– При одной мысли о двух неделях в этой карете мне делается дурно.
– Как бы там ни было, – сказал Мейн, чеканя слова, – почему, скажите на милость, вы поступили со мной таким образом?
По стуку колес он заключил, что они и впрямь оставили позади мощеные улицы Лондона и теперь направлялись к Большой северной дороге.
– Вы нам нужны, – сказала Имоджин. – Мы должны спасти Аннабел от этого брака – должны!
От веселья в ее глазах не осталось и следа – теперь она являла собой воплощение сестринской преданности.
– Слишком поздно спасать ее отчего бы то ни было, – категорично заявил Мейн. – Мне нет дела до того, какой выход из положения нашел Фелтон. Аннабел уже несколько дней путешествует с шотландцем. Если данная ситуация не есть залог гибели ее репутации, то я не знаю, что может ее погубить.
– У нас самые быстроногие лошади Рейфа, – сообщила Имоджин, наклонившись вперед и положив руку ему на колено. – Более того, Рейф распорядился разместить своих лошадей вдоль всей Северной дороги, тогда как Ардмор предположительно станет нанимать лошадей. У этой кареты прекрасные рессоры. Мы с легкостью их обгоним, если согласимся потерпеть небольшие неудобства и ехать днем несколько дольше, нежели принято.
– Неудобства! – У Мейна голова шла кругом. Его слуги думают, что он отправился на прогулку по парку. У него нет…
– У меня нет одежды! – почти прокричал он. Имоджин потрепала его по колену точно так, как если бы он был маленьким ребенком, потерявшим свой любимый помпончик.
– Не волнуйтесь. Я велела слуге Рейфа уложить для вас саквояж.
Одежда Рейфа? Она что, сошла с ума?
– Где твоя горничная? – напустился он на сестру.
– Едет вслед за нами, – ответила Гризелда. – Поверь мне, Гаррет, если бы я могла придумать иной способ спасти Аннабел от этого брака, то я бы так и сделала.
– В этом союзе нет ничего столь ужасного, – возразил Мейн.
– Бедняжка плакала перед тем, как уехать в Шотландию. Она плакала, – сказала Гризелда.
– Женщины всегда плачут на свадьбе.
– Аннабел никогда не плачет, – встряла Джоузи.
– Я плакала, когда папенька сообщил мне, что я должна выйти замуж за Уиллоби, – задумчиво молвила Гризелда, избегая встречаться с братом взглядом.
– Уиллоби был отличным малым, – заявил Мейн. И когда его сестра ничего не сказала, прибавил: – Так ведь?
– Разумеется, – вымолвила она. – Ума не приложу, почему я подняла столь печальную тему, как мой недолговечный брак. Бедный Уиллоби!
Мейн с трудом мог вспомнить лицо своего зятя: в конце концов, этот малый внезапно умер за обеденным столом всего год спустя после свадьбы. Переедание – так сказали в то время его родители. Он всегда считал Уиллоби славным малым. Но возможно, Гризелда предпочла бы выйти замуж за кого-нибудь другого.
– За эти десять лет ты в любое время могла бы повторно выйти замуж, – сказал он, пристально посмотрев на сестру.
– И то верно. – Она снова закрыла глаза. – Ума не приложу, отчего я не дала себе труда это сделать.
– Сарказм никогда не был твоей сильной стороной, Гризелда, – заметил Мейн.
– Аннабел плакала, услышав, что ей придется выйти замуж за Ардмора, – многозначительно сказала Имоджин. – И она перестала плакать только тогда, когда мы придумали план, согласно которому она вернется к нам через полгода. Их семейная жизнь обречена, даже не успев начаться. Спасение Аннабел от подобной участи стоит некоторых изменений в наших планах и небольших неудобств.
– О каких небольших неудобствах вы толкуете, когда вы, очевидно, считаете, что мне будет удобно в одежде Рейфа? Вы могли бы послать мне записку вчера вечером. Тогда мой камердинер, возможно, ехал бы сейчас в карете вместе с вашей горничной.
– Это пойдет тебе на пользу, Гаррет, – молвила она, воззрившись на него со всем высокомерием старшей сестры. – Ты сделался чересчур зависимым от своих нарядов. Ты же не хочешь превратиться в сноба.
Мейн ощутил такой приступ ярости, что его невозможно было выразить словами. Поэтому он развалился в своем углу и закрыл глаза. Может статься, он просто проспит всю дорогу до Шотландии.
Глава 19
Следующие несколько дней Аннабел с Эваном неукоснительно придерживались правила: десять поцелуев в день и никаких вопросов. Время от времени один из них начинал задавать вопрос и осекался. А иногда другой отвечал, единственно удовольствия ради, хотя то вовсе не был вопрос на поцелуи.
