!
Старый Упа вынул трубку изо рта и смачно сплюнул на пол:
– Ни одна уважающая себя бурская женщина не позволит красным мундирам подойти к себе ближе чем на ружейный выстрел!
– Между прочим, некоторые британцы ходят сейчас в зеленых мундирах, – с язвительной усмешкой процедил Пит. – Да… мундиры становятся немного скромнее в отличие от тех, кто их носит. Английские офицеры самые настоящие наглецы. Что скажешь, Хетта, как тебе показалось?
Девушка почувствовала, что все трое мужчин устремили на нее свои взгляды. С загорелого лица Упы, прорезанного глубокими морщинами, окаймленного густой черной с проседью бородой, на нее уставились суровые, словно окаменевшие глаза. У Франца, волосы которого были светло-каштанового оттенка, как у покойной матери, были голубые глаза, которые очень редко вспыхивали гневом. Сейчас он с любопытством переводил их с нее на Пита, вцепившегося в ее запястье, и опять на нее. Взгляд Пита был почти угрожающим.
Резким движением он встал из-за стола, глядя на девушку в упор, и процедил:
– Я видел, как девушка из рода Майбургов мило ворковала с английским офицером. Клянусь Богом, если бы я не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил!
Теперь на ноги вскочил и Упа:
– Это правда?
Уютная атмосфера комнаты, согретой теплом печи, ала Хетте сил, и она – неожиданно для самой себя – почувствовала, что совершенно не боится сурового старика. Комната таила в себе невидимые следы и хозяйской руки ее матери, и трудов отца, и отца ее отца, который сейчас готов был осудить ее по доносу этого Стеенкампа… Эта ферма была частью наследства Майбургов… И Хетта тоже имела на нее свои права. До тех пор пока Франц не приведет в дом свою жену, она останется хозяйкой этого дома и не позволит устраивать над собой судилища в этих стенах.
– Нет, это неправда, – спокойно проговорила она. Глаза Пита загорелись еще ярче:
– Ты лжешь, женщина!
В этот момент из-за стола поднялся Франц.
– Ты находишься под нашей крышей, Пит, – решительно проговорил он, пристально глядя на Стеенкампа. – Моя сестра – богобоязненная девушка. Она никогда не лжет.
– Она моя суженая, – воскликнул Пит. – Я имею полное право блюсти ее честь.
Хетта задрожала.
– Это неправда, – повторила она.
– Ты лжешь самым близким людям! – не унимался Пит. – Кого ты пытаешься обмануть: деда и брата? Меня – человека, считавшего тебя верной дочерью нашего народа?!
– Молчать! – захрипел старый Майбург, и все трое молодых людей послушно повернули головы в его сторону.
Упа медленно подошел к Питу и сказал:
– Подойди к Библии.
Молодой человек без малейших колебаний направился вслед за стариком к стоявшему в углу комнаты столу, покрытому лучшей скатертью в доме Майбургов, на котором всегда лежала раскрытая Библия. Эта книга принадлежала еще отцу Упы, который привез ее с собой из Голландии. Со временем она должна была перейти в наследство Францу, потом – его сыну…
Гордость не позволила Хетте растереть запястье, горевшее от цепких пальцев Пита. Увидев, что двое мужчин подошли к Библии, девушка напряглась: все знали, что Стеенкамп не будет лгать, положа руку на страницы Священного Писания. Упа был выше Пита и шире его в плечах. Длинная борода с проседью и густые волосы придавали его облику некоторое сходство с ветхозаветным пророком. Несмотря на всю суровость деда, Хетта от всего сердца любила его. Теперь подошла очередь Пита, и ее сердце забилось чаще. Среднего роста, сутулый и порывистый, с бородкой и копной волос таких же темных, как у Упы, ее будущий муж с угрожающим видом положил свою руку на Библию.
– Готов ли ты поклясться на Библии, что девушка лжет? – прогремел Упа.
– Да, я клянусь на Библии, что она лжет. Хетта нисколько не удивилась, что присягать на Священном Писании позвали его – обвинителя, а не ее – обвиняемую. Она жила в мире, где правили мужчины.
Теперь все трое мужчин разом посмотрели на Хетту: Пит со злобой, Франц–с удивлением, Упа – с выражением негодования за оскорбленную честь предков.
– Зачем ты так опозорила меня? – проговорил он, глядя на внучку. Хетта поняла, что старик имеет в виду вовсе не разговор с англичанином, а попытку солгать…
– Нет, Упа, – проговорила она, пытаясь побороть волнение. – Я не солгала тебе. Меня обвинили в том, что я «ворковала» с английским офицером. Это был намек на существование между нами близких отношений. А это неправда.
– Продолжай! – приказал старик.
