— Конечно, она противник рабовладения, но только по экономическим причинам. Она никогда не забывает о собственной выгоде.
— Значит, ее позиция почти не отличается от взглядов других бостонских коммерсантов?
— Может быть, немного и отличается, — возразил Декер. — Она берет на работу свободных чернокожих или по крайней мере не возражает, когда это делают другие. Ее экономка нанимает домашнюю прислугу, а Джек Куинси занимается наймом рабочих для верфи. Он берет цветных на строительные работы, но говорит, что Джонна запрещает использовать их на клиперах.
— Почему же?
— Она боится потерять их. Думает, что в южных штатах, где она ведет дела, их снимут с кораблей, а в европейских портах они сами удерут.
— Возможно, она недалека от истины.
— Я же говорю: глас умеренности и здравого смысла. — Декер допил бренди. — У вас есть какой-нибудь особый груз для меня на этот раз?
Его собеседник кивнул.
— Наверху. Хотите взглянуть? У нас еще есть время перед погрузкой.
— Пожалуй. Я должен знать, хватит ли у меня места.
— Прекрасно. — Грэм встал. — Пойдемте.
Декер последовал за ним через комнаты Мишель к черной лестнице, ведущей на чердак. Шли они почти бесшумно, хотя осторожничать было незачем: снизу доносились музыка, смех и болтовня, которые могли бы заглушить шаги целой толпы.
Грэм Денисон открыл дверь чердака, а Декер поднял свечу, которая освещала небольшое помещение.
Шесть блестящих черных лиц повернулись к ним. Двенадцать пар темных глаз посмотрели на свет. Молчание нарушило одно-единственное слово:
— Сокол.
Оно прозвучало, как ответная молитва.
Эти люди не были родственниками. Здесь находилась одинокая мать. Муж без жены. Были здесь чей-то брат и чья-то сестра, почти не помнившие своих родителей. Старик, на глазах у которого распродали всю его семью, и теперь у него никого не осталось. Самой молодой была семнадцатилетняя девушка, недавно привезенная на американское побережье и умевшая говорить только на языке своей родной деревни.
Ввоз мужчин и женщин в Америку в качестве рабов был запрещен федеральным правительством с 1808 года, но запрет действовал слабо. Работорговцы получали огромные прибыли и почти ничем не рисковали. Их суда по-прежнему бороздили воды у африканских берегов и доставляли в Штаты человеческий груз. Они обменивали у вождей воинственных племен пленников на товары или покупали людей на невольничьих рынках.
Люди, собранные на чердаке у Мишель Моро, не были родственниками, но заботились и помогали друг другу] словно родные. Когда Декер присел на корточки перед самой юной из них, девушка испуганно укрылась в объятиях женщины, потерявшей своих детей.
Декер поставил свечу на пол. Он подошел к девушке потому, что увидел у нее на руке толстую повязку. Декер обернулся к Грэму:
— Что с ней случилось?
— Она освободилась от кандалов, откусив большую часть мяса на руке.
— Господи! — тихо проговорил Декер. Капельки пота, выступившие у него на лбу, никак не были связаны с духотой помещения. — Так она с невольничьего корабля?
Грэм кивнул.
— Она совсем не говорит по-английски, и никто не знает ее родного языка. — Он опустился на колени рядом с Декером и протянул девушке руку. Ее мягко подтолкнули к нему, и в конце концов она робко подала неповрежденную руку. Кожа у нее была гладкая и маслянистая, как темный шоколад. Грэм сжал ее тонкие пальчики. — Единственное, что мы смогли выяснить, — она сбежала с «Саламандры». Это судно вошло в гавань неделю назад. Оно привезло легальный груз, но известно, что на нем переправляют и невольников. Мы думаем, что девушка освободилась от кандалов и спряталась где-то на борту. Она скрывалась там, пока поиски не перенесли на пристань. Каким-то образом она оказалась здесь.
— Здесь? У Мишель? — недоверчиво спросил Декер.
— Поразительно, да? — Грэм погладил девушку по руке. Она смотрела на них настороженно, чувствуя, что они говорят о ней. — Не сразу, конечно. Она переходила из рук в руки, и ей повезло, что ее не вернули работорговцу. Но в конце концов она оказалась здесь.
— Она добралась до берега вплавь?
— Мы так полагаем.
— И вы хотите отправить ее на Север на моем корабле? — Декер провел рукой по волосам, соображая, что к чему. — На этот раз я не иду в Лондон, — сказал он. — Туда доставить ее было бы несложно. Но в Бостоне никто не поверит, что она свободная, ведь она совсем не говорит по-английски.
— Но она свободная, — напомнил Грэм. — Только родилась она не на этих берегах.
