Но я что-то сомневаюсь, что у меня такая же посадка.
– Всему свое время, – успокоил ее Бенедикт. – А теперь берите поводья.
Харриет нахмурилась:
– Может, их будет держать кто-то более опытный?
– Я возьмусь за уздечку. – Он прошел вперед, а Харриет отпустила луку и взялась за поводья. – Все будет отлично, Харриет. Я не допущу, чтобы с вами случилось несчастье.
– Вам легко говорить. – Лошадь пошла вперед, и глаза Харриет округлились. – Вы, наверное, сели на лошадь еще мальчишкой.
Он покачал головой:
– На самом деле мне было девятнадцать.
– Забавно. Мне как раз девятнадцать. – Бенедикт засмеялся, и Харриет мрачно посмотрела на него.
– Меня учил Гарфилд, – продолжал Бенедикт, с удовольствием отметив, что глаза Харриет приняли обычный вид. – Ни у меня, ни у Гарфилда никаких лошадей не было, но его приятель работал на ипподроме. Наверное, я из тех немногих, кто может про себя сказать, что учился ездить верхом на одном из самых быстрых в Англии чистокровных скакунов. – Он улыбнулся воспоминанию. – И я очень долго сражался с лошадьми. Все время пытался направить их на стену или на забор. Вот тогда Гарфилд и сказал: «Сынок, тебе нужны хорошие очки».
Они добрались до края лужайки и повернули обратно. Харриет улыбнулась:
– Звучит так, словно ваш мистер Фергюсон был скорее отцом, чем другом.
– И тем и другим, – кивнул Бенедикт. – Мы с сестрами прибыли в Англию лишь с тем имуществом, что было на нас надето. Если бы не Гарфилд и его жена, нам бы туго пришлось. Гарфилд очень много работал, чтобы помочь мне заботиться о сестрах, и всегда учил, что я должен сам пробиваться в жизни. – Бенедикт заметил узкую тропу среди деревьев, окружавших лужайку, и показал на нее: – Это конная тропа. Не хотите опробовать?
– Если шагом, то конечно.
Бенедикт хмыкнул и дернул серого за уздечку. Они шли так медленно, что жеребец мог выбирать пучки травы погуще и жевать их.
Харриет спросила:
– А сколько было лет вам и вашим сестрам, когда вы начали заботиться о них, Бенедикт?
– Мне пятнадцать, а сестрам по четыре.
Она состроила гримасу:
– Мне почти тридцать, а я до сих пор не могу позаботиться даже о петунии.
Бенедикт еще улыбался, когда услышал грохот копыт и шорох листьев, словно откуда-то сзади мчались все псы ада. Он резко нахмурился и остановил жеребца, заметив проблеск движения на тропе.
Бенедикт предостерегающе закричал за мгновение до того, как белая кобыла выскочила из леса и пронеслась на волосок от жеребца Харриет. Серый испуганно заржал, отрывая передние копыта от земли. Уздечка вырвалась из руки Бенедикта. Он услышал крик Харриет – жеребец встал на дыбы, и она, задохнувшись, рухнула на землю.
Эллиот натянул поводья и обернулся.
– Мне так стыдно! Я не знал, что здесь кто-то есть.
– Нужно было смотреть! – рявкнул Бенедикт.
Серый потрусил в сторону конюшни. Бенедикт подбежал к Харриет, которая лежала на земле, раскинув руки и глядя в небо. Ее густые волосы рассыпались вокруг головы как солнечные лучи.
– Харриет! – Бенедикт опустился на колени и приложил ладонь к ее раскрасневшейся щеке.
– Чудесный день, – небрежно бросила она.
– Ты не ранена? – Ему не понравилась тревожная настойчивость в собственном голосе. Он внимательно осмотрел ее руки и ноги – нет ли переломов.
Харриет помотала головой, потом перевела взгляд на Бенедикта и посмотрела ему в глаза.
– Ну почему все это происходит со мной? – прошептала она.
– Мисс Мосли, голубушка, вам больно?
Эллиот так и не спешился, и Бенедикт – глядя, как тот придвигается все ближе, – не сомневался, что он сейчас затопчет Харриет.
Бенедикт посмотрел на Эллиота, и что-то в его взгляде заставило наездника попятиться назад.
– Вы могли сломать ей шею! – гортанным голосом произнес Бенедикт.
– Я не хотел, – заморгал Эллиот.
– Убирайтесь отсюда к черту!
– Бенедикт! – предостерегающе воскликнула Харриет, не вставая со своей подстилки из травы.
– Я подойду к вам позже, мисс Мосли, – сказал Эллиот и поскакал прочь.
Разгорячившийся от злости Бенедикт помог Харриет сесть.
– Чертов дурак! – прорычал он, развязывая на ней шляпку, которая болталась у Харриет на шее.
Харриет удивленно посмотрела на него:
– Почему вы так сердитесь, Бенедикт?
– Я пообещал, что с вами ничего плохого не случится, а почти случилось. – Он все еще возился с узлом.
Харриет легко прикоснулась к его ладони. Бенедикт поднял голову и увидел ее ласковую улыбку. Она казалась героиней какой-нибудь волшебной сказки. Густые волосы рассыпались по плечам, в них запутались листья.