Все четверо оставались на своих местах: Хетта возле миски с похлебкой, которую она налила для Пита, Франц у своего стула, Упа и Пит–по обеим сторонам от раскрытой Библии. В комнате стояла полная тишина.
– Когда я выходила из лавки, мне встретился англичанин. Он пытался заговорить со мной, но я лишь слегка кивнула головой и прошла к фургону. Тогда этот человек попытался преградить мне дорогу. Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, но в этот момент появился другой англичанин, офицер, который отругал первого за недостойное поведение и приказал ему немедленно оставить меня в покое. Я поблагодарила его, вот и все. Может быть, вы считаете, что мне следовало уехать не прощаясь? – Не дожидаясь ответа, девушка продолжила – Он был очень рад, узнав, что я говорю по-английски и предложил проводить меня… Должно быть, он опасался, что со мной может случиться еще какая-нибудь неприятность. Эти иностранцы не могут понять, что в степи мы чувствуем себя как дома. – Хетта посмотрела деду в глаза и добавила: – Вот и все, Упа. Насколько я поняла, этот офицер – настоящий джентльмен. Он просто хотел помочь мне. Он проводил меня до конца ущелья и вернулся в Ландердорп. Я даже не спросила, как его зовут.
Набрав полную грудь воздуха, она пристально посмотрела на Пита и проговорила:
– Неужели я должна была признать, что «ворковала» с этим человеком?
Старый Майбург помолчал несколько мгновений, после чего повернулся к Питу и сказал:
– Давайте вернемся к столу и продолжим разговор в более спокойной обстановке. Теперь мне все ясно. Впрочем, это не значит, что моя внучка ни в чем не виновата.
Трое мужчин и девушка вернулись к столу. Хетта принесла чай и села рядом с дедом. Франц кротко смотрел на сестру, немного удивляясь, что же заставило ее так смело разговаривать с дедом.
– Зачем ты говорила с этим человеком на иноземном языке? – спросил патриарх.
– В противном случае он не понял бы, что я хочу поблагодарить его, – ответила Хетта.
– В этом не было нужды. Бурские женщины должны говорить только на своем родном языке.
– Значит ли это, что бурские женщины не имеют права отблагодарить человека за добрые поступки, если этот человек не говорит по-голландски? – проговорила Хетта.
Упа нахмурился:
– Этот человек – англичанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Старый Упа вынул трубку изо рта и смачно сплюнул на пол:
– Ни одна уважающая себя бурская женщина не позволит красным мундирам подойти к себе ближе чем на ружейный выстрел!
– Между прочим, некоторые британцы ходят сейчас в зеленых мундирах, – с язвительной усмешкой процедил Пит. – Да… мундиры становятся немного скромнее в отличие от тех, кто их носит. Английские офицеры самые настоящие наглецы. Что скажешь, Хетта, как тебе показалось?
Девушка почувствовала, что все трое мужчин устремили на нее свои взгляды. С загорелого лица Упы, прорезанного глубокими морщинами, окаймленного густой черной с проседью бородой, на нее уставились суровые, словно окаменевшие глаза. У Франца, волосы которого были светло-каштанового оттенка, как у покойной матери, были голубые глаза, которые очень редко вспыхивали гневом. Сейчас он с любопытством переводил их с нее на Пита, вцепившегося в ее запястье, и опять на нее. Взгляд Пита был почти угрожающим.
Резким движением он встал из-за стола, глядя на девушку в упор, и процедил:
– Я видел, как девушка из рода Майбургов мило ворковала с английским офицером. Клянусь Богом, если бы я не видел этого собственными глазами, ни за что бы не поверил!
Теперь на ноги вскочил и Упа:
– Это правда?
Уютная атмосфера комнаты, согретой теплом печи, ала Хетте сил, и она – неожиданно для самой себя – почувствовала, что совершенно не боится сурового старика. Комната таила в себе невидимые следы и хозяйской руки ее матери, и трудов отца, и отца ее отца, который сейчас готов был осудить ее по доносу этого Стеенкампа… Эта ферма была частью наследства Майбургов… И Хетта тоже имела на нее свои права. До тех пор пока Франц не приведет в дом свою жену, она останется хозяйкой этого дома и не позволит устраивать над собой судилища в этих стенах.
– Нет, это неправда, – спокойно проговорила она. Глаза Пита загорелись еще ярче:
– Ты лжешь, женщина!
В этот момент из-за стола поднялся Франц.
– Ты находишься под нашей крышей, Пит, – решительно проговорил он, пристально глядя на Стеенкампа. – Моя сестра – богобоязненная девушка. Она никогда не лжет.
– Она моя суженая, – воскликнул Пит. – Я имею полное право блюсти ее честь.
Хетта задрожала.