Вздохнув, Декер искоса посмотрел на своего друга:
— Ведь вы знали, что я соглашусь, верно?
Улыбка Грэма предназначалась девушке, но слова были адресованы Декеру:
— Скажем лучше — я надеялся, и хватит об этом.
Джонна позволила Джеку помочь ей встать из-за стола. Он теперь опирался только на один костыль и управлялся с ним лучше, чем Джонна со своей тростью.
— Мы с вами похожи на пару подставок для книг, — сказала она, опираясь о свою палку с ручкой из слоновой кости. — Я думала, что обойдусь без помощи палки.
— Растяжения долго не проходят.
— Что это значит?
— Это значит, что когда вам будет лучше, тогда и будет, — отозвался старый моряк. — Не раньше.
Джонна взглянула на его ногу в лубке.
— А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?
Джек ухмыльнулся. Морщины, высеченные ветром на его бугристом лице, стали еще резче.
— Считаю, что мудрый совет действует лучше, когда я даю его, а не получаю.
Свободной рукой Джонна взяла его под руку, наклонилась и поцеловала в щеку.
— Что я стану делать без вас, Джек? И что я когда-либо без вас делала?
Тот смущенно пожал плечами.
Открыв дверь столовой, Джонна провела его в коридор. В гостиной их уже ждали напитки. Джонна пила чай, а Джек прихлебывал виски.
— Я говорю серьезно, — заявила она, когда они сели. — Вы единственный человек, которому я верю. Джек нахмурился:
— Не думаю, что такое бремя мне по душе. И вряд ли оно придется по душе кому-нибудь. Что, если я обману вас, Джонна?
— Вы никогда этого не делали.
— Даже когда командование «Охотницей» я передал Торну?
— Даже когда притворились, что сломали ногу, чтобы передать ему управление, — ответила она.
Джек чуть не поперхнулся виски. С большим трудом ему удалось все же проглотить его.
— Так вы знаете об этом? — воскликнул он.
— Вернее, у меня были кое-какие подозрения, а сейчас вы их подтвердили.
Джек был больше восхищен ее догадливостью, чем огорчен своим провалом.
— От вас ничего не скроешь, верно?
Веселое настроение Джонны прошло, и ее фиалковые глаза стали серьезными.
— Я больше в этом не уверена, — сказала она. — Хотелось бы знать, я…
Ее слова были прерваны миссис Девис, вошедшей в комнату без стука.
— Прошу прощения, — сказала экономка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
— Значит, ее позиция почти не отличается от взглядов других бостонских коммерсантов?
— Может быть, немного и отличается, — возразил Декер. — Она берет на работу свободных чернокожих или по крайней мере не возражает, когда это делают другие. Ее экономка нанимает домашнюю прислугу, а Джек Куинси занимается наймом рабочих для верфи. Он берет цветных на строительные работы, но говорит, что Джонна запрещает использовать их на клиперах.
— Почему же?
— Она боится потерять их. Думает, что в южных штатах, где она ведет дела, их снимут с кораблей, а в европейских портах они сами удерут.
— Возможно, она недалека от истины.
— Я же говорю: глас умеренности и здравого смысла. — Декер допил бренди. — У вас есть какой-нибудь особый груз для меня на этот раз?
Его собеседник кивнул.
— Наверху. Хотите взглянуть? У нас еще есть время перед погрузкой.
— Пожалуй. Я должен знать, хватит ли у меня места.
— Прекрасно. — Грэм встал. — Пойдемте.
Декер последовал за ним через комнаты Мишель к черной лестнице, ведущей на чердак. Шли они почти бесшумно, хотя осторожничать было незачем: снизу доносились музыка, смех и болтовня, которые могли бы заглушить шаги целой толпы.
Грэм Денисон открыл дверь чердака, а Декер поднял свечу, которая освещала небольшое помещение.
Шесть блестящих черных лиц повернулись к ним. Двенадцать пар темных глаз посмотрели на свет. Молчание нарушило одно-единственное слово:
— Сокол.
Оно прозвучало, как ответная молитва.
Эти люди не были родственниками. Здесь находилась одинокая мать. Муж без жены. Были здесь чей-то брат и чья-то сестра, почти не помнившие своих родителей. Старик, на глазах у которого распродали всю его семью, и теперь у него никого не осталось. Самой молодой была семнадцатилетняя девушка, недавно привезенная на американское побережье и умевшая говорить только на языке своей родной деревни.
Ввоз мужчин и женщин в Америку в качестве рабов был запрещен федеральным правительством с 1808 года, но запрет действовал слабо. Работорговцы получали огромные прибыли и почти ничем не рисковали. Их суда по-прежнему бороздили воды у африканских берегов и доставляли в Штаты человеческий груз. Они обменивали у вождей воинственных племен пленников на товары или покупали людей на невольничьих рынках.
