— На лице Сенары появилось таинственное выражение. — Сейчас я наведу чары. Твой Фенн в море, а если я вызову шторм, как сделали шотландские ведьмы?
Внезапно меня охватил страх, а Сенара расхохоталась:
— Видишь, на самом деле ты веришь? Хорошо делать вид, что не веришь, когда результат не касается тебя.
— Пожалуйста, Сенара, перестань говорить о чарах и подобных вещах — слуги услышат! Я же говорю, что это опасно. — Я взяла ее за плечи. Она действительно напугала меня, когда говорила о Фенне. — Если будет паника в округе, если опять поднимут шум о ведьмах и колдовстве и это дойдет до нас, неужели ты не понимаешь, что сразу заподозрят тебя и…
Она закончила за меня:
— Мою маму. — Она улыбнулась, и вдруг ее настроение изменилось, она стала нежной и любящей. — Значит, ты любишь меня, Тамсин?
— Ты же как сестра мне.
— Что бы я ни делала?
Она обвила меня руками в той милой манере, которую я так хорошо знала.
— Я тебя дразнила, потому что мы принадлежим друг Другу. Я не могу потерять тебя, Тамсин!
— Я тоже, — ответила я.
Некоторое время после этого разговора она была ласкова, а когда у нее такое настроение, никто не мог быть более очаровательной и милой, чем Сенара. Если бы она всегда была такой! Но однажды она сказала мне:
— Я состою из двух половин, Тамсин, и одна из них — ведьма.
Прошла неделя после свадьбы Коннелла. Уже месяц солнце палило нещадно, не было ни единой капли дождя, что необычно для Корнуолла. Я решила полить цветы на могилах, потому что земля высохла так, что растрескалась.
С той ночи, как был обнаружен камень, люди боялись подходить к кладбищу. Они были уверены, что камень положен рукой призрака: души утонувших моряков не могли успокоиться. Говорили, что ночью слышались крики со стороны «Зубов дьявола», где затонул не один корабль. Рыбаки, возвращающиеся в сумерках, всегда избегали этого места, и не потому, что оно было опасно, они не боялись его, ибо хорошо знали эти камни, а потому, что верили, что там бродят души утонувших.
Я взяла лейку, пошла туда, где были три могилы, и опустилась на колени возле могилы мамы. Я сразу его увидела. Камень, который отец отбросил в кусты в ту ночь, положили на могилу моей матери. Я смотрела на него, и буквы прыгали у меня перед глазами:
«УБИТА. ОКТЯБРЬ 1590 ГОДА».
Я решила вытащить камень, он легко поддался. Я дотронулась до черных букв и мысленно вернулась в тот день, когда, придя в мамину спальню, я увидела ее лежащей тихо и неподвижно.
Перед моим мысленным взором проносились картины. Боялась ли она чего-то? Я спала с ней, потому что мое присутствие действовало на нее благотворно, но помню случай, когда я вошла, встала возле ее кровати, а она проснулась в страхе. Почему? Может» быть, она ожидала кого-то другого? Знала ли она, что кто-то хотел убить ее?
Убить ее. Я посмотрела на камень. Кто положил его? Зачем? И спустя столько времени? Семь лет прошло с тех пор как мама здесь похоронена, но почему только сейчас кто-то положил этот камень сначала на могилу моряка, а потом на ее?
Подумав, я успокоилась: это был какой-то шутник с мрачным юмором. Как мог быть убит моряк, который утонул в море и был прибит волнами к нашему берегу?
Я вспомнила гнев отца, когда он увидел камень. Естественно, он рассердился, потому что его гостям помешали веселиться. Он бросил камень в кусты. А кто потом нашел его и положил на мамину могилу?
Я смотрела на камень. Что делать с ним? И я решила отнести его в дом. Поставив на место лейку, я пошла в свою комнату. Там я спрятала камень в буфете, завернув в старую нижнюю юбку. Остаток дня я думала о камне и пыталась вспомнить последние месяцы маминой жизни. Кто мог бы убить ее? Каким образом? На теле не было никаких признаков насилия…
Завтра я возьму камень с собой, когда поеду на прогулку. Поеду одна, увезу его далеко от дома, закопаю в лесу и попытаюсь больше о нем не думать. Но что толку обманывать себя? Я знала, что все равно буду думать о камне.
Я села у окна и посмотрела на море. Из воды видны были страшные «Зубы дьявола». Однажды кто-то сказал, что когда начинается прилив, впечатление такое, будто улыбается дьявол. Это злая улыбка удовлетворения, улыбка того, кто заманивает людей на смерть.
Я не унесла из дома камня, потому что, когда я захотела его взять, его там уже не было. Я открыла дверь буфета, пощупала юбку. Она была сложена так, как я оставила, но камня не было.