– Бенедикт, – сказала Харриет, – мне кажется, ваш Гарфилд мог бы гордиться тем, каким вы стали.
Их губы разделяли какие-нибудь несколько дюймов, дыхание смешивалось. Бенедикт ощущал тепло ее взгляда как что-то осязаемое.
Харриет моргнула и оглянулась.
– Мы здесь у всех на виду, сэр. Я должна встать прежде, чем кто-нибудь увидит меня в таком неловком положении.
Он кивнул, внезапно сообразив, что дом со множеством окон совсем рядом и где-то на лужайке находятся и Эллиот, и Элиза Пруитт. Харриет, конечно, женщина очень необычная во многих отношениях, но Брэдборн не смеет так беспечно обращаться с ее репутацией. Бенедикт помог ей встать на ноги, она отряхнула юбку и вытрясла листья из волос.
Бенедикт предложил ей руку, и они направились к дому.
– Знаете, Бенедикт, – сказала Харриет, когда они были уже на полпути к дому, – с вами очень интересно.
Бенедикт вскинул бровь:
– Вы первый человек, который так думает. Я уверен, что большинство считает меня скучным, а то и вовсе утомительным.
Она посмотрела на него и серьезно произнесла:
– Должно быть, они вас совершенно не знают.
Харриет сидела над своим дневником минут тридцать, но никак не могла подобрать слова, чтобы описать случившееся с ней прошлой ночью. Она часто поглядывала в окно, уносясь куда-то мыслями, и наконец сдалась, задвинула стул, но тут услышала стук в дверь.
– Мадемуазель?
– Войдите! – крикнула Харриет, сунув дневник под книгу.
– Добрый вечер, – присела в реверансе Джейн. – Простите, что так поздно. Я только смахну пыль и перестелю… О! – Она глянула на постель Харриет с аккуратно сложенным одеялом. – Вы делаете за меня мою работу, мадемуазель Харриет.
– Я вообще-то не собиралась, – неловко ответила та. – Это привычка.
– Не беспокойтесь. – Джейн вытащила из-под передника перьевую метелку. – Я сейчас все сделаю, хорошо? А почему бы вам не спуститься вниз? Ни к чему дышать пылью.
Харриет улыбнулась, сильно сомневаясь, что пыль может ей повредить, но все же оставила горничную заниматься делом и лишь на мгновение замешкалась у двери, чтобы глянуть на комнату Бенедикта.
– Мистер Брэдборн ушел в деревню, – сказала из-за ее спины Джейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
– Всему свое время, – успокоил ее Бенедикт. – А теперь берите поводья.
Харриет нахмурилась:
– Может, их будет держать кто-то более опытный?
– Я возьмусь за уздечку. – Он прошел вперед, а Харриет отпустила луку и взялась за поводья. – Все будет отлично, Харриет. Я не допущу, чтобы с вами случилось несчастье.
– Вам легко говорить. – Лошадь пошла вперед, и глаза Харриет округлились. – Вы, наверное, сели на лошадь еще мальчишкой.
Он покачал головой:
– На самом деле мне было девятнадцать.
– Забавно. Мне как раз девятнадцать. – Бенедикт засмеялся, и Харриет мрачно посмотрела на него.
– Меня учил Гарфилд, – продолжал Бенедикт, с удовольствием отметив, что глаза Харриет приняли обычный вид. – Ни у меня, ни у Гарфилда никаких лошадей не было, но его приятель работал на ипподроме. Наверное, я из тех немногих, кто может про себя сказать, что учился ездить верхом на одном из самых быстрых в Англии чистокровных скакунов. – Он улыбнулся воспоминанию. – И я очень долго сражался с лошадьми. Все время пытался направить их на стену или на забор. Вот тогда Гарфилд и сказал: «Сынок, тебе нужны хорошие очки».
Они добрались до края лужайки и повернули обратно. Харриет улыбнулась:
– Звучит так, словно ваш мистер Фергюсон был скорее отцом, чем другом.
– И тем и другим, – кивнул Бенедикт. – Мы с сестрами прибыли в Англию лишь с тем имуществом, что было на нас надето. Если бы не Гарфилд и его жена, нам бы туго пришлось. Гарфилд очень много работал, чтобы помочь мне заботиться о сестрах, и всегда учил, что я должен сам пробиваться в жизни. – Бенедикт заметил узкую тропу среди деревьев, окружавших лужайку, и показал на нее: – Это конная тропа. Не хотите опробовать?
– Если шагом, то конечно.
Бенедикт хмыкнул и дернул серого за уздечку. Они шли так медленно, что жеребец мог выбирать пучки травы погуще и жевать их.
Харриет спросила:
– А сколько было лет вам и вашим сестрам, когда вы начали заботиться о них, Бенедикт?
– Мне пятнадцать, а сестрам по четыре.
Она состроила гримасу:
– Мне почти тридцать, а я до сих пор не могу позаботиться даже о петунии.
