Возможно, кое-что он унаследовал и от меня.
— Милая, без тебя наш ребенок не появился бы на свет, — напомнил Бо, нежно касаясь губ жены.
Юный Маркус Брэдфорд Бирмингем рос с быстротой, изумлявшей родителей, восхищавшей бабушку и дедушку, и ухитрился произвести впечатление даже на двоюродного дедушку Стерлинга, который, признавшись, что не разбирается в младенцах, все же объявил, что малыш «чудо как хорош». Бо был без ума от сына, сама мысль о существовании которого наполняла его радостным изумлением. Он с удовольствием взял на себя заботы о Маркусе: укачивал его на руках, когда малыш просыпался посреди ночи, приносил в постель к Серинис, когда подходило время кормления. Бо беседовал с сыном так, словно тот понимал каждое слово. И действительно, Маркус внимательно наблюдал за отцом и поджимал губки, будто не мог дождаться своей очереди заговорить. В порыве отцовской любви Бо даже поссорился с Хетти, настаивая на своем праве перепеленывать малыша.
Серинис вскоре поняла, что радость материнства превосходит все ее ожидания. Когда она кормила сына грудью, купала его, укачивала и пела колыбельные, ей казалось, что сбылись ее самые заветные мечты. Материнство открыло в ней новый, неиссякаемый источник любви. Все рутинные заботы внешнего мира разом исчезли.
Перед каждым кормлением Маркус устраивал такой скандал, что все в доме знали: малыш проголодался. Едва его приносили к матери и клали к ней на руки, малыш сразу узнавал в ней человека, обязанного избавлять его от мук голода, и начинал вертеть головкой в поисках груди. Мальчик обладал отменным аппетитом, но, к своему великому облегчению, Серинис вскоре поняла, что в состоянии удовлетворить его.
— Не слишком ли рано у него появляются подобные привычки? — как-то спросила Серинис у мужа. Малыш энергично месил ее грудь кулачками, жадно впившись в сосок.
Бо не сводил глаз с обожаемого чада.
— Какие привычки, дорогая?
— Похоже, он не единственный член семьи, которому полюбилась моя грудь…
Муж ответил ей многозначительным взглядом.
— Я с нетерпением жду своей очереди, мадам, каждую минуту вспоминая слова Хетти о — том, что ты оправишься лишь через полтора месяца. Стало быть, через недельку — другую мы вновь можем быть близки.
— А если к тому времени я отвыкну от этого развлечения? — шаловливо спросила Серинис.
— Не беспокойтесь, мадам, я сумею напомнить вам, как это приятно, — заверил ее Бо, вспоминая, что случилось утром в гардеробной. Он помешал Серинис надеть кружевное белье, утверждая, что еще не успел налюбоваться ею. — Ваша фигура вновь стала безупречной, и я не прочь выразить свое восхищение.
Как вам будет угодно, — отозвалась Серинис, с удовольствием принимая ласки и поцелуи мужа. — Но как же объяснить Бриджст, почему все пуговицы отлетели, кружево оторвалось? Не надейся, что тебе удастся свалить вину на Маркуса!
— Бриджет сама вскоре выйдет замуж, — напомнил ей Бо. — И поймет, что мужчина не всегда способен проявлять терпение. — Он склонил голову набок, окидывая жену восторженным взглядом. — Кстати, можешь посоветовать Бриджет, как сэкономить на одежде. Скажи ей, что по утрам одеваться следует лишь после того, как муж… позавтракает.
— Позавтракает? Что это значит? Глаза Бо заблестели.
— Ты предпочитаешь наглядные объяснения?
— Но Хетти сказала…
— Не важно, что сказала Хетти. Главное — как ты себя чувствуешь.
Серинис кокетливо улыбнулась:
— Пожалуй, я еще не совсем здорова…
— Само собой, начинать нужно постепенно.
— Ты опять искушаешь меня, — упрекнула Серинис мужа и притворно надулась.
Запрокинув голову, Бо весело рассмеялся и склонился, чтобы поцеловать жену.
— Две недели, но не более того, мадам, — прошептал он, лаская ее губами. — Дольше ждать я не в силах. А пока придется взяться за работу, иначе дядя Джефф уволит меня.
— Едва ли! — возразила Серинис. — Ты — неоценимое приобретение для компании. Так сказал сам дядя Джефф, когда приезжал с семьей проведать Маркуса.
— Просто дядя Джефф не желает отпускать меня в очередное плавание.
— Да, но еще он говорил, что ты — настоящая находка и что если ты останешься здесь, он согласится на любые твои условия.
Насторожившись и не вполне понимая, что подвигло жену на этот разговор, Бо вгляделся в ее лицо:
— Неужели ты отказываешься от плавания вместе со мной?
