Грей был готов признать, что он — Грэм Денисон, но только не Сокольничий.
— Многие рабовладельцы предлагали деньги, но, как правило, в частном порядке, не обращаясь в газеты. Ты занимался противозаконным делом. Покинув Бостон, ты лишился поддержки северян. Любая поездка на Юг была сопряжена с немалым риском. Вернувшись в Чарлстон, ты подверг себя серьезной опасности. — Пальцы Беркли пробежали по темным волосам Грея. — Впрочем, ты прекрасно сознавал это.
— Уж конечно. Еще проще понять, почему мои родственники не пожелали организовать поиски. Они не хотели, чтобы меня поймали.
— Грей, ты не можешь этого знать.
— Нет уж, выслушай меня. Возможно, они не хотели искать меня ради моей безопасности, но нельзя отрицать и того, что, живой или мертвый, я навлек бы на них позор. Семья предпочла забыть обо мне. Но больше всего меня интересует мотив. Если я действительно помогал переправлять рабов по «Подземке», то чем руководствовался — убеждениями или жаждой мести?
Беркли нахмурилась.
— Почему ты предполагаешь, что действовал из чувства мести? Зачем из всех причин выбирать самую недостойную?
— Потому что зло зачастую творят из самых благородных побуждений, а жертвуют собой по причинам чисто эгоистического характера. Думаю, что-то заставило меня пойти против интересов семьи и принять сторону аболиционистов.
— Грэм Денисон высоко ценил свободу.
— И Грей Джейнуэй тоже. Особенно свою собственную, И он не желает ее потерять. Пожалуй, надо разобраться во всем этом с Декером и Колином. — Подождав, пока Беркли уляжется рядом, он добавил:
— Я сам поговорю с Натом и решу, как быть дальше. Согласна?
— Боль утихла?
Внезапно Грей почувствовал, что голова почти не болит.
— Да. — Он замолчал, решив, что Беркли хочет увести разговор в сторону, но, к его удивлению, она все же ответила на вопрос.
— Я согласна с тем, что тебе нужно время. Иначе ты не разберешься в происходящем. Но я знаю кое-что о Грее Джейнуэе. Мне кажется, что его цели куда благороднее, чем он пытается представить.
— Значит, ты продолжаешь обманывать себя.
— Ты спас меня в порту.
— Я принял тебя за ребенка.
— Ты привел меня в свой дом.
— Я понял, что ты — женщина.
— Ты позволил мне взять Пандору.
— Я заметил, что она тебе нравится, и решил таким образом завоевать твое расположение.
— Ты отправил Майка охранять меня.
— К этому времени я твердо вознамерился затащить тебя в постель.
— Ты велел ухаживать за ним и купил ему билет на судно.
— Я отослал Майка, потому что он начал на тебя заглядываться. Я ревновал.
— Ну а Нат?
— Разве ты осталась бы со мной, выгони я его на улицу? — Грей потянул Беркли к себе. — Пойми, все, что я делал, я делал только ради себя.
— А Айвори Дюпре?
— При чем здесь Айвори?
— Вскоре после того, как ты узнал о том, что Хэнк Брок изнасиловал ее, его избили.
— Уж не думаешь ли ты, будто я взялся за это дело из возвышенных побуждений? Отстаивать справедливость — дело правосудия, Беркли. Но, как и люди из комитета Сэма Брэннана, я презираю методы, к которым прибегают законники. Моя выходка была чистым донкихотством, причем довольно рискованным и совершенно противозаконным. И все же, случись что-нибудь подобное еще раз, я поступил бы точно так же.
Беркли поднесла ладонь Грея к своим губам и поцеловала.
— Я понимаю тебя.
Грей взял со стола карты и снял колоду. Сверху лежал туз пик. Он вновь снял колоду, показав червовый туз. В третий раз появился бубновый. Он снял колоду в четвертый раз, но туз треф куда-то запропастился, и Грей вынул его из-за уха Ната.
От изумления мальчик открыл рот.
— Я хочу научиться этому фокусу, мистер Джейнуэй!
Грей украдкой посмотрел на Беркли. Она раскладывала перед Натом учебные пособия. Его ждала грифельная доска, карта Европы и «Рип Ван Винкль» Вашингтона Ирвинга.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал Грей, пряча карты в карман. — Первым делом уроки.
Трудно было не посочувствовать, видя разочарование мальчика. Единственное, чем мог помочь ему Грей — это чуть оттянуть начало занятий.
— Что еще ты можешь рассказать о тех людях? — спросил он. — Ты уверен, что запомнил все?
Нат, нахмурив светлые брови, напустил на себя сосредоточенный вид.
— Надо хорошенько поразмыслить. Ради этого можно и уроки отменить, — серьезным тоном заявил он. — Трудно ждать от человека, что он запомнит названия столиц стран, где не бывал и куда вряд ли поедет.
Беркли посмотрела на Грея:
— Пожалуй, хватит расспросов. Я уже убедилась, что люди, которые ищут серьгу, не Торны.
