— С деревянной шеей.
Джонна подивилась его умению заставлять ее смеяться над собой.
— Как ты это делаешь? — изумилась она.
— Что?
Она смущенно покачала головой:
— Ничего.
Напряжение ее ослабло. Джонна повернулась в кольце его рук и совершенно естественно оперлась на него. Она уже смогла кивнуть головой в ответ на приветствия мистера Лидса и удивленного Джереми Додда. Когда корабль опять качнуло, она сразу же перенесла центр тяжести с одной ноги на другую.
— Я хочу подойти к поручням, — заявила она.
— Ты уверена?
— Нет, — честно призналась Джонна. — Но именно это я собираюсь сделать.
Свежий ветер раздувал плащ Джонны, облепляя юбку вокруг ног. Но, подойдя к борту, она содрогнулась не от ледяного ветра, а от ужаса. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были видны только водяные валы с белой пеной. Когда волна подбрасывала «Охотницу» вверх, поручни, казалось, опускались так низко, что ей представлялось, будто она сейчас переступит через них и исчезнет в пенной, бурлящей воде.
— Выше голову! — сказал Декер. — Взгляд на горизонт.
Но для этого надо было опять открыть глаза. С минуту ей казалось, что лучше всего будет с силой зажмурить их, но Джонна раскрыла глаза. Рука Декера держала ее за плащ. Поняв, что он не собирается ее отпускать, она почувствовала себя в безопасности.
— Положи руки на поручень.
Джонна подчинилась.
— Дыши.
Что-то похожее на улыбку мелькнуло на ее лице. Хорошо, он напомнил ей о том, что она забыла. Она прерывисто втянула в себя воздух и посмотрела в лицо огромному океану.
— Ты права, что относишься к нему с уважением, — сказал Декер.
Джонна через силу засмеялась:
— Это мягко сказано.
— Ничуть. На борту нет ни одного человека, который не испытывал бы — хотя бы в малой степени — такой же страх.
«Интересно, к нему это тоже относится?..» — подумала Джонна. Она хотела обернуться, но Декер повернул ее голову лицом к горизонту.
— В том числе и я, — сказал он. — И был бы дураком, если бы возомнил, что могу победить эту стихию. Лучшее, на что надеется каждый из нас, — это перехитрить ее.
Палуба «Охотницы» словно ушла из-под ног, и Джонне показалось, что желудок ее куда-то проваливается. Она с такой силой вцепилась в поручень, что кончики пальцев побелели. Капюшон слетел с головы. Пряди блестящих черных волос прижало к вискам.
— Спокойно, — прошептал Декер ей на ухо. — Я здесь.
Джонна припала к поручням, но это ей мало помогло.
— Наверное, мне лучше спуститься вниз, — сказала она.
— Хорошо.
Она хотела, чтобы он попытался отговорить ее. Ей хотелось провести еще несколько минут на палубе. Легкая, немного насмешливая улыбка, обращенная к самой себе, появилась у нее на лице.
— Что такое? — спросил Декер.
Сначала она покачала головой, не желая отвечать ему, но потом все-таки ответила.
— Я снова вспомнила, что моя жизнь — накатанная колея, — сказала она. — Вот я стою меж двух огней — между дьяволом и глубоким синим морем.
Ей не нужно было видеть его лицо. Она и так знала, что это замечание ему понравилось.
— А если бы тебе пришлось выбирать?
Джонна почувствовала, как его рука слегка задержалась на ее талии, спиной почувствовала тепло его тела. Его подбородок упирался в ее волосы. А перед ней был беспокойный северный ветер и океан ледяной воды. Выбор был бы очень прост. Джонна ничего не ответила, но ее колебание говорило само за себя.
— Не важно, — сказал Декер. — Я не должен был спрашивать.
Если такое возможно, то ей показалось, что солнце стало холоднее. Декер отступил, чтобы дать ей возможность отойти от поручня, и Джонна тотчас же ощутила себя неуверенно. Она поспешила к дверям, чтобы обрести там поддержку, и побежала к лестнице, держась руками за стены. Она была уже внизу, в коридоре, когда поняла, что Декер не пошел за ней. Обернувшись, она увидела в дверях его силуэт. Лицо его было в тени, но вряд ли он улыбался, подумала Джонна. Никогда еще он не казался таким одиноким.
— Расскажи мне о своих родителях, — сказала она.
Они лежали на койке бок о бок, глядя в потолок; руки у обоих были напряженно вытянуты, одеяла почти не смяты. Джонна надеялась, что он протянет к ней руки этой ночью, по меньшей мере обнимет за талию. Но он этого не сделал, и она рассердилась на себя за свое разочарование. По ее подсчетам, прошло десять дней, как они были вместе. В последний раз они поцеловались перед тем, как он проводил ее на палубу. Она каждое утро стояла с ним на капитанском мостике и еще раза три по вечерам, но Декер ограничивался тем, что брал ее за руку. Он ничем не показывал, что ему хочется прикоснуться к ней.
