Их интересует только простая доброта, они не верят в жизненные блага. Они считают, что все должны жить смиренно, просто и что тщеславие — это оскорбление Господа. Они готовы умереть за свою веру.
— Только не надо бы им было этого делать! Король против них, он поклялся их преследовать. Он верит в то, что они, как шотландская церковь, с учением которой он знаком, и сказал, что это согласуется с монархией так же, как Бог с дьяволом.
Сенара засмеялась, будто это ей понравилось. Думаю, ей понравились пуритане потому, что, защищая свою религию, они подвергались опасности.
— Более того, — продолжала я внушать ей, — король сказал в Хэмптон-корте, что выгонит пуритан из страны, а может быть, и еще хуже сделает. Они должны признать авторитет англиканской церкви или смириться с последствиями.
— О да. Они знают это и не обращают внимания на угрозы. От одного только они не откажутся никогда — от своей религии.
Я видела, что она возбуждена своим приключением и что это в некоторой степени объяснялось тем, что пуритане были в опасности.
Я очень беспокоилась, когда обнаружила, что Сенара давно знала, что Дикон был в Лейден-холле. Одна из служанок узнала об этом, сказала ей, и она запланировала это маленькое приключение на Хэллоуин — вот какой бесстрашной и беспечной девушкой она была. Она притворилась, что заблудилась, чтобы увидеть Дикона и поговорить с ним.
С тех пор она много говорила о Диконе и часто ездила в Лейден-холл. Она стала интересоваться учением пуритан, что было странно для такой девушки, как Сенара.
ОГНИ НА БАШНЕ
Это было опять на Рождество. Мне было восемнадцать, а Сенаре — шестнадцать. Мачеха пригласила в замок гостей. Очевидно, она мечтала найти нам мужей, особенно мне, поскольку я была старше.
В последнее время Сенара любила уходить из дома одна. Думаю, что она ездила на лошади в Лейден-холл. Она все больше интересовалась новой сектой, члены которой именовали себя пуританами. Это забавляло меня, поскольку я не знаю никого, кто был бы так не похож на пуританина, как Сенара.
Она вынула перо из шляпы для верховой езды, ее лицо изображало скромность, хотя это совсем не сочеталось с глазами, в которых мелькала озорная искра. Я, конечно, никогда не была полностью уверена в Сенаре. Она разговаривала со мной о пуританах и часто при этом огорчалась.
— Они хотят, чтобы все было как можно проще, Тамсин, — говорила она. — И религия должна быть простой, разве нет? Неужели ты думаешь, что Богу нужны все эти церемонии? Конечно, нет, ему нужно поклоняться самым простым способом. Церковь всегда готова преследовать тех, кто не подчиняется ей.
— Ты, действительно, интересуешься этим, Сенара? — спросила я. — Ты изменилась с тех пор, как придумала потеряться у Лейден-холла.
— Я это придумала, как ты знаешь, — сказала она. — Я не могла поверить, что Дикон стал пуританином. Я должна была увидеть это своими глазами.
— Он не сделает тебя пуританкой? Это за пределами моего воображения!
— Нет, я никогда не стану пуританкой, но я восхищаюсь ими! Только подумай о Диконе!
— Мне кажется, ты много думаешь о нем.
— Он такой красивый… Даже сейчас, в этой простой одежде с остриженными кудрями, он выглядит красивее любого другого мужчины… Даже твоего Фенна, который уехал, не открыв своих чувств. Даже он кажется уродливым по сравнению с Диконом.
— Он околдовал тебя.
— Ты забываешь, что это я околдовываю других.
— Значит, это ты околдовала его?
— Думаю, да, несмотря на мои новые пуританские идеи. Ведь я очень способна к колдовству, Тамсин. Это так интересно, — продолжала она о пуританах, — и так опасно! Особенно после Хэмтпон-корта.
— Держалась бы ты подальше от этой опасной религии!
— Что ты говоришь! Как люди могут не верить в то, во что они верят? А если уж веришь, разве ты не должен защищать свою веру ценой жизни, если потребуется?
— Наша страна, как и моя семья, была разорвана религиозными верованиями: один из моих предков лишился головы при Генрихе VIII, другой был сожжен на костре при Марии. Мы больше не хотим религиозных конфликтов в семье.
— Ты трусиха, Тамсин!
— Возможно, но я действительно этого не хочу.
— Они обсуждают, не уехать ли им.
— Кто? Дикон и Димстеры?
— Да, в Голландию. Там они могут молиться, как хотят. Может быть, когда-нибудь они уедут очень далеко и создадут свою собственную страну. Они много говорят об этом.
Я засмеялась.
— Что тебя смешит?
