Алекс смотрел, как силятся выбраться из грязи несколько волов.
Повозка, в которую они были впряжены, все глубже и глубже увязала по мере того, как они бороздили копытами глину. Алекс огляделся. Солдаты, сгорбленные, с печальными лицами, наблюдали эту уже столько раз виденную ими сцену. Кое-кто из них пытался обойти телегу, впрочем без энтузиазма. Солдаты рады были любому поводу для остановки, даже тогда, когда негде было присесть и невозможно было укрыться от дождя. У двоих или троих из них еще оставались силы, чтобы дать какой-нибудь бесполезный совет погонщикам или рявкнуть на них, но большинство терпеливо и безнадежно стояло в стороне.
Офицеры же то и дело подъезжали к повозке, разбрызгивая грязь, кричали на негров-возниц, убежденные, что достаточно одной сердитой команды – и все встанет на свои места. В конце концов с помощью одной из новых лебедок повозку вытащили, и длинная череда людей и волов снова тронулась в путь, змеей поползла по свободной от буров земле к берегу реки Тугелы. Чтобы попасть в Ледисмит, нужно было ее пересечь.
Так как полк Алекса был заперт в Ледисмите, где солдаты когда-то остановились на отдых, то его самого каждый раз, как случалась нужда в офицере, посылали на подмогу. Алексу это было неприятно, так как обыкновенно ему поручались задания, которые другие не соглашались выполнять. Но была еще одна причина, гораздо более серьезная, по которой ему хотелось получить постоянную должность при каком-нибудь подразделении.
В первых же боях погибло очень много офицеров, легко отличимых от рядовых солдат по своей форме и особенным офицерским саблям. Чтобы противостоять тактике буров, стрелявших прежде всего в офицеров и оставлявших целые подразделения без командиров в первые же минуты сражения, командование отдало приказ всем без исключения чинам одеваться одинаково, а сабли заменить ружьями со штыками.
Без сабель и прочих знаков отличия офицеров могли узнавать лишь в лицо – а Алекса в лицо почти никто не знал, как же он сможет повести за собой солдат?
Колонна неотвратимо продвигалась вперед, словно огромный змей, и тысячи глаз следили за ней с холмов на дальнем берегу Тугелы. К тому времени как англичане приблизились настолько, что могли уже и сами в полевые бинокли различать врага, стало ясно, что тот успел заранее укрепить свои позиции, и генерал Баллер, чтобы повергнуть буров в недоумение, отдал своим войскам приказ разбиться на более мелкие группы.
К вечеру пятого дня ливень прекратился, но Тугела уже вышла из берегов, превратившись в коварный глубокий поток, кипящий мутными водоворотами. Африканские дожди могли за одну ночь на дюжину футов повысить уровень воды в реке, и даже местные уроженцы не осмеливались перебраться на другой берег без тщательной разведки. Там, где прежде переходили реку вброд, после наводнения можно было утонуть, и потому решено было перекинуть понтонные мосты.
Гай Катбертсон, которого с радостью приняли в инженерную часть, сказал как-то Алексу, стоя среди гигантского бурлящего военного лагеря:
– Бог знает, когда нам только удастся промерить реку во всю ее ширину. Неужели он хочет, чтобы мы опять тащили по этим холмам на своем горбу всю эту чертову уйму припасов и оружия? В Ледисмите все это так и не пригодилось.
– Традиции, друг мой, традиции, – ответил Алекс. – Так делал Веллингтон, а мы должны за ним повторять.
Гай поднял брови:
– Неужто у тебя хватило времени еще и на то, чтобы изучить военное дело?
– Я не очень хорошо его знаю. Но когда я увидел, что творилось здесь в последние шесть дней, я понял, что не много потерял. Глупо из перехода устраивать пышную процессию на манер индийского махараджи, окружающего себя свитой. Ты же видел тогда на ферме этих буров. Все, что у них есть, – это лошадь, ружье, вяленое мясо и удобная одежда. И вот они-то и оставляют нас с носом на протяжении всей войны.
Вспомни только Ландердорп, Гай! Они же появились неизвестно откуда, бесшумно, и накрыли нас, пока мы только глазами хлопали. А наши войска идут тяжелой поступью, трубят в горны, громыхают всем навешанным на них металлом. Это же смешно! Гай усмехнулся:
– Но так делали и при Веллингтоне.
– Веллингтон дрался с врагом, который вел себя так же, как и он сам. Они обменивались любезностями за завтраком, прежде чем разнести друг друга в клочья. Мы до крайности хорошо воспитаны, но буры-то – нет! Они воюют только затем, чтобы победить.
– Ну, это уж слишком, Алекс. Я слышал, что в Коленсо наши ребята дрались отчаянно.
– Я знаю. Но зачем же бросаться на амбразуру, когда все это все равно не поможет?
– А они и не бросались. Их туда послали. Алекс окинул взглядом простиравшееся перед ним поле предстоящей битвы. За извилистой Тугелой лежала зеленая, открытая долина, окруженная очень высокими холмами, закрывавшими друг друга так, что невозможно было определить, как далеко они отстоят друг от друга. Могло оказаться, что это был целый хребет, могло – что несколько стоящих поодаль друг от друга на равнине холмов. Но одно было очевидно: чтобы добраться до Ледисмита, нужно было преодолеть подъем на один из двух самых высоких холмов, расположенных по краям долины.
Буры полностью заняли холмы и без труда могли расстрелять оттуда солдат во время переправы через Тугелу и на другом берегу. Идти в атаку было бы самоубийством.
Алекс обернулся к Гаю со словами:
– Наша единственная надежда – перейти реку под покровом ночи и атаковать как раз тогда, когда буры менее всего ожидают нашей атаки. – И, указав на сдвоенный понтонный мост, прибавил: – Но мы не сможем этого сделать, если переправляться будет вся колонна длиной в семнадцать миль.
– Но ведь нужно в любом случае перевезти на ту сторону пушки… Это займет столько же времени…
– Надеюсь, что не больше, – мрачно заметил Алекс.
* * *
Утром семнадцатого января основные силы под командованием сэра Чарльза Уоррена начали форсирование реки Тугелы по понтонному мосту. Солнце стояло уже высоко. По мосту ехали повозки и пушки, шла пехота, гнали стада предназначенных на убой быков. Не считая нескольких беспорядочных выстрелов, буры ничем не препятствовали англичанам. Зачем? Они ждали, когда вся колонна благополучно перейдет реку и начнет подниматься на холм, и только тогда собирались открыть огонь по англичанам, которые стали бы для них прекрасной мишенью. Те, кто остался бы после этого в живых, отступили бы в панике, оттеснены были бы к Тугеле, которая лежала на их пути к отступлению. Все снова было бы как в Коленсо.
Алекс все утро без устали следил за переправой, за вереницами людей и повозок, тянущимися через мост, открытыми для неприятеля, сторожащего их на холмах. Впервые он почувствовал, что близится битва, и ждал, что вот-вот загремят орудия и мост вместе со всеми, кто идет и едет по нему, взлетит на воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136