У Аннабел было такое чувство, что как-то так вышло, что говорила только она одна. Разными уловками и сочувственными взглядами Эван выудил у нее правду о том, как обстояли дела ее отца.
– Стало быть, он проиграл все деньги, что были в доме? – спросил он однажды днем, когда их карета, громыхая, катила по дороге.
– Все было совсем не так! – запротестовала Аннабел. – Папа никогда не играл на деньги.
– Да, но брать деньги из доходов имения и ставить их на лошадь – находится ли та на ипподроме или в твоей собственной конюшне – это и называется играть на деньги. – Он взирал на нее поверх доски для игры в криббидж. – И вот что я тебе скажу, барышня: тот факт, что он превратил тебя в своего счетовода, мне тоже не по душе.
– Мне нравится составлять цифры в столбики, – довольно неуверенно ответила Аннабел.
– Тогда ему следовало бы целовать тебе за это ноги, – сказал Эван. Глаза его снова смеялись, и он опустился на пол кареты и принялся нести какую-то чепуху о том, как надобно целовать ее ноги.
Но она не могла перестать думать об этом. Эван никогда не станет ставить деньги ни на ипподроме, ни на своих собственных лошадей. Он человек совершенно иного склада, нежели ее отец.
К этому времени они уже добрались до Северо-Шотландского нагорья.
– Я тут подумал, что, пожалуй, мы могли бы попросить отца Армальяка обвенчать нас прямо в день нашего приезда, – сказал Эван за обедом. – Ты согласна, дорогая?
В том, как это по-шотландски раскатистое «дорогая» скатилось с его языка, было нечто такое, что навело Аннабел на мысль, что она никогда не сможет сказать ему «нет», если он назовет ее так. Факт, который явно следовало утаить. Поэтому она притворилась, что размышляет над его словами.
– Рейф будет счастлив, узнав, что ты выполнил свои обязательства до конца, – сказала она.
–Да, и только вообрази: чем больше времени проходит, тем выше вероятность, что я потеряю интерес и сбегу в горы. Она невольно улыбнулась, увидев выражение его глаз.
– Это серьезное соображение, – согласилась она.
– Конечно, дядя Пирс скорее всего вмешается и женится на тебе, просто чтобы спасти честь семьи.
– Я всегда считала зрелость превосходным качеством в супруге.
– Проклятие, Аннабел, – простонал он, пробежав рукой по волосам, так что они встали торчком. – Выходи за меня прямо сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
– Как бы там ни было, – сказал Мейн, чеканя слова, – почему, скажите на милость, вы поступили со мной таким образом?
По стуку колес он заключил, что они и впрямь оставили позади мощеные улицы Лондона и теперь направлялись к Большой северной дороге.
– Вы нам нужны, – сказала Имоджин. – Мы должны спасти Аннабел от этого брака – должны!
От веселья в ее глазах не осталось и следа – теперь она являла собой воплощение сестринской преданности.
– Слишком поздно спасать ее отчего бы то ни было, – категорично заявил Мейн. – Мне нет дела до того, какой выход из положения нашел Фелтон. Аннабел уже несколько дней путешествует с шотландцем. Если данная ситуация не есть залог гибели ее репутации, то я не знаю, что может ее погубить.
– У нас самые быстроногие лошади Рейфа, – сообщила Имоджин, наклонившись вперед и положив руку ему на колено. – Более того, Рейф распорядился разместить своих лошадей вдоль всей Северной дороги, тогда как Ардмор предположительно станет нанимать лошадей. У этой кареты прекрасные рессоры. Мы с легкостью их обгоним, если согласимся потерпеть небольшие неудобства и ехать днем несколько дольше, нежели принято.
– Неудобства! – У Мейна голова шла кругом. Его слуги думают, что он отправился на прогулку по парку. У него нет…
– У меня нет одежды! – почти прокричал он. Имоджин потрепала его по колену точно так, как если бы он был маленьким ребенком, потерявшим свой любимый помпончик.
– Не волнуйтесь. Я велела слуге Рейфа уложить для вас саквояж.
Одежда Рейфа? Она что, сошла с ума?
– Где твоя горничная? – напустился он на сестру.
– Едет вслед за нами, – ответила Гризелда. – Поверь мне, Гаррет, если бы я могла придумать иной способ спасти Аннабел от этого брака, то я бы так и сделала.
– В этом союзе нет ничего столь ужасного, – возразил Мейн.
– Бедняжка плакала перед тем, как уехать в Шотландию. Она плакала, – сказала Гризелда.
– Женщины всегда плачут на свадьбе.
– Аннабел никогда не плачет, – встряла Джоузи.
– Я плакала, когда папенька сообщил мне, что я должна выйти замуж за Уиллоби, – задумчиво молвила Гризелда, избегая встречаться с братом взглядом.
