Он кивнул в сторону густо растущих деревьев. Среди темных стволов Харриет разглядела квадратные камни и бледный крест, торчавший из земли. Они подошли ближе, и стало понятно, что эти надгробные камни более новые, чем прочие. Харриет посмотрела даты на могилах.
– Им еще и двадцати пяти лет нет, – заметил Бенедикт.
На кресте были выгравированы слова: «Аннабель, любимая мать и друг». На второй могиле было написано только: «Капитан Уоррен Рочестер». И на обеих – одна и та же дата смерти. На самой маленькой плите выгравировали имя ребенка, умершего за три года до смерти родителей и прожившего на свете всего один день.
– Должно быть, это дед и бабушка Дортеи, – сказала Харриет.
– Да, – отозвался Бенедикт. – Убиты и сожжены. Не знаю, какой из этих двух способов смерти ужаснее.
Харриет задумчиво смотрела на него, а лунный свет целовал ее в щеку.
– Я предпочитаю думать, что не имеет значения, как мы уходим. Надеюсь, в конце концов мы попадем в такое чудесное место, что никогда и не вспомним об ужасных отрезках пути, который привел нас туда.
Бенедикт все еще смотрел на нее, и она смущенно откашлялась.
– Этот плащ, – произнес Бенедикт. – Не могу видеть его на вас.
– Да? – удивилась Харриет.
– Он мне не нравится.
Ее сердце затрепетало. Она не привыкла к комплиментам от почти незнакомых людей, поэтому пришлось хорошенько подумать над словами Бенедикта и решить, были ли они комплиментом.
Тут его руки в мягких кожаных перчатках поднялись и проскользнули под ее капюшон. Ладони Бенедикта обхватили щеки Харриет.
Он ничего не сказал, просто шагнул вперед и прикоснулся губами к ее губам, всего лишь легонько скользнул по ним.
А потом поднял голову, словно дожидаясь ее реакции. Ресницы Харриет затрепетали. Она облизала губы, горевшие от его короткого прикосновения. Рваное облачко его дыхания скользнуло по лицу Харриет, и Бенедикт снова поцеловал ее. Харриет протянула руки, чтобы взять его за локти.
От ощущений, никогда не испытанных ею раньше, оцепенели ноги.
– Харриет, – произнес он, снова оторвавшись от ее губ.
– Да. – Харриет моргнула.
– В тебе нет ничего простого, – сказал Бенедикт.
И хотя Харриет не сомневалась, что ей следует быть потрясенной – если не поцелуем Бенедикта, то хотя бы своей реакцией на него, – она все-таки робко улыбнулась.
Стрелу они почти не услышали – пронзающее воздух острие шелестело не громче, чем крылышки бабочки, а вот острый наконечник оказался не таким нежным. Он разорвал мягкую ткань плаща Харриет, и материал намотался на стрелу. Горловина плаща туго сжала шею Харриет, едва не задушив ее, когда стрела, увлекая за собой материю, вонзилась в ствол ближайшего дерева.
Разумеется, оружия Харриет видеть не могла и подумала, что кто-то, кто очень сильно ее не любит – к примеру, мать Элизы Пруитт, – схватил ее за плащ и дернул. Харриет споткнулась и чуть не ударилась о дерево, но Бенедикт обнял ее, удерживая рукой за спину. Он отреагировал быстрее, чем Харриет, свободной рукой расстегнув крючок, врезавшийся ей в горло.
Бенедикт стиснул зубы, протянул руку ей за спину и дернул. Глаза Харриет расширились, и, глядя на стрелу в его руке, она почувствовала, как кровь отливает от лица. На заостренном наконечнике висел ярко-красный всплеск ткани.
Харриет посмотрела на Бенедикта, и с ее губ дрожащим белым облачком сорвались слова: «Лучше бы я сошла с ума».
Существуют люди, думала Харриет, которые становятся идеальными мишенями для убийц. Бенедикт, схватив за запястье, тащил ее прочь от места почти неминуемой смерти. Изо всех сил пытаясь не отставать, Харриет размышляла.
Дело в том, решила она, споткнувшись о расколотую надгробную плиту (Бенедикт подхватил ее под локоть, чтобы удержать), что любой из этих людей должен быть либо богачом, либо важным членом общества. На крайний случай, должен отвергнуть одного любовника ради другого. Харриет не была ни богатой, ни знаменитой, а ее единственный возлюбленный умер восемь лет назад.
Она старательно вспоминала прочитанные книги, во многих из которых описывались замыслы убийств, и пыталась отыскать звено, превращавшее ее в героиню, отважно страдающую до самой последней страницы.
Бенедикт уже нашел это звено. Они подошли к леди Крейчли и ее так называемому дворецкому. Леди улыбалась, пока не увидела выражение лица Бенедикта. Бенедикт ткнул стрелой в грудь Латимера. Тот поднял огромные волосатые руки и перехватил стрелу.
– Кто-то снова пытался убить вас, леди Крейчли, И опять вместо вас пострадала невинная мисс Мосли.
Леди Крейчли ахнула. Харриет тоже.
– Плащ! – сказала она.
– Да. – Бенедикт искоса посмотрел на нее, лишь слегка ослабив свою свирепую хватку на ее локте, и вновь угрожающе переключился на Дортею, не обращая внимания на громилу, передвинувшегося к ней поближе. – Сейчас меня тревожит, не придумали ли вы какой-нибудь хитрый план, дав Харриет свои плащ и пригласив ее в свои личные апартаменты, чтобы она прошлась по тому отрезку коридора, который вы якобы не проверили.
– Нет! – воскликнула Дортеа так горячо, что это походило на правду. В лунном свете лицо ее было очень бледным – почти того же цвета, что и волосы у нее на висках.
– Послушайте, Брэдборн! – сказал Латимер, делая шаг вперед.
– Нет, – отрезал Бенедикт, ткнув в него пальцем, и, к изумлению Харриет, дворецкий остановился – Не знаю, господа, в какую игру вы играете, но теперь в ней есть еще один участник, и я не допущу, чтобы эта во всех отношениях порядочная и очаровательная дама погибла в вашем доме.
На мгновение Харриет забыла, что ее только что чуть не пронзило стрелой.
«Очаровательная?» – подумала она.
Дортеа подняла обтянутые перчатками руки. Ее пальцы дрожали.
– Я понимаю, что вы расстроены, мистер Брэдборн…
– Леди, – процедил Бенедикт сквозь зубы, – я зол как черт.
Глаза Харриет расширились. Со стороны Бенедикт казался, должно быть, очень спокойным. Стоял выпрямившись, худощавый, с суровым лицом. Но она ощущала, как бешенство жаром опаляло ее даже через рукава его сюртука.
– Пожалуйста, позвольте мне объяснить, – заговорила Дортеа. Она посмотрела на Латимера, наблюдавшего за Бенедиктом с непривычной для него тревогой: – Дорогой, пожалуйста, проводи остальных гостей в дом. Я бы хотела обсудить все частным порядком.
Латимер неохотно покинул хозяйку. Дортеа дождалась, пока дворецкий повел гостей к дому, и только тогда снова повернулась к Бенедикту и Харриет.
Харриет увидела сэра Рэндольфа, обернувшегося к ним. Он был раздражен из-за того, что прогулка по кладбищу сорвалась.
Дортеа вздохнула, прижав кончики пальцев к вискам:
– Не знаю, с чего начать.
– Давайте без спектаклей. Просто расскажите нам, что за чертовщина здесь творится, – потребовал Бенедикт грубоватым тоном, бывшим для него, похоже, привычным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76