– Это неправда, – повторила она.
– Ты лжешь самым близким людям! – не унимался Пит. – Кого ты пытаешься обмануть: деда и брата? Меня – человека, считавшего тебя верной дочерью нашего народа?!
– Молчать! – захрипел старый Майбург, и все трое молодых людей послушно повернули головы в его сторону.
Упа медленно подошел к Питу и сказал:
– Подойди к Библии.
Молодой человек без малейших колебаний направился вслед за стариком к стоявшему в углу комнаты столу, покрытому лучшей скатертью в доме Майбургов, на котором всегда лежала раскрытая Библия. Эта книга принадлежала еще отцу Упы, который привез ее с собой из Голландии. Со временем она должна была перейти в наследство Францу, потом – его сыну…
Гордость не позволила Хетте растереть запястье, горевшее от цепких пальцев Пита. Увидев, что двое мужчин подошли к Библии, девушка напряглась: все знали, что Стеенкамп не будет лгать, положа руку на страницы Священного Писания. Упа был выше Пита и шире его в плечах. Длинная борода с проседью и густые волосы придавали его облику некоторое сходство с ветхозаветным пророком. Несмотря на всю суровость деда, Хетта от всего сердца любила его. Теперь подошла очередь Пита, и ее сердце забилось чаще. Среднего роста, сутулый и порывистый, с бородкой и копной волос таких же темных, как у Упы, ее будущий муж с угрожающим видом положил свою руку на Библию.
– Готов ли ты поклясться на Библии, что девушка лжет? – прогремел Упа.
– Да, я клянусь на Библии, что она лжет. Хетта нисколько не удивилась, что присягать на Священном Писании позвали его – обвинителя, а не ее – обвиняемую. Она жила в мире, где правили мужчины.
Теперь все трое мужчин разом посмотрели на Хетту: Пит со злобой, Франц–с удивлением, Упа – с выражением негодования за оскорбленную честь предков.
– Зачем ты так опозорила меня? – проговорил он, глядя на внучку. Хетта поняла, что старик имеет в виду вовсе не разговор с англичанином, а попытку солгать…
– Нет, Упа, – проговорила она, пытаясь побороть волнение. – Я не солгала тебе. Меня обвинили в том, что я «ворковала» с английским офицером. Это был намек на существование между нами близких отношений. А это неправда.
– Продолжай! – приказал старик.
Все четверо оставались на своих местах: Хетта возле миски с похлебкой, которую она налила для Пита, Франц у своего стула, Упа и Пит–по обеим сторонам от раскрытой Библии. В комнате стояла полная тишина.
– Когда я выходила из лавки, мне встретился англичанин. Он пытался заговорить со мной, но я лишь слегка кивнула головой и прошла к фургону. Тогда этот человек попытался преградить мне дорогу. Не знаю, чем бы закончилась вся эта история, но в этот момент появился другой англичанин, офицер, который отругал первого за недостойное поведение и приказал ему немедленно оставить меня в покое. Я поблагодарила его, вот и все. Может быть, вы считаете, что мне следовало уехать не прощаясь? – Не дожидаясь ответа, девушка продолжила – Он был очень рад, узнав, что я говорю по-английски и предложил проводить меня… Должно быть, он опасался, что со мной может случиться еще какая-нибудь неприятность. Эти иностранцы не могут понять, что в степи мы чувствуем себя как дома. – Хетта посмотрела деду в глаза и добавила: – Вот и все, Упа. Насколько я поняла, этот офицер – настоящий джентльмен. Он просто хотел помочь мне. Он проводил меня до конца ущелья и вернулся в Ландердорп. Я даже не спросила, как его зовут.
Набрав полную грудь воздуха, она пристально посмотрела на Пита и проговорила:
– Неужели я должна была признать, что «ворковала» с этим человеком?
Старый Майбург помолчал несколько мгновений, после чего повернулся к Питу и сказал:
– Давайте вернемся к столу и продолжим разговор в более спокойной обстановке. Теперь мне все ясно. Впрочем, это не значит, что моя внучка ни в чем не виновата.
Трое мужчин и девушка вернулись к столу. Хетта принесла чай и села рядом с дедом. Франц кротко смотрел на сестру, немного удивляясь, что же заставило ее так смело разговаривать с дедом.
– Зачем ты говорила с этим человеком на иноземном языке? – спросил патриарх.
– В противном случае он не понял бы, что я хочу поблагодарить его, – ответила Хетта.
– В этом не было нужды. Бурские женщины должны говорить только на своем родном языке.
– Значит ли это, что бурские женщины не имеют права отблагодарить человека за добрые поступки, если этот человек не говорит по-голландски? – проговорила Хетта.
Упа нахмурился:
– Этот человек – англичанин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136