— Подойдите, сударь, — прошептала королева, — я жду вас.
Он тут же оказался возле нее, преклонил колено и, сложив руки, с глазами, полными слез, ждал, что скажет она еще.
— Де Асторга…
Едва это имя сорвалось у нее с языка, она подумала, что сейчас умрет.
— Мой дорогой герцог, — продолжала она несколько секунд спустя, — нам пора расстаться.
— Нет, ваше величество.
— Увы! Я это слишком ясно чувствую, и нет никакой надежды.
— Нет, ваше величество, мы не расстанемся, я последую за вами.
— Именно этого я и боялась, поэтому и пожелала увидеть вас; я знала, что вы не станете жить без меня, а я хочу, чтобы вы жили.
— Страдая?
— Нет, вы должны жить, чтобы вспоминать и грустить обо мне, а также служить Испании, вашей родине и моему супругу, вашему королю.
— Ваше величество, в моей жизни не было ничего, кроме любви к вам.
— И эта любовь обязывает вас жить, сударь, ибо так приказываю вам я.
— О моя королева! Требуйте от меня любых жертв, кроме обязательства жить на этой земле, когда вас здесь не станет.
— Я всегда буду с вами, друг мой; моя душа никогда не покинет вас, потому что наша непорочная, чистая нежность подобна ангельской любви, и Господь благословит ее своим взором, когда я покину мою смертную оболочку. Я вас очень любила, люблю сейчас и хочу сказать вам это хотя бы раз, пред ликом Создателя, который меня призывает, на пороге смерти, которая ждет меня.
— О! Благодарю вас! Благодарю! Вы даровали мне Небо.
— Пусть воспоминание об этом утешит вас и украсит отпущенные вам дни. При жизни я принадлежала королю, Испании, моему долгу; в смерти я останусь только вашей; все, что есть во мне бессмертного, — ваше достояние, ваша награда; я не покину вас ни на секунду, вы будете ощущать мое присутствие повсюду, в ваших молитвах, во сне, в природе, которую будете созерцать, в солнце, лесах, цветах, пении птиц — во всем этом воплотится моя душа, перешедшая в чудеса творения и откроющаяся вам в тысяче форм, тысяче приятных для вас созвучий. Я буду жить рядом и никогда не оставлю вас, а однажды сама приду за вами, чтобы проводить к престолу Господню и поставить рядом с ним, среди избранных, достойно выполнивших возложенный на них долг здесь, на земле. Вот о чем я прошу вас, Алонсо, вот чего я жду от вас. Вы справедливый и великодушный сеньор. Перед предками и своей семьей вы в ответе за то имя, которое носите; любовь к королеве не может внушить наследнику рода де Асторга ничего, кроме благородных мыслей и благородных действий, и я полагаюсь на вас, слышите!
Луизон рыдала, а герцога вблизи королевы будто покинула жизнь: она протянула к нему руку, но у него не было сил принять ее.
— Обещаете ли вы мне это, герцог?
— Госпожа, он не осмеливается поднять глаза, он просто умирает, — заметила Луизон.
— Нет, он не умрет, Луизон, надежда на нашу встречу на Небесах, радость повиноваться мне поддержат его, я в этом уверена. Встаньте, Алонсо, подойдите и примите из моих рук последнее свидетельство привязанности, которая должна пережить меня.
Мария Луиза достала из шагреневой коробочки медальон, заключенный в золотой футляр с эмалью; на одной стороне медальона находился портрет королевы, а на другой лежала прядь ее прекрасных черных волос. Она сама надела этот медальон на шею своему мажордому и сказала ему:
— Никогда с ним не расставайтесь, я передаю его вам из своих рук для того, чтобы он напоминал вам обо мне и утешал в вашей печали. А теперь, герцог, я жду вашего обещания повиноваться мне и требую этого, после чего умру спокойно. Вы будете молиться за меня, будете приезжать в Эскориал к гробнице, где обретет покой та Луиза, которую вы так любили, и моя душа возрадуется этому. Вы клянетесь, что останетесь жить… ради меня?
— Да, ваше величество, клянусь!
— Теперь я довольна. Прощайте же, прощайте, мой Алонсо, мой друг; наберитесь мужества и до скорого свидания. Мы соединимся, чтобы быть вместе целую вечность. Будьте мужчиной и испанским дворянином, докажите, что заслуживаете любви, которую я испытываю к вам, и что я могу гордиться своим выбором. Прощайте! Проводи герцога, Луизон; мне больно смотреть на него.
Держитесь, де Асторга!
Она несколько раз повторила эти слова, но почувствовала, что теряет сознание; герцог де Асторга, казалось, лишился ума: он исступленно целовал медальон, руку королевы и произносил какие-то бессвязные слова, не имевшие ни логики, ни смысла. То было настоящим безумием. Юсуф вошел в эту самую минуту, как нельзя более удачно для всех. Выполняя приказ королевы, он увел своего еле живого хозяина, помог ему прийти в себя, напомнил о долге и обязанности скрывать от всех свое безутешное горе, чтобы не запятнать честь королевы и не нарушить ее покой в последние минуты жизни. Врачу удалось вернуть мужество этой сломленной несчастьем душе, и Мария Луиза могла теперь рассчитывать, что ее воля будет исполнена.
— Вот я и покончила с делами земными, Луизон, обратимся же к делам Небесным, — произнесла королева.
IX
Отец Габриель ждал в комнате камеристки; его провели по внутренним коридорам, и, пока он находился около кающейся грешницы, Луизон сторожила у одной двери, Юсуф — у другой.
— Королева спит безмятежным сном, — говорили они тем, кто спрашивал о ней, — и ее нельзя беспокоить ни по какому поводу.
Исповедовавшись и получив отпущение грехов, Мария Луиза причастилась. Обряд причащения, совершенный у смертного одра французской принцессы французом-священником, — оба они оказались вдали от родины и оба, несмотря на то что их окружали самые ревностные в мире католики, вынуждены были тайком молиться Богу согласно своим верованиям — этот обряд был и трогателен, и величествен.
Священник призвал умирающую отрешиться от всего земного, обратиться душою к Небу и целиком довериться Богу. Он непременно простит королеве ее грехи, ибо она много страдала и искупила их еще в этом мире.
— Но все же, святой отец, — заметила после этих слов королева, — Господь ниспослал мне великую милость, я была очень любима!
По-видимому, мысль об этой любви была самой сокровенной даже в эти ужасные минуты, когда человеческие привязанности должны были бы уступить место размышлениям о жизни в мире ином. Да. счастливы женщины, которых так любили! Увы! Много ли таких?
Остаток ночи прошел довольно спокойно. При этом, несмотря на бережный уход и эликсиры Юсуфа, болезнь развивалась с ужасающей скоростью. Паралич, полное онемение поразили конечности королевы: она не чувствовала их совсем.
Когда рано утром пришел король, Мария Луиза попросила его дать согласие на ее встречу с послом Франции, с которым она хотела увидеться наедине или по крайней мере в отсутствие короля.
— Я должна передать через него слова прощания, государь;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138