этот вынужденный аскетизм стал даже предметом насмешек со стороны остальных младших офицеров. Алекс вообще держался особняком: ему не доставляло ни малейшего удовольствия целыми часами болтать о чести полка, священном долге подданного британской короны и о славных воинских традициях…
Сослуживцы недолюбливали Алекса, но это лишь доставляло ему удовольствие: он сознательно противопоставлял себя однополчанам, считая армию неким нелепым и уродливым институтом. Большинство офицеров были потомственными военными: единственное, о чем они могли говорить, – это о битвах, походах и героических подвигах… Если Алексу и случалось против воли оказаться вовлеченным в такой разговор, он никогда не выдерживал больше пятнадцати минут и покидал компанию, произнося напоследок весьма нелицеприятные тирады.
Алекс снова потянулся к бутылке с бренди. Потягивая третий за этот вечер стакан, он стал думать о том конфликте, который давно уже назрел в его отношениях с другим младшим офицером по фамилии Форрестер. Этот малый был сыном весьма заслуженного ветерана и больше всего на свете любил воинские традиции. Форрестер был любимцем офицеров, а может быть и всего полка, вплоть до нижних чинов, и его бесило само существование Алекса, не скрывавшего своего презрения к полковым традициям.
Комната, в которой жил Алекс, была пустой и неуютной. Ему вовсе не хотелось переносить сюда свои личные вещи. Глядя по сторонам, он думал сейчас, долго ли еще он здесь протянет. Испытывая отвращение к самому себе, он поднялся со стула и принялся бродить из угла в угол. Да, он был сам во всем виноват: зачем он только позволил отправить себя в эти казармы?! Теперь и полковник, и, по всей вероятности, большинство старших офицеров имели полное моральное право презирать его – действительно, как еще можно относиться к мужчине, достигшему двадцатичетырехлетнего возраста и позволяющему своему отцу делать с ним все, что заблагорассудится…
А теперь еще эта Джудит… Как дерзко она с ним разговаривала в розовом саду! Что ж, очевидно, именно такую жену он и заслуживал; смирившись однажды с волей отца, пославшего его в этот полк, он не имел права даже мечтать о более достойной невесте. До чего же абсурдна была сама мысль о том, что армия может сделать из него настоящего мужчину! Увы, ему никогда не было суждено стать мужчиной в полном смысле этого слова – он был всего лишь жалким слабаком, выжившим только потому, что старший брат пожертвовал ради его спасения собственной жизнью. Налив четвертый стакан, Алекс тупо уставился в угол и подумал: «О Боже, почему же утонул Майлз, а не я?»
Он пошел в ванную и открыл кран. Но тут раздался стук в дверь. Как был – прямо со стаканом в руке – Алекс пошел открывать. На пороге стоял Нейл Форрестер.
– Что угодно? – процедил Алекс.
Молодой темноволосый офицер сначала внимательно посмотрел на стакан с бренди в руке Алекса и лишь потом ответил:
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Валяй…
– Может быть, позволишь мне зайти в комнату? Алекс отступил в сторону, давая проход незваному гостю, но не стал закрывать за ним дверь, показывая, что надеется как можно скорее выпроводить его. Впрочем, Нейл и не собирался засиживаться в гостях – он сразу же перешел к делу:
– Твоя лошадь стоит в стойле моей лошади. Был бы весьма тебе признателен, если бы ты ее убрал оттуда.
Алекс прислонился к дверному косяку и, ехидно улыбнувшись, произнес:
– Если моя лошадь стоит в этом стойле, это значит, что и стойло тоже принадлежит моей лошади.
Нейл с возмущением приподнял брови:
– Ох уж эта буржуазия! Так и норовят прибрать к рукам все, что находится в поле их зрения!
Алекс начал выходить из себя:
– Ты что, приобрел это стойло?
– Приобрел? Зачем же – оно принадлежит мне по традиции.
– О Господи! – взорвался Алекс. – Еще одна дурацкая традиция! Сколько ж можно?! Ну и что же это за традиция такая? Скажи на милость. Не иначе как прапрадедушка троюродного брага твоего двоюродного дяди, засев в этом стойле, бабахнул из своего кремневого пистолета по самому Наполеону! Могу лишь посочувствовать, что он промазал. Хотелось бы мне знать, какие легенды станут рассказывать лет через двести о нашем поколении, и в частности о тебе…
Нейл Форрестер побагровел от злобы и сделал шаг навстречу Алексу:
– Мне надоели твои постоянные издевки, Рассел! Да будет тебе известно, что я горжусь своими предками и тем, что они служили именно в этом полку.
– Знаю, знаю… Ты мне уже всю плешь проел рассказами об этом.
