Они углубились в длинный проход, где раздавались странные звуки, напоминавшие то рыдания, то приглушенные стоны. Луизон еле держалась на ногах: зрелище этого злосчастного места было ужасающим; впереди медленно шли двое мужчин, вполголоса разговаривавшие между собой.
— Сегодня ночью его не будут допрашивать, — говорил один из них, — мне приказано лишь зайти к нему в камеру и узнать о его последнем решении; от того, что он скажет, будут зависеть действия верховных судей.
— Мне идти с вами?
— Не стоит, продолжайте ваш осмотр: время идет, у нас его осталось очень мало, а надо успеть все приготовить.
Мужчины разошлись; тот, что отдал распоряжение, приблизился к одной из дверей и вставил ключ в замок, другой исчез во тьме переходов. Скоро стих и шум его шагов.
XIX
Вокруг царила могильная тишина, которую нарушали лишь сдавленные стоны. Человек с ключом вошел в камеру и, видимо по небрежности, оставил дверь приоткрытой. Филипп, погасив факел, прислонился к стене, где, по всей вероятности, его нельзя было заметить. Между тюремщиком и одной из жертв начался разговор; Филипп и Луизон подошли поближе — дверь была приоткрыта, и это позволяло им слышать все. После того как было произнесено несколько слов, Луизон сжала руку своего спутника.
— Это голос герцога де Асторга, — прошептала она. — Провидение благоволит к нам, мы сейчас все узнаем.
Инквизитор пытался вырвать у благородного молодого человека свидетельство против королевы; он грозил ему пыткой и казнью, если тот будет по-прежнему молчать.
— Мы знаем правду и хотим лишь услышать ее из ваших уст. Не говорила ли королева, что приняв отца Сульпиция в качестве духовника, она никогда не доверит ему до конца своих мыслей, не признается в совершенных поступках?
— Мне об этом ничего не известно.
— Подумайте об этом, герцог де Асторга, ваша жизнь в ваших руках; признание, которое от вас требуют, вернет вам свободу незамедлительно, но если вы откажетесь…
— Я не могу лгать, чтобы спасти свою жизнь, не могу оклеветать невинную королеву и навлечь на ее голову грозу вашего суда. И пусть со мной больше не говорят об этом.
— С нашей стороны королеве нечего опасаться, вам это уже сказано, вам даже принесли торжественную клятву, говорите же!
— Нет!
— Тогда вы умрете без отпущения грехов, ибо умрете с ложью на устах. Мы знаем, что королева говорила это при вас. а также в присутствии своего карлика и другого лица, которое не следует называть; так хорошо ли мы осведомлены?
— Вы лжете!
Эти слова отозвались в сердце Луизон, она задрожала, представив себе, как герцога будут истязать: судя по слухам, такое происходило в этих мрачных застенках ежедневно; она услышала еще несколько слов, очень тихо произнесенных инквизитором, после чего он вышел, закрыл дверь и удалился в том же направлении, что и его недавний спутник.
— О Боже, они убьют его! — повторяла Луизон. — Неужели возможно такое варварство? Они требуют, чтобы слуга предал свою повелительницу.
Луизон настолько была напугана, что еле говорила, и попросила Филиппа отвести ее во дворец.
— Хоть мы и безрассудны, но нам везет. Вы правы, надо возвращаться, я провожу вас. Благословим же Небеса, столь очевидно покровительствующие нам.
Они пошли назад тем же путем и вскоре снова оказались в подземной кладовой. Отважная девушка сбросила там черное одеяние, попрощалась с Филиппом, пообещав ему псе, о чем он просил, лишь бы отделаться от него, и поднялась к королеве, которая ни жива ни мертва ждала ее: служанка отсутствовала почти полтора часа.
Увидев Луизон, королева вскочила, рванулась ей навстречу и забросала градом вопросов:
— Ну, как, как? Узнала ли ты что-нибудь?
— Я знаю все.
— О! Говори же, заклинаю тебя! Боже мой! Как я измучилась! Мне казалось, что ты никогда не вернешься.
Луизон рассказала, как все происходило и что она подслушала. Мария Луиза слушала ее с ужасом, а когда не осталось сомнений в том, что ее подозрения полностью подтвердились, на лбу у нее выступили капельки пота. Она заставила Луизон дважды или трижды повторить слова инквизитора и задумалась на несколько секунд.
— У герцога слишком высоки понятия о чести и преданности, — сказала она, — пусть он признается, так надо, тем более что это правда и его признание не причинит нам никакого вреда. У меня нет иного выбора, помимо встречи с ним, это необходимо.
— Вы хотите повидаться с герцогом? И где же?
— Там, где ты его только что обнаружила; завтра я пойду туда вместо тебя. Разве Филипп не сказал, что, если ты захочешь снова проникнуть в это омерзительное помещение, он опять отведет тебя туда, поскольку все так хорошо удалось сегодня?
— Конечно, госпожа, но вы!.. Подвергать себя такой опасности! Это невозможно! На такое я никогда не пойду.
Королева уговаривала ее, приказывала, снова уговаривала. Луизон оставалась непреклонной; борьба продолжалась до конца ночи; наконец, после того как она пригрозила открыть все королю, явиться к великому инквизитору, признать себя виновной и тем самым навлечь на себя всеобщее подозрение в том, что питает к герцогу не дружеские, а иные чувства, Луизон согласилась повиноваться ей, но с условием, что спустится в подземелье вместе с ней и будет сопровождать ее повсюду, в противном случае служанка предпочитала отказаться, невзирая на все последствия такого неповиновения.
Все устроилось лучше, чем можно было ожидать. Филиппа тоже пришлось долго уговаривать; но значительная сумма денег, желание угодить возлюбленной и спасти жизнь герцогу, которого он очень любил, убедили его. Встреча была назначена на тот же вечер, в том же месте и с теми же предосторожностями.
Эти подробности я узнала от самой Луизон. После того как она, покинув Испанию, вернулась во Францию, герцогиня Савойская привезла ее в Турин, и мы не раз просили девушку рассказать об особенностях и загадках этой страны. Бедняжка не могла без дрожи вспоминать о ней и осеняла себя крестным знамением, посылая проклятия страшным монахам, оскверняющим все в самом прекрасном краю из тех, где Господь позволил обитать людям.
В течение всего дня королева была рассеянной и так углубилась в себя, что не понимала, о чем ей говорили, Королева-мать решила, что невестка заболела, но та сослалась на тоску, вызванную отсутствием короля. Ей поверили или сделали вид, что верят (в некоторых случаях это почти одно и то же).
Час приближался, но время шло медленно, как бывает всегда, когда чего-то с нетерпением ждешь; в какую-то минуту королева заколебалась от страха и чуть не осталась у себя, но, вспомнив о благородном сеньоре, который должен был умереть из-за нее, посчитала своим долгом спасти его.
— Всевышний внушил мне эту мысль, значит, он хочет, чтобы я осуществила задуманное.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138