Потому что если он приехал только из-за нее, тогда, черт возьми, есть чего пугаться.
— Ничего не случилось, — ответил он, — хотя я действительно прибыл гонцом, привез тебе новость.
Она вскинула голову, ожидая продолжения.
— Твой брат только что обручился.
— Колин? — изумленно спросила она. Этот ее братец был так сильно привержен холостяцкой жизни, что она не слишком-то и удивилась бы, узнай, что счастливчик, готовящийся вступить в брак, — это ее младший брат Грегори, хоть он и был почти десятью годами моложе Колина.
Майкл кивнул:
— С Пенелопой Федерингтон.
— С Пенелопой? Вот это да, вот это сюрприз! Но приятный. Думаю, они прекрасно подойдут друг другу.
Майкл сделал шаг к ней. Руки его были сцеплены за спиной.
— Я подумал, что тебе будет интересно об этом узнать. А письмо, конечно, написать было нельзя?
— Спасибо, — сказала она. — Я очень благодарна тебе за заботу. Давненько у нас в семье не было свадеб. С тех самых пор…
«Как я вышла замуж». Оба прекрасно поняли, что она собиралась сказать.
Молчание повисло в комнате. Наконец она нарушила его, сказав:
— Да, много времени прошло. Мама, должно быть, в полном восторге.
— В общем, да, — подтвердил Майкл. — Так я понял со слов твоего брата. Сам я не имел возможности встретиться с ней.
Франческа откашлялась, затем взмахнула рукой, пытаясь сделать вид, что чувствует себя совершенно свободно в этой странной ситуации, и спросила:
— Ты надолго?
— Я еще не решил, — сказал он и приблизился к ней еще на один шаг. — Это… это зависит…
Она нервно сглотнула.
— От чего?
Он преодолел уже половину расстояния, разделявшего их.
— От тебя, — сказал он тихо.
Она поняла его слова, по крайней мере ей так показалось, но меньше всего ей сейчас хотелось вспоминать, что произошло в Лондоне. Она сделала шаг назад — всего один, дальше пятиться было некуда, дальше получилось бы уже бегство из комнаты — и притворилась, что неверно поняла его.
— Ну что за глупости! — сказала она. — Килмартин принадлежит тебе. Ты имеешь право приезжать и уезжать, когда тебе угодно. Я тебе не указ.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Ты так думаешь? — проговорил он.
И тут она заметила, что он опять сократил расстояние между ними наполовину.
— Я пойду прикажу приготовить тебе спальню, — поспешила сказать она. — Ты какую хочешь?
— Не имеет значения.
— Тогда графские покои, — сказала она, прекрасно сознавая, что несет уже полную чепуху. — Так будет правильно. А я перееду в спальню дальше по коридору. Или даже в другое крыло, — добавила она, замявшись.
Он сделал еще шаг к ней.
— Возможно, в этом нет никакой необходимости.
Она метнула на него недоумевающий взгляд. Что это он говорит? Уж не думает ли он, что один лондонский поцелуй дает ему право свободно пользоваться дверью, соединяющей спальню графа и спальню графини?
— Закрой дверь, — сказал он, кивком указывая на распахнутую дверь позади нее.
Она бросила взгляд назад, хотя прекрасно знала, — что увидит там.
— Я не уверена, что…
— Я уверен, — сказал он. А затем тоном, который был сама мягкость, хотя за ним чувствовалась железная воля, приказал: — Закрой же.
Она закрыла. Она была уверена, что ни к чему хорошему это не приведет, но все-таки закрыла. Будет лучше, если никто из многочисленных слуг не сможет подслушать их разговор, что бы он там ни собирался сказать ей.
Но едва пальцы ее выпустили дверную ручку, как она шмыгнула мимо него и в мгновение ока оказалась в другом конце комнаты, так что теперь их разделяло безопасное для нее расстояние, да еще и кресла к тому же.
Его этот обходной маневр, похоже, позабавил, но смеяться над ней он не стал.
— Я как следует обдумал все после того, как ты уехала из Лондона, — начал он.
Да и она передумала немало, вот только какой смысл говорить об этом?
— Я вовсе не собирался целовать тебя, — продолжал он.
— Нет! — воскликнула она слишком уж громко. — То есть, конечно, не собирался.
— Но раз уж я… раз уж мы…
То, что он заговорил во множественном числе, заставило ее поморщиться. Итак, он вовсе не собирается дать ей возможность притвориться, что она была лишь невольной соучастницей поцелуя.
— Раз уж сделано то, что сделано, — гнул он свое, — то ты не можешь не понимать, что наши отношения изменились.
Тут она подняла на него глаза; до того она с большим вниманием рассматривала узоры на ткани, которой была обтянута софа, — розово-кремовые геральдические лилии.
