Иногда он шепотом произносил ее имя, и она отзывалась:
– Все в порядке?
Он заверял ее, что не произошло ничего дурного, и, поколебавшись, спрашивал, как прошел ее день. И тогда, глубокой ночью, тоже поколебавшись, она рассказывала ему о состоянии их зимней кладовой, об успехах в засолке мяса или о том, как ловко Луиза перешила платье Изабо.
Они подолгу вели беседы о тех милых хозяйственных делах, о которых обычно говорят муж и жена, но она никогда не спрашивала о его совместной с Трагеном деятельности, а он не пытался рассказывать о ней.
Но, хотя они и не говорили об этом, работа по защите Леве продвигалась. Сигнальная башня с каждым днем становилась на несколько камней выше, и к середине декабря каменщики принялись возводить крышу, под которой разместится сигнальный огонь.
Воздух был свежим, и Катарина, выйдя из дома, глубоко вдохнула густой аромат хвои.
Работа на сегодняшний день была закончена.
– М-м-м, запах Рождества, – сказала она себе с улыбкой. Это единственное приятное время в ее воспоминаниях.
У нее за спиной устало замычал Лобо, с трудом затаскивая в дом вместе с одним из фермеров огромное полено, которое по традиции они сожгут в сочельник. Лейтенант Печ подарил своему ученику пару шпор, чтобы наградить его за усердие, если не за успехи. С тех пор он с ними не расставался. Их звон напоминал ей о колокольчиках на шапке клоуна, которого она видела еще ребенком в праздничном представлении. И невольно в душе ее зародился проблеск надежды.
– Мама! Мама! – закричала Изабо у опушки леса, она вприпрыжку бежала рядом с Францем, вместе они несли корзину, полную веточек можжевельника. – Посмотри, что мы с Францем собрали. Много! Много!
Катарина подошла к ним и, встав на колени, сжала в объятиях свою дорогую девочку.
– Много-много, просто уйма, так мне кажется, – сказала она, взяв веточку и пощекотав носик Изабо.
Франц поклонился.
– Год был хорошим, мадам, – сказал он, заглушая смешок Изабо. – Остролиста в изобилии. Ветви у елей толстые и густые, и у можжевельника тоже, как вы могли заметить.
– В доме будет изумительно пахнуть, – сказала Катарина, вдыхая запах.
– И прогонит всех злых духов, так сказал Лобо! – добавила Изабо.
– Да, милая, и прогонит всех злых духов. – Увидев, как нахмурился Франц, услышав о старом предрассудке, Катарина поспешно спросила его: – Ты уверен, что можжевельника хватит для всех жаровен на полторы недели до Рождества?
Пока Франц, осматривая содержимое корзины, старательно обдумывал ответ, Изабо, сделавшая для себя открытие, что щекотка может доставить большое удовольствие, стащила ветбчку и погналась за Страйфом, который имел несчастье именно в этот момент выйти из-за угла. Он тотчас же почувствовал опасность и стремительно, как пушечное ядро, бросился обратно за дом. Но Изабо не так-то просто было остановить, и с радостным воплем она полетела вниз. Лицо Франца осветилось снисходительной улыбкой.
– Какой ангел, – сказал он.
Но его слова неожиданно вызвали в ее памяти изображение на золотой монете, они не ассоциировались с образом Изабо.
– Да, – задумчиво произнесла Катарина. – Да, ангел.
Громкий, полный восторга детский крик прорвался сквозь готовую окутать ее меланхолию, и она бросила взгляд на угол дома. Оттуда выходил Александр на два фута выше, чем обычно, – на плечах его сидел весь покрытый снегом постреленок. Изабо щекотала его нос веточкой можжевельника, а он изо всех сил старался не чихать и смеялся, посылая в воздух белые струйки пара, затем снял ее с плеч и засунул себе под мышку.
– Я нашел этого маленького ледяного эльфа в то время, когда он щипал за пятки некоего черно-белого кота, – сказал он. Смех Изабо белыми клубами срывался с ее губ.
Катарина улыбнулась и ущипнула малышку за нос.
– Ледяной эльф, которому необходимо переодеться в сухую одежду.
– Ах да, – сказал Александр, опуская Изабо на землю. – Похоже Страйф ускользнул и играет теперь под садовой скамейкой.
Франц протянул руку, и Изабо ухватилась за нее.
– Кажется, мы оба немного промокли, мисс Иза. Давайте рходим к поварихе, может, она позволит нам обсохнуть у очага.
Катарина смотрела вслед им, поспешно удаляющимся в поисках тепла.
– Держу пари, не успеют они переступить через порог, как начнут просить у поварихи только что испеченные пирожные.
Александр засмеялся.
– Не принимаю такое пари. Я видел, как работают эти двое. Твою дочь ждет большое будущее маркитантки, если… – Он оборвал себя на середине фразы, и Катарина увидела, что он сам рассердился на свои необдуманные слова. На его лице появилось усталое выражение. – Извини, Катарина.
Скрестив руки на груди, она покачала головой.
– Не стоит извиняться. Мы не можем и не должны следить за всеми своими словами, будто за каждым деревом затаился иезуит, который записывает наши разговоры в ожидании» когда мы начнем судачить про великого инквизитора.
Он усмехнулся.
– Ты не стала бы так говорить, если бы жила в Регенсбурге. Только там они прячутся за дверями, а не за деревьями. Думаю, они очень злятся, что закон не позволяет им сжечь всех кальвинистов и лютеран…
– И анабаптистов, – продолжила она.
– И вальденсов, – добавил он. У нее вырвался смешок.
– И армян! – ока покачала головой. – Неудивительно, что там такая неразбериха.
Он улыбался, но ничего не говорил, устремив пристальный взгляд на ее лицо. Несколько недель назад она отвернулась бы, бросив какое-нибудь резкое замечание, но подобно тому, как камень за камнем возводили сигнальную башню, так же постепенно крепли их взаимоотношения.
– Скажи то, что хотел, – мягко попросила она, не желая нападать на него из-за его усталости.
– Глупая мысль, не более, – ответил он и протянул руку, приглашая ее в дом. – Пойдем домой. Здесь слишком холодно.
– Нет, спасибо, – отозвалась она. – Я только что вышла на прогулку. Покой и уединение среди окутанных снегом деревьев помогают мне… – Она оборвала фразу.
– Ты набираешься сил в этой тишине, – заметил Александр. Он приблизился к ней на шаг, прикрыл капюшоном волосы и, заправив выбившуюся прядь, добавил: – У тебя привычка, я заметил, гулять перед ужином в лесу. Похоже, ты находишь там покой.
– Это чувство мне незнакомо, – печально ответила она. – Но тишина возвращает мне силы.
Его взгляд скользнул по ее губам, и она с трудом поборола желание облизнуть их. К своему удивлению, она ощутила легкое, как перышко, прикосновение к ним его пальца.
– Надеюсь, ты получишь большое удовольствие от прогулки. Увидимся за ужином.
Но они не увиделись. Катарина посмотрела на пустое место за противоположным концом стола и вздохнула, затем поднесла ко рту еще одну ложку горячего густого супа. Курьер прибыл как раз перед тем, как снова повалил снег, и Александр, запершись, все еще беседовал с ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92