» – спросил себя Броуди. И какими словами ему теперь оправдываться, чтобы снова сделать ее своим другом?
Несмотря ни на что, они все-таки стали друзьями. Вернее, время от времени становились единомышленниками. Невероятное приключение, в которое они оказались вовлечены, сделало их своего рода союзниками, но этим дело не ограничивалось. У Броуди не раз возникала твердая уверенность, что Анна выручает его из неловкого положения, оберегает от ошибок и ложных шагов не только ради осуществления планов Дитца, а просто потому, что она слишком добра и великодушна, чтобы желать унижения и позора кому бы то ни было даже такому, как он. Хотя он поступает с ней по-скотски.
Он заметил, что Анна, опередившая их на полквартала, остановилась под огромным тенистым платаном рядом с газовым фонарем. Она прислонилась к дереву, поджидая их.
– Это место мы называем «бивак Анны», – в ту же минуту сообщила Дженни, все еще держа обоих мужчин под руки.
– Как-как? – переспросил Нил.
– Бивак. Ну, значит, привал. Объясни ему, Ник.
– Лучше ты, – быстро сказал Броуди.
– Анна всегда тут останавливается, чтобы отдышаться, – услужливо пояснила Дженни. – У нее слабые легкие. Она провела в постели практически все свое детство. Доктора говорят, что теперь ей лучше, но никто не знает наверняка, здорова она или нет. Ник? В чем дело?
Броуди и сам не заметил, как остановился. Когда Дженни потянула его за руку, с любопытством заглядывая в лицо, он покорно двинулся вперед, но так и не произнес ни слова, пока они не добрались до «бивака Анны». Он взял ее под руку и сказал остальным, чтобы шли вперед. Они повиновались, хотя Анна начала возражать. Броуди схватил ее вторую руку и склонился над ней, не давая прохода.
– Почему ты мне ничего не сказала? – прошептал он, привлекая ее к себе.
– О чем?
– О том, что у тебя слабое здоровье!
Анна уставилась на него в недоумении.
– Я вполне здорова.
Гнев душил Броуди: ему хотелось свернуть ей шею, но он немного поостыл, сообразив, что сердится не на нее, а на себя самого. Наконец он ослабил захват, но так и не отпустил ее.
– Дженни мне только что рассказала.
– Что она рассказала?
– О твоей болезни. Она сказала, что обычно ты отдыхаешь под этим деревом по пути…
– Ах вот в чем дело! – Анна покачала головой, давая понять, что говорить не о чем. – Все это пустяки. Я вполне здорова.
Светлые глаза Броуди так яростно сверкали в тусклом желтом свете уличного фонаря, его красивое лицо показалось Анне таким разгневанным и встревоженным, что ей захотелось его успокоить.
– Что с тобой произошло? – с нежностью и тревогой посмотрел он на нее.
Анна никогда об этом не рассказывала и теперь постаралась изложить все как можно короче.
– Когда мне было четыре года, в нашем доме случился пожар. Моя мать погибла и двое слуг тоже. Я наглоталась дыма, мои легкие пострадали. Я… у меня не было обычного детства, как у всех. Но я поправилась, и теперь со мной все в порядке. Честное слово.
Броуди вспомнил, что сказала Дженни: никто не знает наверняка, здорова Анна или нет. «Вполне возможно, – подумал он, – что сама она просто искренне заблуждается, считая себя здоровой». Когда она попыталась высвободиться, он не стал ее удерживать. Анна опять прислонилась к стволу дерева, глядя на него своим вечно серьезным, немного печальным взглядом. В груди у него поселилась невыносимая тяжесть, как будто его собственные легкие заболели из солидарности.
– Энни, – прошептал Броуди, – прости меня.
– За что?
– За все. Главным образом за то, что случилось во Флоренции, когда я…
Он осекся, но Анна прекрасно поняла, что он имеет в виду, и рассердилась. Уж чего ей совсем не требовалось от мистера Броуди, так это жалости.
– Ты хочешь сказать, что если бы знал о моей болезни заранее, то не набросился бы на меня тогда в парке? А если бы я в детстве не была инвалидом, тогда ты считал бы, что все в порядке?
Броуди скрипнул зубами.
– Нет, я не то хотел сказать.
– Тогда что же еще? Может, ты думаешь, что если я сегодня сидела молча, пока ты меня тискал, это освобождает тебя от вины?
Она гневно отвернулась, боясь, что он увидит ее слезы. Лицемерие не было свойственно не только Броуди но и самой Анне тоже: она не могла искренне негодовать на него за то, что доставило ей такое острое наслаждение.
– За это я тоже прошу прощения.
Анна яростно повернулась к нему.
– Тогда зачем ты это делаешь? – воскликнула она в полном отчаянии.
Броуди оставалось только развести руками: до него не сразу дошло, что она спрашивает совершенно серьезно.