— Ни в коем случае! — воскликнула Серинис, хватая его за руку. — За тобой я готова последовать хоть на край света. Просто я хочу, чтобы ты понял, как важно твое присутствие для компании. Без тебя дядя Джефф продержится всего год-другой — за это время мы успеем совершить плавание. Думаю, он будет счастлив, если после возвращения ты возьмешь бразды правления в свои руки.
— А как же Хартхейвен? Папа не устает повторять, что когда-нибудь мне придется самому управлять поместьем.
Серинис нежно провела пальцами по его щеке.
— Ты всерьез думаешь, что твой отец найдет, чем себя занять, поручив тебе управление Хартхейвеном? По-моему, плантация для него все равно что эликсир молодости, как и для твоей матери. Конечно, когда-нибудь им потребуется твоя помощь, но вряд ли твой отец обидится, если ты согласишься стать партнером дяди Джеффа. Из них двоих дядя Джефф нуждается в твоей помощи гораздо больше: ведь его сыновья не интересуются семейным делом, а дядя уже немолод и не прочь отдохнуть.
— Знаешь, меня вполне устраивает работа в компании, притом так близко от дома, — признался Бо. — А если переберемся в Хартхейвен, рано или поздно мы с отцом непременно поссоримся. По правде говоря, новая работа увлекла меня, и я не прочь продолжить ее после плавания. Через несколько недель я поговорю с дядей Джеффом. Кстати, мне пора — обеденный перерыв заканчивается, я уже опаздываю.
Глава 17
Наступил октябрь; Маркусу исполнилось полтора месяца, и, к удивлению матери, периоды его сна и бодрствования стали гораздо продолжительнее — иногда за всю ночь он ни разу не просыпался. Но едва малыш пробуждался, Серинис целиком посвящала себя сыну: он терпеть не мог, когда его заставляли ждать. Серинис без устали возилась с младенцем, тем более что теперь она была избавлена от необходимости подходить к колыбели по ночам.
В тот день ребенок вел себя особенно спокойно. Бо еще не вернулся с работы. Маркус недавно плотно пообедал и теперь сладко спал в новой детской — комнате, прилегающей к гардеробной его родителей. Внучка Хетти, восемнадцатилетняя Вера, которой досталась почетная должность няни малыша, присматривала за ним. С первых дней жизни Маркуса в доме было заведено, что после последнего за день кормления, когда супруги поднимались в спальню, няня удалялась к себе, а ночью, если возникала необходимость, родители сами подходили к малышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
— Милая, без тебя наш ребенок не появился бы на свет, — напомнил Бо, нежно касаясь губ жены.
Юный Маркус Брэдфорд Бирмингем рос с быстротой, изумлявшей родителей, восхищавшей бабушку и дедушку, и ухитрился произвести впечатление даже на двоюродного дедушку Стерлинга, который, признавшись, что не разбирается в младенцах, все же объявил, что малыш «чудо как хорош». Бо был без ума от сына, сама мысль о существовании которого наполняла его радостным изумлением. Он с удовольствием взял на себя заботы о Маркусе: укачивал его на руках, когда малыш просыпался посреди ночи, приносил в постель к Серинис, когда подходило время кормления. Бо беседовал с сыном так, словно тот понимал каждое слово. И действительно, Маркус внимательно наблюдал за отцом и поджимал губки, будто не мог дождаться своей очереди заговорить. В порыве отцовской любви Бо даже поссорился с Хетти, настаивая на своем праве перепеленывать малыша.
Серинис вскоре поняла, что радость материнства превосходит все ее ожидания. Когда она кормила сына грудью, купала его, укачивала и пела колыбельные, ей казалось, что сбылись ее самые заветные мечты. Материнство открыло в ней новый, неиссякаемый источник любви. Все рутинные заботы внешнего мира разом исчезли.
Перед каждым кормлением Маркус устраивал такой скандал, что все в доме знали: малыш проголодался. Едва его приносили к матери и клали к ней на руки, малыш сразу узнавал в ней человека, обязанного избавлять его от мук голода, и начинал вертеть головкой в поисках груди. Мальчик обладал отменным аппетитом, но, к своему великому облегчению, Серинис вскоре поняла, что в состоянии удовлетворить его.
— Не слишком ли рано у него появляются подобные привычки? — как-то спросила Серинис у мужа. Малыш энергично месил ее грудь кулачками, жадно впившись в сосок.
Бо не сводил глаз с обожаемого чада.
— Какие привычки, дорогая?
— Похоже, он не единственный член семьи, которому полюбилась моя грудь…
Муж ответил ей многозначительным взглядом.
— Я с нетерпением жду своей очереди, мадам, каждую минуту вспоминая слова Хетти о — том, что ты оправишься лишь через полтора месяца. Стало быть, через недельку — другую мы вновь можем быть близки.
