Тьма застилала ей глаза, она не понимала, где верх, где низ. С ясностью, изумившей ее самое, девушка почувствовала, что сейчас потеряет сознание и умрет.
Что-то проплыло мимо лица Декера. Он протянул наугад руки. Плащ Джонны. Каким-то образом ей удалось избавиться от него. Декер поднялся на поверхность, бросил плащ стоявшим на пристани и, не обращая внимания на крики и протянутые руки, снова нырнул, зная, что этот раз будет последним.
Течением его отбросило к сваям, и теперь он не стал сопротивляться течению, а поддался ему. Может быть, Джонну тоже отнесло к сваям? Он с силой оттолкнулся и погрузился еще глубже. Ничего не было видно. Легкие его горели от нехватки воздуха, а ледяная вода, казалось, проникает под самую кожу. Кости ломило от холода. Тело онемело, и он едва почувствовал, как рука Джонны прикоснулась к его ноге.
Он инстинктивно отпрянул от этого прикосновения, подтянув ноги к груди. Но тут же развернулся и протянул руку к задевшему его предмету. Его рука сжала предплечье Джонны. Он рывком притянул ее к себе, схватил за плечи и стал подниматься вверх. Его руки ощущали ее, как мертвый груз. От этой мысли Декеру стало куда холоднее, чем от воды.
Мертвый груз! Он с надеждой подумал, что это не так.
Едва он с Джонной оказался на поверхности, все бросились ему на помощь. Он подтолкнул ее обмякшее тело к шлюпке, которую уже спустили на воду, подождал, пока ее поднимут, перевалился через борт и в изнеможении рухнул на дно.
Он смутно помнил, что его укрыли одеялами и перенесли на пирс. Помнил, что, повернув голову, увидел Джека Куинси, неловко наклонившегося над Джонной. Его нога в лубке была отодвинута вбок, а сам он нажимал Джонне на спину. Их обступили, и больше Декер не видел Джонну, а потом вообще перестал что-либо видеть.
Очнувшись, Декер увидел, что находится в какой-то незнакомой комнате. Мебель, постельное белье — все свидетельствовало о том, что это была весьма комфортабельная спальня. Очевидно, он оказался в доме Ремингтон на Бикон-Хилле, только непонятно, званым или незваным гостем.
Декер сел на кровати. Тяжелое одеяло сползло, открыв его до пояса, Декер увидел, что на нем ночная рубашка, которая была явно не с его плеча. Ткань пропиталась запахом кедра, видно, рубашка долгое время пролежала в шкафу. Собственной же его одежды нигде не было видно. Не было даже сапог. Декер мог только представить себе, как где-то в доме слуги стирают, сушат и чистят его одежду.
Огонь в камине был таким сильным, что его тепло ощущалось даже на другом конце комнаты. Языки пламени отражались в блестящей поверхности стен, обшитых панелями орехового дерева, и в четырех колоннах, поддерживающих полог широкой кровати. Над каминной полкой висела картина, написанная маслом. Декер подался немного вперед, чтобы лучше рассмотреть ее. На картине были изображены двое, но явно то не были брат и сестра. Рука мужчины, тщательно выбритого и безупречно одетого, покоилась на плече женщины. Глаза темноволосой красавицы были устремлены на мужчину. Взгляд ее выражал глубокую душевную умиротворенность и нежность, которые ясно говорили, что сердце этой женщины спокойно и наполнено любовью.
Декер уже встречал подобное выражение на женском лице. Мари Тибодо, когда не была в отчаянии от выходок Джимми, смотрела на него таким же взглядом. Декер вспомнил, что Мари так смотрела на Джимми до самого конца, пока тот не повис на виселице, а у нее из-под ног не выбили табурет. Мари любила Джимми Грумза с такой же верой и силой, с какой женщина на портрете любила своего мужа.
Декер отвернулся от камина. Без всякого сомнения, чета, изображенная на портрете в золоченой раме, — Шарлотта Рид и Джон Ремингтон.
Родители Джонны.
Больше Декер не мог притворяться перед самим собой, что не думает о ней. Его глаза могли сколько угодно блуждать по комнате, рассматривая платяной шкаф и высокий комод, туалетный столик, украшенный тончайшей резьбой, дорогой восточный ковер, но мысли его были заняты другим. Декер напрягал слух, надеясь услышать хоть какой-нибудь шорох в коридоре за дверью или на ступеньках лестницы, который мог прояснить ему, что же случилось после того, как он вытащил Джонну из воды.
Что означает эта мертвая тишина? Бдение у постели больной? Или горе?
На столике у кровати стоял серебряный поднос с чайным прибором. Декер предпочел бы добавить в чай чего-нибудь покрепче, чем молоко, но все же налил себе чашку. Он сел, спустив ноги с кровати, и выпил чай. И впервые с той минуты, как прыгнул в ледяную воду гавани, почувствовал, что согрелся изнутри.