– Только не из-за Ника, – ответил он внезапно охрипшим голосом. – На этот счет ты ошибаешься. Мне нужна ты, а не жена моего брата. Только ты.
Их взгляды скрестились, но лишь на секунду. То, что Анна разглядела в светлой глубине его глаз, показалось ей слишком пугающим, могучим, неодолимым. Она не могла этого вынести. Опустив глаза, она проскользнула мимо него и начала подниматься вверх по холму чуть ли не бегом. Броуди нагнал ее в два шага, схватил за руку и силой заставил замедлить шаг.
Сообразив наконец, что он больше ничего не собирается говорить, Анна перестала вырываться и пошла с ним в ногу, хотя прекрасно понимала, что он нарочно старается идти не спеша ради ее слабых легких. Остаток пути они проделали во враждебном молчании.
Дженни и Нил уже расположились на веранде перед домом, попивая лимонад. Анна и Броуди торопливо попрощались и оставили их одних, а сами вошли в дом. Никогда раньше Анне не приходилось присматривать за незамужними девицами, и сейчас она впервые задумалась о том, прилично ли оставлять кузину наедине с Нилом Воганом. «Не будь ханжой, – тут же одернула себя Анна, – они практически уже дома! Что может случиться на веранде…» Ей пришлось прервать ход своих рассуждений на полдороге: она вдруг вспомнила с убийственной точностью, что произошло в лекционном заде меньше часа назад.
– Наконец-то вы вернулись, – приветствовал их знакомый голос из гостиной.
– Добрый вечер, тетя Шарлотта. Да, мы решили пройтись, вечер такой теплый. Лекция была… – Анна замялась в поисках подходящего слова.
– Захватывающей, – вставил Броуди. «Чтоб тебе!» – мысленно выругал он самого себя.
Опять он ее поддразнивает, хотя всего минуту назад твердо решил, что больше не будет. Анна отвернулась и увидела отца.
– О, папа, вы ждали, пока мы вернемся! – воскликнула она, подбегая к нему.
Он ссутулился в своем инвалидном кресле, а рядом с ним на диване восседала мисс Фитч. Анна обняла его и поцеловала в щеку.
Сэр Томас Журден рассеянно похлопал свою дочь по руке и пробормотал:
– Привет, привет, привет.
– Папа, Стивен говорил с вами сегодня о Хорасе Арчере?
– Стивен? Стивен?
Светло-карие глаза старика светились недоумением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Несмотря ни на что, они все-таки стали друзьями. Вернее, время от времени становились единомышленниками. Невероятное приключение, в которое они оказались вовлечены, сделало их своего рода союзниками, но этим дело не ограничивалось. У Броуди не раз возникала твердая уверенность, что Анна выручает его из неловкого положения, оберегает от ошибок и ложных шагов не только ради осуществления планов Дитца, а просто потому, что она слишком добра и великодушна, чтобы желать унижения и позора кому бы то ни было даже такому, как он. Хотя он поступает с ней по-скотски.
Он заметил, что Анна, опередившая их на полквартала, остановилась под огромным тенистым платаном рядом с газовым фонарем. Она прислонилась к дереву, поджидая их.
– Это место мы называем «бивак Анны», – в ту же минуту сообщила Дженни, все еще держа обоих мужчин под руки.
– Как-как? – переспросил Нил.
– Бивак. Ну, значит, привал. Объясни ему, Ник.
– Лучше ты, – быстро сказал Броуди.
– Анна всегда тут останавливается, чтобы отдышаться, – услужливо пояснила Дженни. – У нее слабые легкие. Она провела в постели практически все свое детство. Доктора говорят, что теперь ей лучше, но никто не знает наверняка, здорова она или нет. Ник? В чем дело?
Броуди и сам не заметил, как остановился. Когда Дженни потянула его за руку, с любопытством заглядывая в лицо, он покорно двинулся вперед, но так и не произнес ни слова, пока они не добрались до «бивака Анны». Он взял ее под руку и сказал остальным, чтобы шли вперед. Они повиновались, хотя Анна начала возражать. Броуди схватил ее вторую руку и склонился над ней, не давая прохода.
– Почему ты мне ничего не сказала? – прошептал он, привлекая ее к себе.
– О чем?
– О том, что у тебя слабое здоровье!
Анна уставилась на него в недоумении.
– Я вполне здорова.
Гнев душил Броуди: ему хотелось свернуть ей шею, но он немного поостыл, сообразив, что сердится не на нее, а на себя самого. Наконец он ослабил захват, но так и не отпустил ее.
– Дженни мне только что рассказала.
– Что она рассказала?
– О твоей болезни. Она сказала, что обычно ты отдыхаешь под этим деревом по пути…
– Ах вот в чем дело! – Анна покачала головой, давая понять, что говорить не о чем. – Все это пустяки. Я вполне здорова.