По лицу Нейла было видно, что еще немного и он окончательно потеряет контроль над собой.
– Так какого же лешего ты делаешь в нашем полку, если ты не испытываешь ни малейшего уважения к его традициям?
– К традициям? Отчего же – я готов уважать традиции полка… Но вот некоторые горячие почитатели этих самых традиций уважения явно не заслуживают. Уж больно они смешны!
– Я не намерен продолжать этот разговор! – вспылил Форрестер. – Ты пьян, Рассел, а, между прочим, господин полковник строго запрещает младшим офицерам держать в своих комнатах спиртное, и ты прекрасно осведомлен об этом, не так ли?
– Ну конечно осведомлен, – усмехнулся Алекс. – В этих казармах такие порядки, как в Итоне. Только ни здесь, ни там никто и не думает их соблюдать.
Нейл понял намек Алекса: Рассел намекал на то, что он, лейтенант королевской армии Форрестер, ведет себя как студент младших курсов колледжа. Он прошел мимо Алекса и остановился в дверном проеме:
– Это стойло должно быть освобождено, ясно? В нем всегда стоит лошадь, одержавшая победу на полковых соревнованиях по скачкам с препятствиями, и я намерен завтра же поставить туда моего Мошенника. Эта традиция соблюдалась в нашем полку на протяжении последних ста лет, Рассел!
– Что ж, Форрестер, времена меняются… Форрестер вышел в коридор:
– Я предупредил тебя, Рассел. Или твоя кляча переместится в другое стойло, или…
Алекс расхохотался:
– Ты что, угрожать мне вздумал? Нехорошо, нехорошо, лейтенант… Знаете, что бывает за дурное обращение с младшими? Хоть я и поступил на службу всего на три месяца позже, чем ты, – все равно… Смотри, голубчик, не попасть бы тебе под трибунал… Надеюсь, слышал о такой традиции?
Стиснув зубы, Нейл выпалил:
– Тебе все равно здесь не служить, Рассел. Рано или поздно ты уберешься из полка!
Захлопнув дверь за незваным гостем, Алекс направился в ванную: весь пол на несколько дюймов был залит водой – пока он выяснял отношения с этим занудой Форрестером, вода перелилась через край ванны.
Закрыв кран, он медленно поплелся к постели и, не раздеваясь, лег поверх покрывала. Он снова подумал о Нейле Форрестере, – наверное, Майлз стал бы таким же, останься он в живых… А лошадь все-таки придется переставить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Сослуживцы недолюбливали Алекса, но это лишь доставляло ему удовольствие: он сознательно противопоставлял себя однополчанам, считая армию неким нелепым и уродливым институтом. Большинство офицеров были потомственными военными: единственное, о чем они могли говорить, – это о битвах, походах и героических подвигах… Если Алексу и случалось против воли оказаться вовлеченным в такой разговор, он никогда не выдерживал больше пятнадцати минут и покидал компанию, произнося напоследок весьма нелицеприятные тирады.
Алекс снова потянулся к бутылке с бренди. Потягивая третий за этот вечер стакан, он стал думать о том конфликте, который давно уже назрел в его отношениях с другим младшим офицером по фамилии Форрестер. Этот малый был сыном весьма заслуженного ветерана и больше всего на свете любил воинские традиции. Форрестер был любимцем офицеров, а может быть и всего полка, вплоть до нижних чинов, и его бесило само существование Алекса, не скрывавшего своего презрения к полковым традициям.
Комната, в которой жил Алекс, была пустой и неуютной. Ему вовсе не хотелось переносить сюда свои личные вещи. Глядя по сторонам, он думал сейчас, долго ли еще он здесь протянет. Испытывая отвращение к самому себе, он поднялся со стула и принялся бродить из угла в угол. Да, он был сам во всем виноват: зачем он только позволил отправить себя в эти казармы?! Теперь и полковник, и, по всей вероятности, большинство старших офицеров имели полное моральное право презирать его – действительно, как еще можно относиться к мужчине, достигшему двадцатичетырехлетнего возраста и позволяющему своему отцу делать с ним все, что заблагорассудится…
А теперь еще эта Джудит… Как дерзко она с ним разговаривала в розовом саду! Что ж, очевидно, именно такую жену он и заслуживал; смирившись однажды с волей отца, пославшего его в этот полк, он не имел права даже мечтать о более достойной невесте. До чего же абсурдна была сама мысль о том, что армия может сделать из него настоящего мужчину! Увы, ему никогда не было суждено стать мужчиной в полном смысле этого слова – он был всего лишь жалким слабаком, выжившим только потому, что старший брат пожертвовал ради его спасения собственной жизнью. Налив четвертый стакан, Алекс тупо уставился в угол и подумал: «О Боже, почему же утонул Майлз, а не я?»