— Что именно тебя, Сенара, должны схватить вместе с пуританами. Конечно, я понимаю, что дело не в них. Неужели в Диконе?
— Как это может быть? Мне никогда не позволят выйти замуж за человека, который был нашим учителем музыки, а теперь выращивает овощи и работает в такой семье, как Димстеры.
— Да, и я не могу представить тебя в скромной роли жены человека, стоящего так низко.
— Конечно, нет, я тоже не могу. Я ведь вышла из такой знати, которая гораздо выше того, что я имею здесь.
— О, откуда ты это знаешь?
— Моя мать сказала мне: в Испании она вращалась в очень знатных кругах при дворе. Так что ты права, говоря, что я не могу выйти замуж за Дикона.
— Не грусти! Сегодня первый день Рождества, мы будем веселиться. Ты будешь танцевать и петь для своей компании, и никто не будет веселее, чем ты.
— В Лейден-холле будет совсем не такое Рождество…
— Могу вообразить. Они сделают из него религиозное действо. Там не будет ни пира, ни танцев и веселья, как у нас, ни Ночного Короля, ни благословения на бал, ни фигляров, ни певцов. Это больше в твоем вкусе, Сенара.
— Да, больше! — воскликнула она.
Этой ночью она была очень красива в голубом бархатном платье, с темными волосами, схваченными на затылке золотой лентой. Я была не единственной, кто думал, что Сенара — самая очаровательная девушка из всех присутствующих. Так думали еще несколько юношей, которые, без сомнения, вскоре попросили бы ее руки, чего так хотела ее мать.
Один из них был Томас Гренобль. Он приехал из Лондона и был связан с двором. Он был молод, богат и красив, и, вероятно, именно его мачеха выбрала для Сенары. Он умел танцевать самые модные танцы, с которыми она легко справлялась, и мне было интересно, думает ли она о Диконе, танцуя с Томасом Греноблем? Если да, то ничто в ее поведении на это не указывало.
Мелани была хорошей хозяйкой, и, мне кажется, что наше домашнее хозяйство никогда не было в таком порядке, как в то Рождество. Мелани была весьма ненавязчивой и мягкой. Коннелл склонен был ее не замечать и флиртовать с другими молодыми женщинами, но Мелани оставалась невозмутимой. Она мне очень сильно напоминала Фенна. Как бы мне хотелось, чтобы он был с нами.
Я спросила Мелани, не слышала ли она от своей матери, когда ожидается возвращение Фенна.
— Его путешествие не должно быть долгим, — ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
— Только не надо бы им было этого делать! Король против них, он поклялся их преследовать. Он верит в то, что они, как шотландская церковь, с учением которой он знаком, и сказал, что это согласуется с монархией так же, как Бог с дьяволом.
Сенара засмеялась, будто это ей понравилось. Думаю, ей понравились пуритане потому, что, защищая свою религию, они подвергались опасности.
— Более того, — продолжала я внушать ей, — король сказал в Хэмптон-корте, что выгонит пуритан из страны, а может быть, и еще хуже сделает. Они должны признать авторитет англиканской церкви или смириться с последствиями.
— О да. Они знают это и не обращают внимания на угрозы. От одного только они не откажутся никогда — от своей религии.
Я видела, что она возбуждена своим приключением и что это в некоторой степени объяснялось тем, что пуритане были в опасности.
Я очень беспокоилась, когда обнаружила, что Сенара давно знала, что Дикон был в Лейден-холле. Одна из служанок узнала об этом, сказала ей, и она запланировала это маленькое приключение на Хэллоуин — вот какой бесстрашной и беспечной девушкой она была. Она притворилась, что заблудилась, чтобы увидеть Дикона и поговорить с ним.
С тех пор она много говорила о Диконе и часто ездила в Лейден-холл. Она стала интересоваться учением пуритан, что было странно для такой девушки, как Сенара.
ОГНИ НА БАШНЕ
Это было опять на Рождество. Мне было восемнадцать, а Сенаре — шестнадцать. Мачеха пригласила в замок гостей. Очевидно, она мечтала найти нам мужей, особенно мне, поскольку я была старше.
В последнее время Сенара любила уходить из дома одна. Думаю, что она ездила на лошади в Лейден-холл. Она все больше интересовалась новой сектой, члены которой именовали себя пуританами. Это забавляло меня, поскольку я не знаю никого, кто был бы так не похож на пуританина, как Сенара.
Она вынула перо из шляпы для верховой езды, ее лицо изображало скромность, хотя это совсем не сочеталось с глазами, в которых мелькала озорная искра. Я, конечно, никогда не была полностью уверена в Сенаре. Она разговаривала со мной о пуританах и часто при этом огорчалась.