Светлые глаза Броуди так яростно сверкали в тусклом желтом свете уличного фонаря, его красивое лицо показалось Анне таким разгневанным и встревоженным, что ей захотелось его успокоить.
– Что с тобой произошло? – с нежностью и тревогой посмотрел он на нее.
Анна никогда об этом не рассказывала и теперь постаралась изложить все как можно короче.
– Когда мне было четыре года, в нашем доме случился пожар. Моя мать погибла и двое слуг тоже. Я наглоталась дыма, мои легкие пострадали. Я… у меня не было обычного детства, как у всех. Но я поправилась, и теперь со мной все в порядке. Честное слово.
Броуди вспомнил, что сказала Дженни: никто не знает наверняка, здорова Анна или нет. «Вполне возможно, – подумал он, – что сама она просто искренне заблуждается, считая себя здоровой». Когда она попыталась высвободиться, он не стал ее удерживать. Анна опять прислонилась к стволу дерева, глядя на него своим вечно серьезным, немного печальным взглядом. В груди у него поселилась невыносимая тяжесть, как будто его собственные легкие заболели из солидарности.
– Энни, – прошептал Броуди, – прости меня.
– За что?
– За все. Главным образом за то, что случилось во Флоренции, когда я…
Он осекся, но Анна прекрасно поняла, что он имеет в виду, и рассердилась. Уж чего ей совсем не требовалось от мистера Броуди, так это жалости.
– Ты хочешь сказать, что если бы знал о моей болезни заранее, то не набросился бы на меня тогда в парке? А если бы я в детстве не была инвалидом, тогда ты считал бы, что все в порядке?
Броуди скрипнул зубами.
– Нет, я не то хотел сказать.
– Тогда что же еще? Может, ты думаешь, что если я сегодня сидела молча, пока ты меня тискал, это освобождает тебя от вины?
Она гневно отвернулась, боясь, что он увидит ее слезы. Лицемерие не было свойственно не только Броуди но и самой Анне тоже: она не могла искренне негодовать на него за то, что доставило ей такое острое наслаждение.
– За это я тоже прошу прощения.
Анна яростно повернулась к нему.
– Тогда зачем ты это делаешь? – воскликнула она в полном отчаянии.
Броуди оставалось только развести руками: до него не сразу дошло, что она спрашивает совершенно серьезно.
– Только не из-за Ника, – ответил он внезапно охрипшим голосом. – На этот счет ты ошибаешься. Мне нужна ты, а не жена моего брата. Только ты.
Их взгляды скрестились, но лишь на секунду. То, что Анна разглядела в светлой глубине его глаз, показалось ей слишком пугающим, могучим, неодолимым. Она не могла этого вынести. Опустив глаза, она проскользнула мимо него и начала подниматься вверх по холму чуть ли не бегом. Броуди нагнал ее в два шага, схватил за руку и силой заставил замедлить шаг.
Сообразив наконец, что он больше ничего не собирается говорить, Анна перестала вырываться и пошла с ним в ногу, хотя прекрасно понимала, что он нарочно старается идти не спеша ради ее слабых легких. Остаток пути они проделали во враждебном молчании.
Дженни и Нил уже расположились на веранде перед домом, попивая лимонад. Анна и Броуди торопливо попрощались и оставили их одних, а сами вошли в дом. Никогда раньше Анне не приходилось присматривать за незамужними девицами, и сейчас она впервые задумалась о том, прилично ли оставлять кузину наедине с Нилом Воганом. «Не будь ханжой, – тут же одернула себя Анна, – они практически уже дома! Что может случиться на веранде…» Ей пришлось прервать ход своих рассуждений на полдороге: она вдруг вспомнила с убийственной точностью, что произошло в лекционном заде меньше часа назад.
– Наконец-то вы вернулись, – приветствовал их знакомый голос из гостиной.
– Добрый вечер, тетя Шарлотта. Да, мы решили пройтись, вечер такой теплый. Лекция была… – Анна замялась в поисках подходящего слова.
– Захватывающей, – вставил Броуди. «Чтоб тебе!» – мысленно выругал он самого себя.
Опять он ее поддразнивает, хотя всего минуту назад твердо решил, что больше не будет. Анна отвернулась и увидела отца.
– О, папа, вы ждали, пока мы вернемся! – воскликнула она, подбегая к нему.
Он ссутулился в своем инвалидном кресле, а рядом с ним на диване восседала мисс Фитч. Анна обняла его и поцеловала в щеку.
Сэр Томас Журден рассеянно похлопал свою дочь по руке и пробормотал:
– Привет, привет, привет.
– Папа, Стивен говорил с вами сегодня о Хорасе Арчере?
– Стивен? Стивен?
Светло-карие глаза старика светились недоумением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110