Дьявол стал таким же холодным и чужим, как глубокое синее море.
— Я не очень хорошо помню их, — сказал он. — В основном по рассказам Колина.
— Я имею в виду Мари Тибодо и Джимми Грумза. Мерседес сказала мне, что ты считал их своими родителями.
— Это верно. А что ты хотела бы узнать? Голос его звучал не слишком доброжелательно, но Джонну это не остановило.
— Они действительно были актерами?
— Всегда, — сказал он, — и не только на сцене. Каждая наша кража казалась Джимми небольшим спектаклем. У него была к этому определенная склонность, и Мер это очень нравилось.
— Мер, — тихо повторила Джонна. — Это ведь означает мать, не так ли?
— Да. Так я ее всегда называл.
Джонна осторожно повернулась на бок. Она подсунула руку под подушку, чтобы положить голову повыше, и пристально смотрела на слабо освещенный профиль Декера.
— А у них были другие дети?
— Нет. Только я. У Мер не могло быть детей. До того как Джимми нашел ее, с ней очень грубо обращались.
— Она была проституткой?
Декер слегка улыбнулся, представив себе, как ответила бы на этот вопрос Мари.
— Она сказала бы тебе, что ты слишком хорошо о ней думаешь. «Пока в моей жизни не появился Джимми, — сказала бы она, — я была шлюхой. Но ты, Понт Эпин, сделал из меня святую».
— И она была святой?
— Я так считал. Она была умная, забавная, веселая. Она обладала почти неистощимым источником терпения и любила меня и Джимми до безумия.
— Она всегда называла тебя этим именем?
— Почти всегда. Она говорила, что это мое профессиональное имя. Составная часть пьесы.
— Как же задержали Мари и Джимми?
Декер ответил не сразу. Наконец он рассказал ей то, чего не рассказывал еще никому.
— А их не задержали. То есть не совсем.
— Но…
— Задержали меня.
Джонна несколько минут молчала, раздумывая над его словами.
— Мерседес мне ничего не сказала, — проговорила она спокойно. — Иначе я не стала бы…
Декер прервал ее:
— Мерседес этого не знает.
— Вот как?
— Мы с Мерседес, Джонна, не делились подробностями своей жизни.
— Она слишком тонкая натура, чтобы спрашивать прямо о некоторых вещах, ты это хочешь сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
Джонна подивилась его умению заставлять ее смеяться над собой.
— Как ты это делаешь? — изумилась она.
— Что?
Она смущенно покачала головой:
— Ничего.
Напряжение ее ослабло. Джонна повернулась в кольце его рук и совершенно естественно оперлась на него. Она уже смогла кивнуть головой в ответ на приветствия мистера Лидса и удивленного Джереми Додда. Когда корабль опять качнуло, она сразу же перенесла центр тяжести с одной ноги на другую.
— Я хочу подойти к поручням, — заявила она.
— Ты уверена?
— Нет, — честно призналась Джонна. — Но именно это я собираюсь сделать.
Свежий ветер раздувал плащ Джонны, облепляя юбку вокруг ног. Но, подойдя к борту, она содрогнулась не от ледяного ветра, а от ужаса. Куда бы она ни бросила взгляд, повсюду были видны только водяные валы с белой пеной. Когда волна подбрасывала «Охотницу» вверх, поручни, казалось, опускались так низко, что ей представлялось, будто она сейчас переступит через них и исчезнет в пенной, бурлящей воде.
— Выше голову! — сказал Декер. — Взгляд на горизонт.
Но для этого надо было опять открыть глаза. С минуту ей казалось, что лучше всего будет с силой зажмурить их, но Джонна раскрыла глаза. Рука Декера держала ее за плащ. Поняв, что он не собирается ее отпускать, она почувствовала себя в безопасности.
— Положи руки на поручень.
Джонна подчинилась.
— Дыши.
Что-то похожее на улыбку мелькнуло на ее лице. Хорошо, он напомнил ей о том, что она забыла. Она прерывисто втянула в себя воздух и посмотрела в лицо огромному океану.
— Ты права, что относишься к нему с уважением, — сказал Декер.
Джонна через силу засмеялась:
— Это мягко сказано.
— Ничуть. На борту нет ни одного человека, который не испытывал бы — хотя бы в малой степени — такой же страх.
«Интересно, к нему это тоже относится?..» — подумала Джонна. Она хотела обернуться, но Декер повернул ее голову лицом к горизонту.
— В том числе и я, — сказал он. — И был бы дураком, если бы возомнил, что могу победить эту стихию. Лучшее, на что надеется каждый из нас, — это перехитрить ее.
Палуба «Охотницы» словно ушла из-под ног, и Джонне показалось, что желудок ее куда-то проваливается. Она с такой силой вцепилась в поручень, что кончики пальцев побелели. Капюшон слетел с головы. Пряди блестящих черных волос прижало к вискам.