Я не могла поверить этому. Никто не мог знать, что камень был там. Я опустилась на пол с юбкой в руках, и ужасное предчувствие овладело мной. Может быть, действительно какая-то нечеловеческая сила положила этот камень сначала на могилу моряка, а потом на могилу мамы? Неужели таким образом духи замка пытались доказать, что они существуют?
Кто-то схватил меня за горло, я вскрикнула в ужасе. Голова моя откинулась назад, и я увидела смеющееся лицо Сенары.
— Что ты делаешь, теребя эту старую юбку? Я испугала тебя? Ты думала, это враг? У тебя нечистая совесть?
— Ты… ты действительно очень напугала меня.
— Что ты делаешь тут, сидя на коленях? Я наблюдала за тобой несколько минут… ну, несколько секунд… и не могла понять, почему ты все время смотришь на эту юбку?
Она выхватила ее у меня и развернула.
— Смотри, она разорвана. Какая в ней польза? Я встала, и она внимательно посмотрела на меня.
— Ты не больна? Ты чем-то напугана?
— Все в порядке. Это только…
— Я знаю: «холодная лихорадка» или, как говорят, «кто-то ходит по твоей могиле».
Вздрогнув, я быстро взяла себя в руки.
— Да, что-то вроде этого, — ответила я.
Меня мучили воспоминания о маме. Я очень любила ее, и воспоминания о ней готовы были в любой момент прийти мне в голову. Но сейчас они не отпускали меня ни на минуту. Если бы я была внимательнее в свое время, то больше бы замечала. Но мне было тогда только десять лет, и я многого еще не понимала. Если бы я была старше! Если бы мама могла поговорить со мной!
Я вспомнила, как Сенара говорила, что наши слуги знали о нас очень многое, и подумала о Дженнет, которая все еще жила с нами. Она постарела, ведь она почти одного возраста с моей бабушкой. Когда мама умерла, был разговор о том, что Дженнет уедет к бабушке, но она захотела остаться. Она и бабушка прошли вместе многие испытания, и, поскольку мой дедушка сделал Дженнет ребенка, в отношении бабушки к ней всегда была какая-то натянутость, и Дженнет предпочла остаться со мной. Когда мама умерла, она сказала:
— Осталась маленькая Тамсин, и я знаю, госпожа Линнет хотела бы, чтобы я за ней последила.
И она действительно в некотором роде не спускала с меня глаз. За последний год она примирилась с возрастом, как всю жизнь примирялась со всем, что выпадало на ее долю. Возможное появление ребенка в доме — мы каждый день ждали, что услышим о беременности Мелани, — немного оживило Дженнет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
Внезапно меня охватил страх, а Сенара расхохоталась:
— Видишь, на самом деле ты веришь? Хорошо делать вид, что не веришь, когда результат не касается тебя.
— Пожалуйста, Сенара, перестань говорить о чарах и подобных вещах — слуги услышат! Я же говорю, что это опасно. — Я взяла ее за плечи. Она действительно напугала меня, когда говорила о Фенне. — Если будет паника в округе, если опять поднимут шум о ведьмах и колдовстве и это дойдет до нас, неужели ты не понимаешь, что сразу заподозрят тебя и…
Она закончила за меня:
— Мою маму. — Она улыбнулась, и вдруг ее настроение изменилось, она стала нежной и любящей. — Значит, ты любишь меня, Тамсин?
— Ты же как сестра мне.
— Что бы я ни делала?
Она обвила меня руками в той милой манере, которую я так хорошо знала.
— Я тебя дразнила, потому что мы принадлежим друг Другу. Я не могу потерять тебя, Тамсин!
— Я тоже, — ответила я.
Некоторое время после этого разговора она была ласкова, а когда у нее такое настроение, никто не мог быть более очаровательной и милой, чем Сенара. Если бы она всегда была такой! Но однажды она сказала мне:
— Я состою из двух половин, Тамсин, и одна из них — ведьма.
Прошла неделя после свадьбы Коннелла. Уже месяц солнце палило нещадно, не было ни единой капли дождя, что необычно для Корнуолла. Я решила полить цветы на могилах, потому что земля высохла так, что растрескалась.
С той ночи, как был обнаружен камень, люди боялись подходить к кладбищу. Они были уверены, что камень положен рукой призрака: души утонувших моряков не могли успокоиться. Говорили, что ночью слышались крики со стороны «Зубов дьявола», где затонул не один корабль. Рыбаки, возвращающиеся в сумерках, всегда избегали этого места, и не потому, что оно было опасно, они не боялись его, ибо хорошо знали эти камни, а потому, что верили, что там бродят души утонувших.
Я взяла лейку, пошла туда, где были три могилы, и опустилась на колени возле могилы мамы. Я сразу его увидела. Камень, который отец отбросил в кусты в ту ночь, положили на могилу моей матери. Я смотрела на него, и буквы прыгали у меня перед глазами:
«УБИТА. ОКТЯБРЬ 1590 ГОДА».