Бенедикт еще улыбался, когда услышал грохот копыт и шорох листьев, словно откуда-то сзади мчались все псы ада. Он резко нахмурился и остановил жеребца, заметив проблеск движения на тропе.
Бенедикт предостерегающе закричал за мгновение до того, как белая кобыла выскочила из леса и пронеслась на волосок от жеребца Харриет. Серый испуганно заржал, отрывая передние копыта от земли. Уздечка вырвалась из руки Бенедикта. Он услышал крик Харриет – жеребец встал на дыбы, и она, задохнувшись, рухнула на землю.
Эллиот натянул поводья и обернулся.
– Мне так стыдно! Я не знал, что здесь кто-то есть.
– Нужно было смотреть! – рявкнул Бенедикт.
Серый потрусил в сторону конюшни. Бенедикт подбежал к Харриет, которая лежала на земле, раскинув руки и глядя в небо. Ее густые волосы рассыпались вокруг головы как солнечные лучи.
– Харриет! – Бенедикт опустился на колени и приложил ладонь к ее раскрасневшейся щеке.
– Чудесный день, – небрежно бросила она.
– Ты не ранена? – Ему не понравилась тревожная настойчивость в собственном голосе. Он внимательно осмотрел ее руки и ноги – нет ли переломов.
Харриет помотала головой, потом перевела взгляд на Бенедикта и посмотрела ему в глаза.
– Ну почему все это происходит со мной? – прошептала она.
– Мисс Мосли, голубушка, вам больно?
Эллиот так и не спешился, и Бенедикт – глядя, как тот придвигается все ближе, – не сомневался, что он сейчас затопчет Харриет.
Бенедикт посмотрел на Эллиота, и что-то в его взгляде заставило наездника попятиться назад.
– Вы могли сломать ей шею! – гортанным голосом произнес Бенедикт.
– Я не хотел, – заморгал Эллиот.
– Убирайтесь отсюда к черту!
– Бенедикт! – предостерегающе воскликнула Харриет, не вставая со своей подстилки из травы.
– Я подойду к вам позже, мисс Мосли, – сказал Эллиот и поскакал прочь.
Разгорячившийся от злости Бенедикт помог Харриет сесть.
– Чертов дурак! – прорычал он, развязывая на ней шляпку, которая болталась у Харриет на шее.
Харриет удивленно посмотрела на него:
– Почему вы так сердитесь, Бенедикт?
– Я пообещал, что с вами ничего плохого не случится, а почти случилось. – Он все еще возился с узлом.
Харриет легко прикоснулась к его ладони. Бенедикт поднял голову и увидел ее ласковую улыбку. Она казалась героиней какой-нибудь волшебной сказки. Густые волосы рассыпались по плечам, в них запутались листья.
– Бенедикт, – сказала Харриет, – мне кажется, ваш Гарфилд мог бы гордиться тем, каким вы стали.
Их губы разделяли какие-нибудь несколько дюймов, дыхание смешивалось. Бенедикт ощущал тепло ее взгляда как что-то осязаемое.
Харриет моргнула и оглянулась.
– Мы здесь у всех на виду, сэр. Я должна встать прежде, чем кто-нибудь увидит меня в таком неловком положении.
Он кивнул, внезапно сообразив, что дом со множеством окон совсем рядом и где-то на лужайке находятся и Эллиот, и Элиза Пруитт. Харриет, конечно, женщина очень необычная во многих отношениях, но Брэдборн не смеет так беспечно обращаться с ее репутацией. Бенедикт помог ей встать на ноги, она отряхнула юбку и вытрясла листья из волос.
Бенедикт предложил ей руку, и они направились к дому.
– Знаете, Бенедикт, – сказала Харриет, когда они были уже на полпути к дому, – с вами очень интересно.
Бенедикт вскинул бровь:
– Вы первый человек, который так думает. Я уверен, что большинство считает меня скучным, а то и вовсе утомительным.
Она посмотрела на него и серьезно произнесла:
– Должно быть, они вас совершенно не знают.
Харриет сидела над своим дневником минут тридцать, но никак не могла подобрать слова, чтобы описать случившееся с ней прошлой ночью. Она часто поглядывала в окно, уносясь куда-то мыслями, и наконец сдалась, задвинула стул, но тут услышала стук в дверь.
– Мадемуазель?
– Войдите! – крикнула Харриет, сунув дневник под книгу.
– Добрый вечер, – присела в реверансе Джейн. – Простите, что так поздно. Я только смахну пыль и перестелю… О! – Она глянула на постель Харриет с аккуратно сложенным одеялом. – Вы делаете за меня мою работу, мадемуазель Харриет.
– Я вообще-то не собиралась, – неловко ответила та. – Это привычка.
– Не беспокойтесь. – Джейн вытащила из-под передника перьевую метелку. – Я сейчас все сделаю, хорошо? А почему бы вам не спуститься вниз? Ни к чему дышать пылью.
Харриет улыбнулась, сильно сомневаясь, что пыль может ей повредить, но все же оставила горничную заниматься делом и лишь на мгновение замешкалась у двери, чтобы глянуть на комнату Бенедикта.
– Мистер Брэдборн ушел в деревню, – сказала из-за ее спины Джейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76