Он пошел в ванную и открыл кран. Но тут раздался стук в дверь. Как был – прямо со стаканом в руке – Алекс пошел открывать. На пороге стоял Нейл Форрестер.
– Что угодно? – процедил Алекс.
Молодой темноволосый офицер сначала внимательно посмотрел на стакан с бренди в руке Алекса и лишь потом ответил:
– Мне нужно с тобой поговорить.
– Валяй…
– Может быть, позволишь мне зайти в комнату? Алекс отступил в сторону, давая проход незваному гостю, но не стал закрывать за ним дверь, показывая, что надеется как можно скорее выпроводить его. Впрочем, Нейл и не собирался засиживаться в гостях – он сразу же перешел к делу:
– Твоя лошадь стоит в стойле моей лошади. Был бы весьма тебе признателен, если бы ты ее убрал оттуда.
Алекс прислонился к дверному косяку и, ехидно улыбнувшись, произнес:
– Если моя лошадь стоит в этом стойле, это значит, что и стойло тоже принадлежит моей лошади.
Нейл с возмущением приподнял брови:
– Ох уж эта буржуазия! Так и норовят прибрать к рукам все, что находится в поле их зрения!
Алекс начал выходить из себя:
– Ты что, приобрел это стойло?
– Приобрел? Зачем же – оно принадлежит мне по традиции.
– О Господи! – взорвался Алекс. – Еще одна дурацкая традиция! Сколько ж можно?! Ну и что же это за традиция такая? Скажи на милость. Не иначе как прапрадедушка троюродного брага твоего двоюродного дяди, засев в этом стойле, бабахнул из своего кремневого пистолета по самому Наполеону! Могу лишь посочувствовать, что он промазал. Хотелось бы мне знать, какие легенды станут рассказывать лет через двести о нашем поколении, и в частности о тебе…
Нейл Форрестер побагровел от злобы и сделал шаг навстречу Алексу:
– Мне надоели твои постоянные издевки, Рассел! Да будет тебе известно, что я горжусь своими предками и тем, что они служили именно в этом полку.
– Знаю, знаю… Ты мне уже всю плешь проел рассказами об этом.
По лицу Нейла было видно, что еще немного и он окончательно потеряет контроль над собой.
– Так какого же лешего ты делаешь в нашем полку, если ты не испытываешь ни малейшего уважения к его традициям?
– К традициям? Отчего же – я готов уважать традиции полка… Но вот некоторые горячие почитатели этих самых традиций уважения явно не заслуживают. Уж больно они смешны!
– Я не намерен продолжать этот разговор! – вспылил Форрестер. – Ты пьян, Рассел, а, между прочим, господин полковник строго запрещает младшим офицерам держать в своих комнатах спиртное, и ты прекрасно осведомлен об этом, не так ли?
– Ну конечно осведомлен, – усмехнулся Алекс. – В этих казармах такие порядки, как в Итоне. Только ни здесь, ни там никто и не думает их соблюдать.
Нейл понял намек Алекса: Рассел намекал на то, что он, лейтенант королевской армии Форрестер, ведет себя как студент младших курсов колледжа. Он прошел мимо Алекса и остановился в дверном проеме:
– Это стойло должно быть освобождено, ясно? В нем всегда стоит лошадь, одержавшая победу на полковых соревнованиях по скачкам с препятствиями, и я намерен завтра же поставить туда моего Мошенника. Эта традиция соблюдалась в нашем полку на протяжении последних ста лет, Рассел!
– Что ж, Форрестер, времена меняются… Форрестер вышел в коридор:
– Я предупредил тебя, Рассел. Или твоя кляча переместится в другое стойло, или…
Алекс расхохотался:
– Ты что, угрожать мне вздумал? Нехорошо, нехорошо, лейтенант… Знаете, что бывает за дурное обращение с младшими? Хоть я и поступил на службу всего на три месяца позже, чем ты, – все равно… Смотри, голубчик, не попасть бы тебе под трибунал… Надеюсь, слышал о такой традиции?
Стиснув зубы, Нейл выпалил:
– Тебе все равно здесь не служить, Рассел. Рано или поздно ты уберешься из полка!
Захлопнув дверь за незваным гостем, Алекс направился в ванную: весь пол на несколько дюймов был залит водой – пока он выяснял отношения с этим занудой Форрестером, вода перелилась через край ванны.
Закрыв кран, он медленно поплелся к постели и, не раздеваясь, лег поверх покрывала. Он снова подумал о Нейле Форрестере, – наверное, Майлз стал бы таким же, останься он в живых… А лошадь все-таки придется переставить!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136