Я решила вытащить камень, он легко поддался. Я дотронулась до черных букв и мысленно вернулась в тот день, когда, придя в мамину спальню, я увидела ее лежащей тихо и неподвижно.
Перед моим мысленным взором проносились картины. Боялась ли она чего-то? Я спала с ней, потому что мое присутствие действовало на нее благотворно, но помню случай, когда я вошла, встала возле ее кровати, а она проснулась в страхе. Почему? Может» быть, она ожидала кого-то другого? Знала ли она, что кто-то хотел убить ее?
Убить ее. Я посмотрела на камень. Кто положил его? Зачем? И спустя столько времени? Семь лет прошло с тех пор как мама здесь похоронена, но почему только сейчас кто-то положил этот камень сначала на могилу моряка, а потом на ее?
Подумав, я успокоилась: это был какой-то шутник с мрачным юмором. Как мог быть убит моряк, который утонул в море и был прибит волнами к нашему берегу?
Я вспомнила гнев отца, когда он увидел камень. Естественно, он рассердился, потому что его гостям помешали веселиться. Он бросил камень в кусты. А кто потом нашел его и положил на мамину могилу?
Я смотрела на камень. Что делать с ним? И я решила отнести его в дом. Поставив на место лейку, я пошла в свою комнату. Там я спрятала камень в буфете, завернув в старую нижнюю юбку. Остаток дня я думала о камне и пыталась вспомнить последние месяцы маминой жизни. Кто мог бы убить ее? Каким образом? На теле не было никаких признаков насилия…
Завтра я возьму камень с собой, когда поеду на прогулку. Поеду одна, увезу его далеко от дома, закопаю в лесу и попытаюсь больше о нем не думать. Но что толку обманывать себя? Я знала, что все равно буду думать о камне.
Я села у окна и посмотрела на море. Из воды видны были страшные «Зубы дьявола». Однажды кто-то сказал, что когда начинается прилив, впечатление такое, будто улыбается дьявол. Это злая улыбка удовлетворения, улыбка того, кто заманивает людей на смерть.
Я не унесла из дома камня, потому что, когда я захотела его взять, его там уже не было. Я открыла дверь буфета, пощупала юбку. Она была сложена так, как я оставила, но камня не было.
Я не могла поверить этому. Никто не мог знать, что камень был там. Я опустилась на пол с юбкой в руках, и ужасное предчувствие овладело мной. Может быть, действительно какая-то нечеловеческая сила положила этот камень сначала на могилу моряка, а потом на могилу мамы? Неужели таким образом духи замка пытались доказать, что они существуют?
Кто-то схватил меня за горло, я вскрикнула в ужасе. Голова моя откинулась назад, и я увидела смеющееся лицо Сенары.
— Что ты делаешь, теребя эту старую юбку? Я испугала тебя? Ты думала, это враг? У тебя нечистая совесть?
— Ты… ты действительно очень напугала меня.
— Что ты делаешь тут, сидя на коленях? Я наблюдала за тобой несколько минут… ну, несколько секунд… и не могла понять, почему ты все время смотришь на эту юбку?
Она выхватила ее у меня и развернула.
— Смотри, она разорвана. Какая в ней польза? Я встала, и она внимательно посмотрела на меня.
— Ты не больна? Ты чем-то напугана?
— Все в порядке. Это только…
— Я знаю: «холодная лихорадка» или, как говорят, «кто-то ходит по твоей могиле».
Вздрогнув, я быстро взяла себя в руки.
— Да, что-то вроде этого, — ответила я.
Меня мучили воспоминания о маме. Я очень любила ее, и воспоминания о ней готовы были в любой момент прийти мне в голову. Но сейчас они не отпускали меня ни на минуту. Если бы я была внимательнее в свое время, то больше бы замечала. Но мне было тогда только десять лет, и я многого еще не понимала. Если бы я была старше! Если бы мама могла поговорить со мной!
Я вспомнила, как Сенара говорила, что наши слуги знали о нас очень многое, и подумала о Дженнет, которая все еще жила с нами. Она постарела, ведь она почти одного возраста с моей бабушкой. Когда мама умерла, был разговор о том, что Дженнет уедет к бабушке, но она захотела остаться. Она и бабушка прошли вместе многие испытания, и, поскольку мой дедушка сделал Дженнет ребенка, в отношении бабушки к ней всегда была какая-то натянутость, и Дженнет предпочла остаться со мной. Когда мама умерла, она сказала:
— Осталась маленькая Тамсин, и я знаю, госпожа Линнет хотела бы, чтобы я за ней последила.
И она действительно в некотором роде не спускала с меня глаз. За последний год она примирилась с возрастом, как всю жизнь примирялась со всем, что выпадало на ее долю. Возможное появление ребенка в доме — мы каждый день ждали, что услышим о беременности Мелани, — немного оживило Дженнет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93