Он встал. Если никто не собирается прийти к нему…
— И куда это вы направились?
Голос, в котором постоянно слышалось что-то вроде «только без глупостей», принадлежал миссис Девис, экономке Джонны. Перед собой, как боевое оружие, она несла грелку. Хотя миссис Девис была небольшого роста, вид у нее был воинственный, даже когда она не была встревожена, как сейчас. Передник ее обычно был таким же жестким, как верхняя губа у настоящего джентльмена, и таким же твердым, как ее манера говорить. Но теперь передник был немного измят и говорил о том, что миссис Девис совсем недавно пребывала в отчаянии. Белый чепец на седеющих волосах сидел несколько кривовато, а под глазами немного припухло. Кончик тонкого носа покраснел. Скомканный носовой платок был засунут под рукав.
— Ложитесь в постель! — приказала она, подходя к Декеру с грелкой. Весь ее вид отметал всякую возможность неповиновения.
— Что мисс Ремингтон? — Декер сам удивился, насколько слабо звучал его голос. Он даже усомнился, слышала ли она его.
В лице миссис Дэвис что-то дрогнуло, но она тут же взяла себя в руки, деловито меняя остывшую грелку на горячую.
— Врач был и ушел, — последовал скупой ответ. Что бы это могло означать?
— Стало быть, мисс Ремингтон…
— У себя в комнате.
Миссис Девис взбила подушки, пригладила одеяло и, крепко сжав плечи Декера, заставила его опять улечься в постель. Потом внимательно посмотрела в его осунувшееся лицо, и глаза ее стали влажными. Рот у Декера был крепко сжат, чего она раньше у него не замечала, а на щеке у молодого человека подергивался мускул. Миссис Девис подумала о его исчезнувшей беззаботной улыбке.
— Вам нужно отдыхать, мистер Торн, — спокойно сказала она. — Хотя теперь вы уже не мистер, а капитан Торн. По словам Джека Куинси, вы взяли на себя командование клипером, когда он слег. — Миссис Девис рассеянно ощупывала свой рукав, в который она засунула носовой платок. На ее глазах блестели слезы. — Он рассказывал, как в гавани вы рисковали жизнью, чтобы спасти мисс Ремингтон. Мы благодарны вам. — Слезинка, которую миссис Девис не смогла удержать, скатилась на ее изящно очерченную щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Что-то проплыло мимо лица Декера. Он протянул наугад руки. Плащ Джонны. Каким-то образом ей удалось избавиться от него. Декер поднялся на поверхность, бросил плащ стоявшим на пристани и, не обращая внимания на крики и протянутые руки, снова нырнул, зная, что этот раз будет последним.
Течением его отбросило к сваям, и теперь он не стал сопротивляться течению, а поддался ему. Может быть, Джонну тоже отнесло к сваям? Он с силой оттолкнулся и погрузился еще глубже. Ничего не было видно. Легкие его горели от нехватки воздуха, а ледяная вода, казалось, проникает под самую кожу. Кости ломило от холода. Тело онемело, и он едва почувствовал, как рука Джонны прикоснулась к его ноге.
Он инстинктивно отпрянул от этого прикосновения, подтянув ноги к груди. Но тут же развернулся и протянул руку к задевшему его предмету. Его рука сжала предплечье Джонны. Он рывком притянул ее к себе, схватил за плечи и стал подниматься вверх. Его руки ощущали ее, как мертвый груз. От этой мысли Декеру стало куда холоднее, чем от воды.
Мертвый груз! Он с надеждой подумал, что это не так.
Едва он с Джонной оказался на поверхности, все бросились ему на помощь. Он подтолкнул ее обмякшее тело к шлюпке, которую уже спустили на воду, подождал, пока ее поднимут, перевалился через борт и в изнеможении рухнул на дно.
Он смутно помнил, что его укрыли одеялами и перенесли на пирс. Помнил, что, повернув голову, увидел Джека Куинси, неловко наклонившегося над Джонной. Его нога в лубке была отодвинута вбок, а сам он нажимал Джонне на спину. Их обступили, и больше Декер не видел Джонну, а потом вообще перестал что-либо видеть.
Очнувшись, Декер увидел, что находится в какой-то незнакомой комнате. Мебель, постельное белье — все свидетельствовало о том, что это была весьма комфортабельная спальня. Очевидно, он оказался в доме Ремингтон на Бикон-Хилле, только непонятно, званым или незваным гостем.