— Разумеется, — отозвалась она, стараясь не обращать внимания на то, как перехватило у нее горло.
Пальцы его впились в край стула, в красное дерево гарнитурного хепплуайта. Франческа пригляделась к его рукам: костяшки были совершенно белыми.
Он же нервничает, с изумлением поняла она. Этого она никак не ожидала. Кажется, ей вообще ни разу не доводилось видеть его нервничающим. Он всегда был сама светскость и элегантность, очарование его было в легкости и безупречности манер и в безнравственных остротах, слетавших с его губ.
Но теперь он выглядел совершенно по-другому. Словно он был раздет. Он нервничал! Это наблюдение заставило ее не то чтобы воспрянуть духом, но все же почувствовать, что не одна она была дурой в этой гостиной.
— Итак, я как следует обдумал все, — сказал он. И он повторяется! Очень странно.
— И я пришел к заключению, которое сначала даже мне самому показалось удивительным, — продолжал он, — хотя теперь, по здравом размышлении, я совершенно убедился, что это будет во всех отношениях наилучшим решением.
С каждым его словом самообладание возвращалось к ней, и она все меньше страдала от неловкости. Не то чтобы ей было приятно, что ему настолько не по себе, — ну разве что самую малость, потому как было только справедливо, чтобы он чуть-чуть помучился, учитывая, как она себя чувствовала всю последнюю неделю. Но она находила какое-то необыкновенное облегчение в мысли, что не она одна чувствует себя неловко, что он так же сильно встревожен и потрясен, как и она.
А если уж не потрясен, то по крайней мере не безмятежен.
Он прочистил горло, задергал подбородком, вытягивая шею.
— Полагаю, — сказал он, и глаза его посмотрели прямо на нее с замечательной ясностью, — нам следует пожениться.
Что?
Губы ее приоткрылись.
— Что?
И наконец она произнесла это: —Что?
Не «Простите, что?» и даже не «Что ты сказал?», а просто «Что?».
— Если ты выслушаешь мои доводы, — сказал он, — ты сама увидишь, насколько это здравая идея.
— Ты с ума сошел? Он отпрянул.
— Вовсе нет.
— Я не могу выйти за тебя, Майкл.
— Почему?
Почему? Потому что… Потому что…
— Потому что не могу! — выпалила она наконец. — Боже мой, уж кто-кто, а ты бы должен понимать все безумие подобной затеи!
— Признаю, что на первый взгляд идея эта действительно кажется в высшей степени неподходящей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Ничего не случилось, — ответил он, — хотя я действительно прибыл гонцом, привез тебе новость.
Она вскинула голову, ожидая продолжения.
— Твой брат только что обручился.
— Колин? — изумленно спросила она. Этот ее братец был так сильно привержен холостяцкой жизни, что она не слишком-то и удивилась бы, узнай, что счастливчик, готовящийся вступить в брак, — это ее младший брат Грегори, хоть он и был почти десятью годами моложе Колина.
Майкл кивнул:
— С Пенелопой Федерингтон.
— С Пенелопой? Вот это да, вот это сюрприз! Но приятный. Думаю, они прекрасно подойдут друг другу.
Майкл сделал шаг к ней. Руки его были сцеплены за спиной.
— Я подумал, что тебе будет интересно об этом узнать. А письмо, конечно, написать было нельзя?
— Спасибо, — сказала она. — Я очень благодарна тебе за заботу. Давненько у нас в семье не было свадеб. С тех самых пор…
«Как я вышла замуж». Оба прекрасно поняли, что она собиралась сказать.
Молчание повисло в комнате. Наконец она нарушила его, сказав:
— Да, много времени прошло. Мама, должно быть, в полном восторге.
— В общем, да, — подтвердил Майкл. — Так я понял со слов твоего брата. Сам я не имел возможности встретиться с ней.
Франческа откашлялась, затем взмахнула рукой, пытаясь сделать вид, что чувствует себя совершенно свободно в этой странной ситуации, и спросила:
— Ты надолго?
— Я еще не решил, — сказал он и приблизился к ней еще на один шаг. — Это… это зависит…
Она нервно сглотнула.
— От чего?
Он преодолел уже половину расстояния, разделявшего их.
— От тебя, — сказал он тихо.
Она поняла его слова, по крайней мере ей так показалось, но меньше всего ей сейчас хотелось вспоминать, что произошло в Лондоне. Она сделала шаг назад — всего один, дальше пятиться было некуда, дальше получилось бы уже бегство из комнаты — и притворилась, что неверно поняла его.
— Ну что за глупости! — сказала она. — Килмартин принадлежит тебе. Ты имеешь право приезжать и уезжать, когда тебе угодно. Я тебе не указ.
Его губы изогнулись в усмешке.
— Ты так думаешь? — проговорил он.
И тут она заметила, что он опять сократил расстояние между ними наполовину.