— Они хотят, чтобы все было как можно проще, Тамсин, — говорила она. — И религия должна быть простой, разве нет? Неужели ты думаешь, что Богу нужны все эти церемонии? Конечно, нет, ему нужно поклоняться самым простым способом. Церковь всегда готова преследовать тех, кто не подчиняется ей.
— Ты, действительно, интересуешься этим, Сенара? — спросила я. — Ты изменилась с тех пор, как придумала потеряться у Лейден-холла.
— Я это придумала, как ты знаешь, — сказала она. — Я не могла поверить, что Дикон стал пуританином. Я должна была увидеть это своими глазами.
— Он не сделает тебя пуританкой? Это за пределами моего воображения!
— Нет, я никогда не стану пуританкой, но я восхищаюсь ими! Только подумай о Диконе!
— Мне кажется, ты много думаешь о нем.
— Он такой красивый… Даже сейчас, в этой простой одежде с остриженными кудрями, он выглядит красивее любого другого мужчины… Даже твоего Фенна, который уехал, не открыв своих чувств. Даже он кажется уродливым по сравнению с Диконом.
— Он околдовал тебя.
— Ты забываешь, что это я околдовываю других.
— Значит, это ты околдовала его?
— Думаю, да, несмотря на мои новые пуританские идеи. Ведь я очень способна к колдовству, Тамсин. Это так интересно, — продолжала она о пуританах, — и так опасно! Особенно после Хэмтпон-корта.
— Держалась бы ты подальше от этой опасной религии!
— Что ты говоришь! Как люди могут не верить в то, во что они верят? А если уж веришь, разве ты не должен защищать свою веру ценой жизни, если потребуется?
— Наша страна, как и моя семья, была разорвана религиозными верованиями: один из моих предков лишился головы при Генрихе VIII, другой был сожжен на костре при Марии. Мы больше не хотим религиозных конфликтов в семье.
— Ты трусиха, Тамсин!
— Возможно, но я действительно этого не хочу.
— Они обсуждают, не уехать ли им.
— Кто? Дикон и Димстеры?
— Да, в Голландию. Там они могут молиться, как хотят. Может быть, когда-нибудь они уедут очень далеко и создадут свою собственную страну. Они много говорят об этом.
Я засмеялась.
— Что тебя смешит?
— Что именно тебя, Сенара, должны схватить вместе с пуританами. Конечно, я понимаю, что дело не в них. Неужели в Диконе?
— Как это может быть? Мне никогда не позволят выйти замуж за человека, который был нашим учителем музыки, а теперь выращивает овощи и работает в такой семье, как Димстеры.
— Да, и я не могу представить тебя в скромной роли жены человека, стоящего так низко.
— Конечно, нет, я тоже не могу. Я ведь вышла из такой знати, которая гораздо выше того, что я имею здесь.
— О, откуда ты это знаешь?
— Моя мать сказала мне: в Испании она вращалась в очень знатных кругах при дворе. Так что ты права, говоря, что я не могу выйти замуж за Дикона.
— Не грусти! Сегодня первый день Рождества, мы будем веселиться. Ты будешь танцевать и петь для своей компании, и никто не будет веселее, чем ты.
— В Лейден-холле будет совсем не такое Рождество…
— Могу вообразить. Они сделают из него религиозное действо. Там не будет ни пира, ни танцев и веселья, как у нас, ни Ночного Короля, ни благословения на бал, ни фигляров, ни певцов. Это больше в твоем вкусе, Сенара.
— Да, больше! — воскликнула она.
Этой ночью она была очень красива в голубом бархатном платье, с темными волосами, схваченными на затылке золотой лентой. Я была не единственной, кто думал, что Сенара — самая очаровательная девушка из всех присутствующих. Так думали еще несколько юношей, которые, без сомнения, вскоре попросили бы ее руки, чего так хотела ее мать.
Один из них был Томас Гренобль. Он приехал из Лондона и был связан с двором. Он был молод, богат и красив, и, вероятно, именно его мачеха выбрала для Сенары. Он умел танцевать самые модные танцы, с которыми она легко справлялась, и мне было интересно, думает ли она о Диконе, танцуя с Томасом Греноблем? Если да, то ничто в ее поведении на это не указывало.
Мелани была хорошей хозяйкой, и, мне кажется, что наше домашнее хозяйство никогда не было в таком порядке, как в то Рождество. Мелани была весьма ненавязчивой и мягкой. Коннелл склонен был ее не замечать и флиртовать с другими молодыми женщинами, но Мелани оставалась невозмутимой. Она мне очень сильно напоминала Фенна. Как бы мне хотелось, чтобы он был с нами.
Я спросила Мелани, не слышала ли она от своей матери, когда ожидается возвращение Фенна.
— Его путешествие не должно быть долгим, — ответила она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93