Люди, собранные на чердаке у Мишель Моро, не были родственниками, но заботились и помогали друг другу] словно родные. Когда Декер присел на корточки перед самой юной из них, девушка испуганно укрылась в объятиях женщины, потерявшей своих детей.
Декер поставил свечу на пол. Он подошел к девушке потому, что увидел у нее на руке толстую повязку. Декер обернулся к Грэму:
— Что с ней случилось?
— Она освободилась от кандалов, откусив большую часть мяса на руке.
— Господи! — тихо проговорил Декер. Капельки пота, выступившие у него на лбу, никак не были связаны с духотой помещения. — Так она с невольничьего корабля?
Грэм кивнул.
— Она совсем не говорит по-английски, и никто не знает ее родного языка. — Он опустился на колени рядом с Декером и протянул девушке руку. Ее мягко подтолкнули к нему, и в конце концов она робко подала неповрежденную руку. Кожа у нее была гладкая и маслянистая, как темный шоколад. Грэм сжал ее тонкие пальчики. — Единственное, что мы смогли выяснить, — она сбежала с «Саламандры». Это судно вошло в гавань неделю назад. Оно привезло легальный груз, но известно, что на нем переправляют и невольников. Мы думаем, что девушка освободилась от кандалов и спряталась где-то на борту. Она скрывалась там, пока поиски не перенесли на пристань. Каким-то образом она оказалась здесь.
— Здесь? У Мишель? — недоверчиво спросил Декер.
— Поразительно, да? — Грэм погладил девушку по руке. Она смотрела на них настороженно, чувствуя, что они говорят о ней. — Не сразу, конечно. Она переходила из рук в руки, и ей повезло, что ее не вернули работорговцу. Но в конце концов она оказалась здесь.
— Она добралась до берега вплавь?
— Мы так полагаем.
— И вы хотите отправить ее на Север на моем корабле? — Декер провел рукой по волосам, соображая, что к чему. — На этот раз я не иду в Лондон, — сказал он. — Туда доставить ее было бы несложно. Но в Бостоне никто не поверит, что она свободная, ведь она совсем не говорит по-английски.
— Но она свободная, — напомнил Грэм. — Только родилась она не на этих берегах.
Вздохнув, Декер искоса посмотрел на своего друга:
— Ведь вы знали, что я соглашусь, верно?
Улыбка Грэма предназначалась девушке, но слова были адресованы Декеру:
— Скажем лучше — я надеялся, и хватит об этом.
Джонна позволила Джеку помочь ей встать из-за стола. Он теперь опирался только на один костыль и управлялся с ним лучше, чем Джонна со своей тростью.
— Мы с вами похожи на пару подставок для книг, — сказала она, опираясь о свою палку с ручкой из слоновой кости. — Я думала, что обойдусь без помощи палки.
— Растяжения долго не проходят.
— Что это значит?
— Это значит, что когда вам будет лучше, тогда и будет, — отозвался старый моряк. — Не раньше.
Джонна взглянула на его ногу в лубке.
— А вам не кажется, что вы слишком много на себя берете?
Джек ухмыльнулся. Морщины, высеченные ветром на его бугристом лице, стали еще резче.
— Считаю, что мудрый совет действует лучше, когда я даю его, а не получаю.
Свободной рукой Джонна взяла его под руку, наклонилась и поцеловала в щеку.
— Что я стану делать без вас, Джек? И что я когда-либо без вас делала?
Тот смущенно пожал плечами.
Открыв дверь столовой, Джонна провела его в коридор. В гостиной их уже ждали напитки. Джонна пила чай, а Джек прихлебывал виски.
— Я говорю серьезно, — заявила она, когда они сели. — Вы единственный человек, которому я верю. Джек нахмурился:
— Не думаю, что такое бремя мне по душе. И вряд ли оно придется по душе кому-нибудь. Что, если я обману вас, Джонна?
— Вы никогда этого не делали.
— Даже когда командование «Охотницей» я передал Торну?
— Даже когда притворились, что сломали ногу, чтобы передать ему управление, — ответила она.
Джек чуть не поперхнулся виски. С большим трудом ему удалось все же проглотить его.
— Так вы знаете об этом? — воскликнул он.
— Вернее, у меня были кое-какие подозрения, а сейчас вы их подтвердили.
Джек был больше восхищен ее догадливостью, чем огорчен своим провалом.
— От вас ничего не скроешь, верно?
Веселое настроение Джонны прошло, и ее фиалковые глаза стали серьезными.
— Я больше в этом не уверена, — сказала она. — Хотелось бы знать, я…
Ее слова были прерваны миссис Девис, вошедшей в комнату без стука.
— Прошу прощения, — сказала экономка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105