— Спокойно, — прошептал Декер ей на ухо. — Я здесь.
Джонна припала к поручням, но это ей мало помогло.
— Наверное, мне лучше спуститься вниз, — сказала она.
— Хорошо.
Она хотела, чтобы он попытался отговорить ее. Ей хотелось провести еще несколько минут на палубе. Легкая, немного насмешливая улыбка, обращенная к самой себе, появилась у нее на лице.
— Что такое? — спросил Декер.
Сначала она покачала головой, не желая отвечать ему, но потом все-таки ответила.
— Я снова вспомнила, что моя жизнь — накатанная колея, — сказала она. — Вот я стою меж двух огней — между дьяволом и глубоким синим морем.
Ей не нужно было видеть его лицо. Она и так знала, что это замечание ему понравилось.
— А если бы тебе пришлось выбирать?
Джонна почувствовала, как его рука слегка задержалась на ее талии, спиной почувствовала тепло его тела. Его подбородок упирался в ее волосы. А перед ней был беспокойный северный ветер и океан ледяной воды. Выбор был бы очень прост. Джонна ничего не ответила, но ее колебание говорило само за себя.
— Не важно, — сказал Декер. — Я не должен был спрашивать.
Если такое возможно, то ей показалось, что солнце стало холоднее. Декер отступил, чтобы дать ей возможность отойти от поручня, и Джонна тотчас же ощутила себя неуверенно. Она поспешила к дверям, чтобы обрести там поддержку, и побежала к лестнице, держась руками за стены. Она была уже внизу, в коридоре, когда поняла, что Декер не пошел за ней. Обернувшись, она увидела в дверях его силуэт. Лицо его было в тени, но вряд ли он улыбался, подумала Джонна. Никогда еще он не казался таким одиноким.
— Расскажи мне о своих родителях, — сказала она.
Они лежали на койке бок о бок, глядя в потолок; руки у обоих были напряженно вытянуты, одеяла почти не смяты. Джонна надеялась, что он протянет к ней руки этой ночью, по меньшей мере обнимет за талию. Но он этого не сделал, и она рассердилась на себя за свое разочарование. По ее подсчетам, прошло десять дней, как они были вместе. В последний раз они поцеловались перед тем, как он проводил ее на палубу. Она каждое утро стояла с ним на капитанском мостике и еще раза три по вечерам, но Декер ограничивался тем, что брал ее за руку. Он ничем не показывал, что ему хочется прикоснуться к ней.
Дьявол стал таким же холодным и чужим, как глубокое синее море.
— Я не очень хорошо помню их, — сказал он. — В основном по рассказам Колина.
— Я имею в виду Мари Тибодо и Джимми Грумза. Мерседес сказала мне, что ты считал их своими родителями.
— Это верно. А что ты хотела бы узнать? Голос его звучал не слишком доброжелательно, но Джонну это не остановило.
— Они действительно были актерами?
— Всегда, — сказал он, — и не только на сцене. Каждая наша кража казалась Джимми небольшим спектаклем. У него была к этому определенная склонность, и Мер это очень нравилось.
— Мер, — тихо повторила Джонна. — Это ведь означает мать, не так ли?
— Да. Так я ее всегда называл.
Джонна осторожно повернулась на бок. Она подсунула руку под подушку, чтобы положить голову повыше, и пристально смотрела на слабо освещенный профиль Декера.
— А у них были другие дети?
— Нет. Только я. У Мер не могло быть детей. До того как Джимми нашел ее, с ней очень грубо обращались.
— Она была проституткой?
Декер слегка улыбнулся, представив себе, как ответила бы на этот вопрос Мари.
— Она сказала бы тебе, что ты слишком хорошо о ней думаешь. «Пока в моей жизни не появился Джимми, — сказала бы она, — я была шлюхой. Но ты, Понт Эпин, сделал из меня святую».
— И она была святой?
— Я так считал. Она была умная, забавная, веселая. Она обладала почти неистощимым источником терпения и любила меня и Джимми до безумия.
— Она всегда называла тебя этим именем?
— Почти всегда. Она говорила, что это мое профессиональное имя. Составная часть пьесы.
— Как же задержали Мари и Джимми?
Декер ответил не сразу. Наконец он рассказал ей то, чего не рассказывал еще никому.
— А их не задержали. То есть не совсем.
— Но…
— Задержали меня.
Джонна несколько минут молчала, раздумывая над его словами.
— Мерседес мне ничего не сказала, — проговорила она спокойно. — Иначе я не стала бы…
Декер прервал ее:
— Мерседес этого не знает.
— Вот как?
— Мы с Мерседес, Джонна, не делились подробностями своей жизни.
— Она слишком тонкая натура, чтобы спрашивать прямо о некоторых вещах, ты это хочешь сказать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105