! — жестко сказал Ник, отталкиваясь от джипа и делая шаг вперед. — А я расскажу, что я видел.
Джессика поразилась, как быстро мужчины пришли к взаимопониманию, плетя нить заговора, которая должна была оградить Зою от позора, а Джессику — от множества неприятностей. По отношению к Кейлу это тоже было очень и очень гуманно, но она подозревала, что дело не только в этом. Рафаэль, в представлениях которого честь семьи стояла выше многого другого, стирал грязное пятно с доброго имени Фрейзеров. Должно быть, не последнюю роль сыграл и тот факт, что данная версия наносила минимальный урон репутации «Голубой Чайки».
И, строго говоря, Рафаэль не так уж сильно исказил факты. Не будь Холивелла, Зоя осталась бы жива. Конечно, она бы еще долго переживала и еще не раз обрушила бы на голову Джессики и Арлетты свои горькие упреки, однако никто бы не пострадал, и все были бы живы.
— Бедная тетя, — вслух произнесла Джессика, с сожалением качая головой. — Она даже не знала, сколько злобы может быть в иных людях. Я уверена, что она сделала бы все, что в ее силах, лишь бы я не пострадала.
В кустах рядом с ней раздался громкий шорох, и в круг света вступил Карлос, прижимавший к бедру автоматическую винтовку. Следом за ним из темноты возникла монументальная фигура Пепе. Он тоже был вооружен, а его широкую грудь пересекали крест-накрест две ленты патронов. Судя по всему, эти двое и составляли тот отряд, о котором упоминал Рафаэль несколько минут назад.
— Если мне не изменяет память, — заметил Карлос с самым невинным видом, — в Луизиане недавно восстановили смертную казнь в качестве наказания за убийство.
— А судья нашего округа — старинный друг моего деда, — поддакнула Джессика. — И если дело не дойдет до электрического стула, то процесс будет таким долгим и дорогостоящим, что «Гольфстрим Эйр» в конце концов разорится, даже если его таинственные покровители возьмутся оплачивать издержки. В чем я лично сомневаюсь…
И она пожала плечами.
Холивелл дернулся, словно собираясь вскочить, но пистолет в руке Рафаэля лишь еще сильнее вдавился ему в щеку. От бессильной злобы Холивелл разразился изощренной бранью.
Рафаэль терпел этот поток красноречия всего несколько секунд. Потом, обернувшись через плечо, он спросил у Ника:
— Эй, остался еще пластырь?
Ник рассмеялся.
— Сколько угодно. Я сейчас достану, если кто-нибудь наконец развяжет мне руки.
Похороны Зои были скромными. На церемонии присутствовали только самые близкие родственники да несколько старых друзей семьи. Несмотря на это, прощание вышло вполне пристойным, хотя и достаточно коротким. Последнее было как нельзя кстати, ибо Джессика никак не могла отделаться от угнетавших ее мрачных мыслей.
Что выиграла Зоя от своего коварства? — размышляла Джессика. К чему привела ее необузданная материнская любовь, изуродованная завистью, злобой, ревностью? Сырая земля, увядшие цветы и вечный сон — вот и все, что получила Зоя в награду. Не лучше ли было забыть о своих амбициях, о своем честолюбии и попытаться найти в любви радость? Джессика понимала, что это, наверное, очень нелегко — все равно что начать жизнь заново, — но все же ей казалось, что это было бы проще, чем до смерти терзать себя унизительными воспоминаниями.
Нет, прошлое нужно человеку для того, чтобы, оглядываясь на совершенные ошибки, строить для себя лучшее, счастливое будущее. По крайней мере тогда все хорошее, доброе, что случается с человеком в жизни, не будет источено червем сожалений. Печальная судьба Зои могла послужить предостережением для самой Джессики. Во всяком случае, она твердо решила, что должна извлечь урок из всего, что случилось с ее теткой и с ней самой.
Как и во время похорон Клода Фрейзера, Рафаэль задержался, чтобы присутствовать на службе. Он ничего не объяснил, да и Джессика ни о чем его не спрашивала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138