— А если к тому времени я отвыкну от этого развлечения? — шаловливо спросила Серинис.
— Не беспокойтесь, мадам, я сумею напомнить вам, как это приятно, — заверил ее Бо, вспоминая, что случилось утром в гардеробной. Он помешал Серинис надеть кружевное белье, утверждая, что еще не успел налюбоваться ею. — Ваша фигура вновь стала безупречной, и я не прочь выразить свое восхищение.
Как вам будет угодно, — отозвалась Серинис, с удовольствием принимая ласки и поцелуи мужа. — Но как же объяснить Бриджст, почему все пуговицы отлетели, кружево оторвалось? Не надейся, что тебе удастся свалить вину на Маркуса!
— Бриджет сама вскоре выйдет замуж, — напомнил ей Бо. — И поймет, что мужчина не всегда способен проявлять терпение. — Он склонил голову набок, окидывая жену восторженным взглядом. — Кстати, можешь посоветовать Бриджет, как сэкономить на одежде. Скажи ей, что по утрам одеваться следует лишь после того, как муж… позавтракает.
— Позавтракает? Что это значит? Глаза Бо заблестели.
— Ты предпочитаешь наглядные объяснения?
— Но Хетти сказала…
— Не важно, что сказала Хетти. Главное — как ты себя чувствуешь.
Серинис кокетливо улыбнулась:
— Пожалуй, я еще не совсем здорова…
— Само собой, начинать нужно постепенно.
— Ты опять искушаешь меня, — упрекнула Серинис мужа и притворно надулась.
Запрокинув голову, Бо весело рассмеялся и склонился, чтобы поцеловать жену.
— Две недели, но не более того, мадам, — прошептал он, лаская ее губами. — Дольше ждать я не в силах. А пока придется взяться за работу, иначе дядя Джефф уволит меня.
— Едва ли! — возразила Серинис. — Ты — неоценимое приобретение для компании. Так сказал сам дядя Джефф, когда приезжал с семьей проведать Маркуса.
— Просто дядя Джефф не желает отпускать меня в очередное плавание.
— Да, но еще он говорил, что ты — настоящая находка и что если ты останешься здесь, он согласится на любые твои условия.
Насторожившись и не вполне понимая, что подвигло жену на этот разговор, Бо вгляделся в ее лицо:
— Неужели ты отказываешься от плавания вместе со мной?
— Ни в коем случае! — воскликнула Серинис, хватая его за руку. — За тобой я готова последовать хоть на край света. Просто я хочу, чтобы ты понял, как важно твое присутствие для компании. Без тебя дядя Джефф продержится всего год-другой — за это время мы успеем совершить плавание. Думаю, он будет счастлив, если после возвращения ты возьмешь бразды правления в свои руки.
— А как же Хартхейвен? Папа не устает повторять, что когда-нибудь мне придется самому управлять поместьем.
Серинис нежно провела пальцами по его щеке.
— Ты всерьез думаешь, что твой отец найдет, чем себя занять, поручив тебе управление Хартхейвеном? По-моему, плантация для него все равно что эликсир молодости, как и для твоей матери. Конечно, когда-нибудь им потребуется твоя помощь, но вряд ли твой отец обидится, если ты согласишься стать партнером дяди Джеффа. Из них двоих дядя Джефф нуждается в твоей помощи гораздо больше: ведь его сыновья не интересуются семейным делом, а дядя уже немолод и не прочь отдохнуть.
— Знаешь, меня вполне устраивает работа в компании, притом так близко от дома, — признался Бо. — А если переберемся в Хартхейвен, рано или поздно мы с отцом непременно поссоримся. По правде говоря, новая работа увлекла меня, и я не прочь продолжить ее после плавания. Через несколько недель я поговорю с дядей Джеффом. Кстати, мне пора — обеденный перерыв заканчивается, я уже опаздываю.
Глава 17
Наступил октябрь; Маркусу исполнилось полтора месяца, и, к удивлению матери, периоды его сна и бодрствования стали гораздо продолжительнее — иногда за всю ночь он ни разу не просыпался. Но едва малыш пробуждался, Серинис целиком посвящала себя сыну: он терпеть не мог, когда его заставляли ждать. Серинис без устали возилась с младенцем, тем более что теперь она была избавлена от необходимости подходить к колыбели по ночам.
В тот день ребенок вел себя особенно спокойно. Бо еще не вернулся с работы. Маркус недавно плотно пообедал и теперь сладко спал в новой детской — комнате, прилегающей к гардеробной его родителей. Внучка Хетти, восемнадцатилетняя Вера, которой досталась почетная должность няни малыша, присматривала за ним. С первых дней жизни Маркуса в доме было заведено, что после последнего за день кормления, когда супруги поднимались в спальню, няня удалялась к себе, а ночью, если возникала необходимость, родители сами подходили к малышу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100