– Уиллоби был отличным малым, – заявил Мейн. И когда его сестра ничего не сказала, прибавил: – Так ведь?
– Разумеется, – вымолвила она. – Ума не приложу, почему я подняла столь печальную тему, как мой недолговечный брак. Бедный Уиллоби!
Мейн с трудом мог вспомнить лицо своего зятя: в конце концов, этот малый внезапно умер за обеденным столом всего год спустя после свадьбы. Переедание – так сказали в то время его родители. Он всегда считал Уиллоби славным малым. Но возможно, Гризелда предпочла бы выйти замуж за кого-нибудь другого.
– За эти десять лет ты в любое время могла бы повторно выйти замуж, – сказал он, пристально посмотрев на сестру.
– И то верно. – Она снова закрыла глаза. – Ума не приложу, отчего я не дала себе труда это сделать.
– Сарказм никогда не был твоей сильной стороной, Гризелда, – заметил Мейн.
– Аннабел плакала, услышав, что ей придется выйти замуж за Ардмора, – многозначительно сказала Имоджин. – И она перестала плакать только тогда, когда мы придумали план, согласно которому она вернется к нам через полгода. Их семейная жизнь обречена, даже не успев начаться. Спасение Аннабел от подобной участи стоит некоторых изменений в наших планах и небольших неудобств.
– О каких небольших неудобствах вы толкуете, когда вы, очевидно, считаете, что мне будет удобно в одежде Рейфа? Вы могли бы послать мне записку вчера вечером. Тогда мой камердинер, возможно, ехал бы сейчас в карете вместе с вашей горничной.
– Это пойдет тебе на пользу, Гаррет, – молвила она, воззрившись на него со всем высокомерием старшей сестры. – Ты сделался чересчур зависимым от своих нарядов. Ты же не хочешь превратиться в сноба.
Мейн ощутил такой приступ ярости, что его невозможно было выразить словами. Поэтому он развалился в своем углу и закрыл глаза. Может статься, он просто проспит всю дорогу до Шотландии.
Глава 19
Следующие несколько дней Аннабел с Эваном неукоснительно придерживались правила: десять поцелуев в день и никаких вопросов. Время от времени один из них начинал задавать вопрос и осекался. А иногда другой отвечал, единственно удовольствия ради, хотя то вовсе не был вопрос на поцелуи.
У Аннабел было такое чувство, что как-то так вышло, что говорила только она одна. Разными уловками и сочувственными взглядами Эван выудил у нее правду о том, как обстояли дела ее отца.
– Стало быть, он проиграл все деньги, что были в доме? – спросил он однажды днем, когда их карета, громыхая, катила по дороге.
– Все было совсем не так! – запротестовала Аннабел. – Папа никогда не играл на деньги.
– Да, но брать деньги из доходов имения и ставить их на лошадь – находится ли та на ипподроме или в твоей собственной конюшне – это и называется играть на деньги. – Он взирал на нее поверх доски для игры в криббидж. – И вот что я тебе скажу, барышня: тот факт, что он превратил тебя в своего счетовода, мне тоже не по душе.
– Мне нравится составлять цифры в столбики, – довольно неуверенно ответила Аннабел.
– Тогда ему следовало бы целовать тебе за это ноги, – сказал Эван. Глаза его снова смеялись, и он опустился на пол кареты и принялся нести какую-то чепуху о том, как надобно целовать ее ноги.
Но она не могла перестать думать об этом. Эван никогда не станет ставить деньги ни на ипподроме, ни на своих собственных лошадей. Он человек совершенно иного склада, нежели ее отец.
К этому времени они уже добрались до Северо-Шотландского нагорья.
– Я тут подумал, что, пожалуй, мы могли бы попросить отца Армальяка обвенчать нас прямо в день нашего приезда, – сказал Эван за обедом. – Ты согласна, дорогая?
В том, как это по-шотландски раскатистое «дорогая» скатилось с его языка, было нечто такое, что навело Аннабел на мысль, что она никогда не сможет сказать ему «нет», если он назовет ее так. Факт, который явно следовало утаить. Поэтому она притворилась, что размышляет над его словами.
– Рейф будет счастлив, узнав, что ты выполнил свои обязательства до конца, – сказала она.
–Да, и только вообрази: чем больше времени проходит, тем выше вероятность, что я потеряю интерес и сбегу в горы. Она невольно улыбнулась, увидев выражение его глаз.
– Это серьезное соображение, – согласилась она.
– Конечно, дядя Пирс скорее всего вмешается и женится на тебе, просто чтобы спасти честь семьи.
– Я всегда считала зрелость превосходным качеством в супруге.
– Проклятие, Аннабел, – простонал он, пробежав рукой по волосам, так что они встали торчком. – Выходи за меня прямо сейчас!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84