— Я пойду прикажу приготовить тебе спальню, — поспешила сказать она. — Ты какую хочешь?
— Не имеет значения.
— Тогда графские покои, — сказала она, прекрасно сознавая, что несет уже полную чепуху. — Так будет правильно. А я перееду в спальню дальше по коридору. Или даже в другое крыло, — добавила она, замявшись.
Он сделал еще шаг к ней.
— Возможно, в этом нет никакой необходимости.
Она метнула на него недоумевающий взгляд. Что это он говорит? Уж не думает ли он, что один лондонский поцелуй дает ему право свободно пользоваться дверью, соединяющей спальню графа и спальню графини?
— Закрой дверь, — сказал он, кивком указывая на распахнутую дверь позади нее.
Она бросила взгляд назад, хотя прекрасно знала, — что увидит там.
— Я не уверена, что…
— Я уверен, — сказал он. А затем тоном, который был сама мягкость, хотя за ним чувствовалась железная воля, приказал: — Закрой же.
Она закрыла. Она была уверена, что ни к чему хорошему это не приведет, но все-таки закрыла. Будет лучше, если никто из многочисленных слуг не сможет подслушать их разговор, что бы он там ни собирался сказать ей.
Но едва пальцы ее выпустили дверную ручку, как она шмыгнула мимо него и в мгновение ока оказалась в другом конце комнаты, так что теперь их разделяло безопасное для нее расстояние, да еще и кресла к тому же.
Его этот обходной маневр, похоже, позабавил, но смеяться над ней он не стал.
— Я как следует обдумал все после того, как ты уехала из Лондона, — начал он.
Да и она передумала немало, вот только какой смысл говорить об этом?
— Я вовсе не собирался целовать тебя, — продолжал он.
— Нет! — воскликнула она слишком уж громко. — То есть, конечно, не собирался.
— Но раз уж я… раз уж мы…
То, что он заговорил во множественном числе, заставило ее поморщиться. Итак, он вовсе не собирается дать ей возможность притвориться, что она была лишь невольной соучастницей поцелуя.
— Раз уж сделано то, что сделано, — гнул он свое, — то ты не можешь не понимать, что наши отношения изменились.
Тут она подняла на него глаза; до того она с большим вниманием рассматривала узоры на ткани, которой была обтянута софа, — розово-кремовые геральдические лилии.
— Разумеется, — отозвалась она, стараясь не обращать внимания на то, как перехватило у нее горло.
Пальцы его впились в край стула, в красное дерево гарнитурного хепплуайта. Франческа пригляделась к его рукам: костяшки были совершенно белыми.
Он же нервничает, с изумлением поняла она. Этого она никак не ожидала. Кажется, ей вообще ни разу не доводилось видеть его нервничающим. Он всегда был сама светскость и элегантность, очарование его было в легкости и безупречности манер и в безнравственных остротах, слетавших с его губ.
Но теперь он выглядел совершенно по-другому. Словно он был раздет. Он нервничал! Это наблюдение заставило ее не то чтобы воспрянуть духом, но все же почувствовать, что не одна она была дурой в этой гостиной.
— Итак, я как следует обдумал все, — сказал он. И он повторяется! Очень странно.
— И я пришел к заключению, которое сначала даже мне самому показалось удивительным, — продолжал он, — хотя теперь, по здравом размышлении, я совершенно убедился, что это будет во всех отношениях наилучшим решением.
С каждым его словом самообладание возвращалось к ней, и она все меньше страдала от неловкости. Не то чтобы ей было приятно, что ему настолько не по себе, — ну разве что самую малость, потому как было только справедливо, чтобы он чуть-чуть помучился, учитывая, как она себя чувствовала всю последнюю неделю. Но она находила какое-то необыкновенное облегчение в мысли, что не она одна чувствует себя неловко, что он так же сильно встревожен и потрясен, как и она.
А если уж не потрясен, то по крайней мере не безмятежен.
Он прочистил горло, задергал подбородком, вытягивая шею.
— Полагаю, — сказал он, и глаза его посмотрели прямо на нее с замечательной ясностью, — нам следует пожениться.
Что?
Губы ее приоткрылись.
— Что?
И наконец она произнесла это: —Что?
Не «Простите, что?» и даже не «Что ты сказал?», а просто «Что?».
— Если ты выслушаешь мои доводы, — сказал он, — ты сама увидишь, насколько это здравая идея.
— Ты с ума сошел? Он отпрянул.
— Вовсе нет.
— Я не могу выйти за тебя, Майкл.
— Почему?
Почему? Потому что… Потому что…
— Потому что не могу! — выпалила она наконец. — Боже мой, уж кто-кто, а ты бы должен понимать все безумие подобной затеи!
— Признаю, что на первый взгляд идея эта действительно кажется в высшей степени неподходящей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82