— Я тоже, — признался Грей. — Но Нат не так подробно описал этих людей, чтобы можно было их опознать.
— Это ему не под силу. Он слишком молод, чтобы определить их возраст. Ты сам слышал, как он утверждает, будто тебе сорок один год. А Сэму, который на четверть века старше тебя, Нат дал сорок два.
Грей взял грифельную доску и подал ее мальчику.
— Сложи тридцать и двадцать пять, — велел он. — Получишь возраст Сэма. — Посмотрев на приунывшего Ната, он усмехнулся:
— С тобой все ясно. — Грей заметил, что Беркли удивленно смотрит на него. — Что случилось? Что я такого сделал?
— Ты знаешь свой возраст, — ответила она. — Откуда? Или ты назвал его наугад?
Грей откинулся на спинку кресла.
— Нет, не наугад. Мне тридцать лет. Я родился одиннадцатого мая 1820 года.
— Сэму пятьдесят пять лет, — вмешался Нат, показывая цифры, начертанные на доске. Но Беркли и Грей лишь безразлично кивнули, и он начал проверять свои выкладки.
— Грей, — тихо проговорила Беркли. — Ты что-то помнишь. — Поднявшись, она прикоснулась к виску Грея кончиками пальцев и внимательно вгляделась в его лицо. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?
Нат положил доску на стол.
— Зато у меня болит, — сообщил он, с надеждой переводя взгляд с Беркли на Грея.
Ему удалось привлечь к себе внимание Беркли, но ненадолго.
— Уроки отменяются, Нат. Иди к Сэму, пусть даст тебе работу.
— Слушаюсь, мадам! — радостно воскликнул мальчик и с такой прытью вылетел из-за стола, что опрокинул кресло.
Беркли забралась Грею на колени, едва они остались одни.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Грей кивнул.
— Как это случилось? Откуда я узнал день своего рождения?
Беркли беспомощно пожала плечами, жалея о том, что не может привести убедительного объяснения случившемуся. Сумей она что-нибудь придумать, им обоим стало бы легче. Ее охватил страх. Что, если Грей вспомнит свое прошлое ценой забвения настоящего? Что, если он забудет последние пять лет своей жизни? Беркли со стыдом призналась себе, что больше всего боится, как бы Грей не забыл ее.
— Пожалуй, тебе не следует подстегивать свою память, — сказала она. — До сих пор из этого не получалось ничего хорошего.
— Ты права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
— Многие рабовладельцы предлагали деньги, но, как правило, в частном порядке, не обращаясь в газеты. Ты занимался противозаконным делом. Покинув Бостон, ты лишился поддержки северян. Любая поездка на Юг была сопряжена с немалым риском. Вернувшись в Чарлстон, ты подверг себя серьезной опасности. — Пальцы Беркли пробежали по темным волосам Грея. — Впрочем, ты прекрасно сознавал это.
— Уж конечно. Еще проще понять, почему мои родственники не пожелали организовать поиски. Они не хотели, чтобы меня поймали.
— Грей, ты не можешь этого знать.
— Нет уж, выслушай меня. Возможно, они не хотели искать меня ради моей безопасности, но нельзя отрицать и того, что, живой или мертвый, я навлек бы на них позор. Семья предпочла забыть обо мне. Но больше всего меня интересует мотив. Если я действительно помогал переправлять рабов по «Подземке», то чем руководствовался — убеждениями или жаждой мести?
Беркли нахмурилась.
— Почему ты предполагаешь, что действовал из чувства мести? Зачем из всех причин выбирать самую недостойную?
— Потому что зло зачастую творят из самых благородных побуждений, а жертвуют собой по причинам чисто эгоистического характера. Думаю, что-то заставило меня пойти против интересов семьи и принять сторону аболиционистов.
— Грэм Денисон высоко ценил свободу.
— И Грей Джейнуэй тоже. Особенно свою собственную, И он не желает ее потерять. Пожалуй, надо разобраться во всем этом с Декером и Колином. — Подождав, пока Беркли уляжется рядом, он добавил:
— Я сам поговорю с Натом и решу, как быть дальше. Согласна?
— Боль утихла?
Внезапно Грей почувствовал, что голова почти не болит.
— Да. — Он замолчал, решив, что Беркли хочет увести разговор в сторону, но, к его удивлению, она все же ответила на вопрос.
— Я согласна с тем, что тебе нужно время. Иначе ты не разберешься в происходящем. Но я знаю кое-что о Грее Джейнуэе. Мне кажется, что его цели куда благороднее, чем он пытается представить.
— Значит, ты продолжаешь обманывать себя.
— Ты спас меня в порту.
— Я принял тебя за ребенка.
— Ты привел меня в свой дом.
— Я понял, что ты — женщина.
— Ты позволил мне взять Пандору.
— Я заметил, что она тебе нравится, и решил таким образом завоевать твое расположение.
— Ты отправил Майка охранять меня.