Декер сел на кровати. Тяжелое одеяло сползло, открыв его до пояса, Декер увидел, что на нем ночная рубашка, которая была явно не с его плеча. Ткань пропиталась запахом кедра, видно, рубашка долгое время пролежала в шкафу. Собственной же его одежды нигде не было видно. Не было даже сапог. Декер мог только представить себе, как где-то в доме слуги стирают, сушат и чистят его одежду.
Огонь в камине был таким сильным, что его тепло ощущалось даже на другом конце комнаты. Языки пламени отражались в блестящей поверхности стен, обшитых панелями орехового дерева, и в четырех колоннах, поддерживающих полог широкой кровати. Над каминной полкой висела картина, написанная маслом. Декер подался немного вперед, чтобы лучше рассмотреть ее. На картине были изображены двое, но явно то не были брат и сестра. Рука мужчины, тщательно выбритого и безупречно одетого, покоилась на плече женщины. Глаза темноволосой красавицы были устремлены на мужчину. Взгляд ее выражал глубокую душевную умиротворенность и нежность, которые ясно говорили, что сердце этой женщины спокойно и наполнено любовью.
Декер уже встречал подобное выражение на женском лице. Мари Тибодо, когда не была в отчаянии от выходок Джимми, смотрела на него таким же взглядом. Декер вспомнил, что Мари так смотрела на Джимми до самого конца, пока тот не повис на виселице, а у нее из-под ног не выбили табурет. Мари любила Джимми Грумза с такой же верой и силой, с какой женщина на портрете любила своего мужа.
Декер отвернулся от камина. Без всякого сомнения, чета, изображенная на портрете в золоченой раме, — Шарлотта Рид и Джон Ремингтон.
Родители Джонны.
Больше Декер не мог притворяться перед самим собой, что не думает о ней. Его глаза могли сколько угодно блуждать по комнате, рассматривая платяной шкаф и высокий комод, туалетный столик, украшенный тончайшей резьбой, дорогой восточный ковер, но мысли его были заняты другим. Декер напрягал слух, надеясь услышать хоть какой-нибудь шорох в коридоре за дверью или на ступеньках лестницы, который мог прояснить ему, что же случилось после того, как он вытащил Джонну из воды.
Что означает эта мертвая тишина? Бдение у постели больной? Или горе?
На столике у кровати стоял серебряный поднос с чайным прибором. Декер предпочел бы добавить в чай чего-нибудь покрепче, чем молоко, но все же налил себе чашку. Он сел, спустив ноги с кровати, и выпил чай. И впервые с той минуты, как прыгнул в ледяную воду гавани, почувствовал, что согрелся изнутри.
Он встал. Если никто не собирается прийти к нему…
— И куда это вы направились?
Голос, в котором постоянно слышалось что-то вроде «только без глупостей», принадлежал миссис Девис, экономке Джонны. Перед собой, как боевое оружие, она несла грелку. Хотя миссис Девис была небольшого роста, вид у нее был воинственный, даже когда она не была встревожена, как сейчас. Передник ее обычно был таким же жестким, как верхняя губа у настоящего джентльмена, и таким же твердым, как ее манера говорить. Но теперь передник был немного измят и говорил о том, что миссис Девис совсем недавно пребывала в отчаянии. Белый чепец на седеющих волосах сидел несколько кривовато, а под глазами немного припухло. Кончик тонкого носа покраснел. Скомканный носовой платок был засунут под рукав.
— Ложитесь в постель! — приказала она, подходя к Декеру с грелкой. Весь ее вид отметал всякую возможность неповиновения.
— Что мисс Ремингтон? — Декер сам удивился, насколько слабо звучал его голос. Он даже усомнился, слышала ли она его.
В лице миссис Дэвис что-то дрогнуло, но она тут же взяла себя в руки, деловито меняя остывшую грелку на горячую.
— Врач был и ушел, — последовал скупой ответ. Что бы это могло означать?
— Стало быть, мисс Ремингтон…
— У себя в комнате.
Миссис Девис взбила подушки, пригладила одеяло и, крепко сжав плечи Декера, заставила его опять улечься в постель. Потом внимательно посмотрела в его осунувшееся лицо, и глаза ее стали влажными. Рот у Декера был крепко сжат, чего она раньше у него не замечала, а на щеке у молодого человека подергивался мускул. Миссис Девис подумала о его исчезнувшей беззаботной улыбке.
— Вам нужно отдыхать, мистер Торн, — спокойно сказала она. — Хотя теперь вы уже не мистер, а капитан Торн. По словам Джека Куинси, вы взяли на себя командование клипером, когда он слег. — Миссис Девис рассеянно ощупывала свой рукав, в который она засунула носовой платок. На ее глазах блестели слезы. — Он рассказывал, как в гавани вы рисковали жизнью, чтобы спасти мисс Ремингтон. Мы благодарны вам. — Слезинка, которую миссис Девис не смогла удержать, скатилась на ее изящно очерченную щеку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105