— К этому времени я твердо вознамерился затащить тебя в постель.
— Ты велел ухаживать за ним и купил ему билет на судно.
— Я отослал Майка, потому что он начал на тебя заглядываться. Я ревновал.
— Ну а Нат?
— Разве ты осталась бы со мной, выгони я его на улицу? — Грей потянул Беркли к себе. — Пойми, все, что я делал, я делал только ради себя.
— А Айвори Дюпре?
— При чем здесь Айвори?
— Вскоре после того, как ты узнал о том, что Хэнк Брок изнасиловал ее, его избили.
— Уж не думаешь ли ты, будто я взялся за это дело из возвышенных побуждений? Отстаивать справедливость — дело правосудия, Беркли. Но, как и люди из комитета Сэма Брэннана, я презираю методы, к которым прибегают законники. Моя выходка была чистым донкихотством, причем довольно рискованным и совершенно противозаконным. И все же, случись что-нибудь подобное еще раз, я поступил бы точно так же.
Беркли поднесла ладонь Грея к своим губам и поцеловала.
— Я понимаю тебя.
Грей взял со стола карты и снял колоду. Сверху лежал туз пик. Он вновь снял колоду, показав червовый туз. В третий раз появился бубновый. Он снял колоду в четвертый раз, но туз треф куда-то запропастился, и Грей вынул его из-за уха Ната.
От изумления мальчик открыл рот.
— Я хочу научиться этому фокусу, мистер Джейнуэй!
Грей украдкой посмотрел на Беркли. Она раскладывала перед Натом учебные пособия. Его ждала грифельная доска, карта Европы и «Рип Ван Винкль» Вашингтона Ирвинга.
— Как-нибудь в другой раз, — сказал Грей, пряча карты в карман. — Первым делом уроки.
Трудно было не посочувствовать, видя разочарование мальчика. Единственное, чем мог помочь ему Грей — это чуть оттянуть начало занятий.
— Что еще ты можешь рассказать о тех людях? — спросил он. — Ты уверен, что запомнил все?
Нат, нахмурив светлые брови, напустил на себя сосредоточенный вид.
— Надо хорошенько поразмыслить. Ради этого можно и уроки отменить, — серьезным тоном заявил он. — Трудно ждать от человека, что он запомнит названия столиц стран, где не бывал и куда вряд ли поедет.
Беркли посмотрела на Грея:
— Пожалуй, хватит расспросов. Я уже убедилась, что люди, которые ищут серьгу, не Торны.
— Я тоже, — признался Грей. — Но Нат не так подробно описал этих людей, чтобы можно было их опознать.
— Это ему не под силу. Он слишком молод, чтобы определить их возраст. Ты сам слышал, как он утверждает, будто тебе сорок один год. А Сэму, который на четверть века старше тебя, Нат дал сорок два.
Грей взял грифельную доску и подал ее мальчику.
— Сложи тридцать и двадцать пять, — велел он. — Получишь возраст Сэма. — Посмотрев на приунывшего Ната, он усмехнулся:
— С тобой все ясно. — Грей заметил, что Беркли удивленно смотрит на него. — Что случилось? Что я такого сделал?
— Ты знаешь свой возраст, — ответила она. — Откуда? Или ты назвал его наугад?
Грей откинулся на спинку кресла.
— Нет, не наугад. Мне тридцать лет. Я родился одиннадцатого мая 1820 года.
— Сэму пятьдесят пять лет, — вмешался Нат, показывая цифры, начертанные на доске. Но Беркли и Грей лишь безразлично кивнули, и он начал проверять свои выкладки.
— Грей, — тихо проговорила Беркли. — Ты что-то помнишь. — Поднявшись, она прикоснулась к виску Грея кончиками пальцев и внимательно вгляделась в его лицо. — Как ты себя чувствуешь? Голова не болит?
Нат положил доску на стол.
— Зато у меня болит, — сообщил он, с надеждой переводя взгляд с Беркли на Грея.
Ему удалось привлечь к себе внимание Беркли, но ненадолго.
— Уроки отменяются, Нат. Иди к Сэму, пусть даст тебе работу.
— Слушаюсь, мадам! — радостно воскликнул мальчик и с такой прытью вылетел из-за стола, что опрокинул кресло.
Беркли забралась Грею на колени, едва они остались одни.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Грей кивнул.
— Как это случилось? Откуда я узнал день своего рождения?
Беркли беспомощно пожала плечами, жалея о том, что не может привести убедительного объяснения случившемуся. Сумей она что-нибудь придумать, им обоим стало бы легче. Ее охватил страх. Что, если Грей вспомнит свое прошлое ценой забвения настоящего? Что, если он забудет последние пять лет своей жизни? Беркли со стыдом призналась себе, что больше всего боится, как бы Грей не забыл ее.
— Пожалуй, тебе не следует подстегивать свою память, — сказала она. — До сих пор из этого не получалось ничего хорошего.
— Ты права.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99