– Твоя комната?
– Нет!
Потянувшись, она схватила его вторую руку и потянула на себя.
– Здесь. Сейчас. Пол небесами.
Он встал на колени и дал ей увлечь себя в поцелуе, от которого у обоих бешено заколотились сердца. Он выпрямился, но не для того, чтобы спорить с ней. Лицо его было искажено желанием и страстью. Сбросив фрак, он расстелил его на траве, подождал, пока она ляжет на импровизированное покрывало, и погрузился в ее объятия. Только с ней он мог забыть о самообладании и позволить править бал. Только она способна заставить его испытывать подобные чувства, только с ней он сознавал, что в жизни нет ничего важнее, чем обладать ею, поклоняться и владеть, делать все, что в его силах, лишь бы она вечно принадлежала ему.
Поэтому он дал волю буйству и неукротимости, позволил искрам превратиться в яростный пожар, позволил этому пожару поглотить их.
Она хотела спешить, мчаться, жадно хватать и упиваться, но он не позволил ей торопиться, придерживал, вынуждал покориться, ощущать, ценить каждое мгновение его благоговейной силы, которой он ее окружил, каждую частицу страсти, которую он посвятил ей, каждый покорный вздох, который он сложил к ее изящным ножкам.
Как она узнает это, если не сказать? У него не находилось слов.
Одежда… он избавился от одежды – ее и своей. И теперь она лежала нагая, отдаваясь ласкам его рук, губ, языка. Он брал ее, предъявляя свои неоспоримые права.
Она вскрикнула, когда его губы и язык послали ее в пропасть чувственного забытья, в бездну взорвавшихся ощущений. И опять вскрикнула, когда он довел ее до экстатического безумия. Всхлипнула, когда он развел ее бедра и устроился между ними, застонала, когда поднял ее длинные ноги, обвил свои бедра и вонзился в нее. Снова и снова.
Прис извивалась под ним, сжимала изо всех сил, почти рыдая и моля о ласке, побуждая его взять больше, завладеть полностью, до границ ее природы, до глубин страстной души. Дать все, что она хотела, покориться и принадлежать ей.
Диллон вцепился в ее бедра и ударил сильнее, глубже, резче, именно так, как хотела она. Прис выгнулась, стараясь приспособиться к его ритму. Обрести чувственное блаженство. Вместе с ним.
Он нагнул голову и нашел губами вершинку ее груди. Ветер подхватил и унес ее вопль, жадно собрал каждый всхлип и стон, каждый звук ее капитуляции. Злорадствовал и торжествовал, когда она, едва дыша, снова рассыпалась под ним. Но Диллон все еще не был удовлетворен. Все еще не покончил с ней.
Он поднялся над ней во тьме ночи, первобытный хищник, примитивный бог, держась на вытянутых руках, глядя на нее сверху вниз, наблюдая, как ее тело поднимается навстречу каждому мощному выпаду, как она самозабвенно принимает его в себя, едва сам он теряется в ней.
Она не видела его глаз, но чувствовала, какой жаркий огонь в них горит. И под этой чувственной физической атакой она снова забилась в судорогах блаженства. На этот раз он с гортанным стоном присоединился к ней. Слился с ней, пока их тела изгибались в чувственном танце, сердца колотились в унисон и соприкасались души.
Они неслись на крыльях ветра-дикаря, в вихре самозабвения, поднимавшего их все выше.
И позволившего упасть.
Позволившего испытать самые утонченные оттенки наслаждения.
Ощутить каждое биение сердца, когда оба очутились на земле.
Вернулись к острому запаху смятой травы, к смешавшемуся мускусному аромату их утомленных тел, к мягкости, жесткости, теплу и влажности. К жаре, которая по-прежнему держала их, убаюкивала, утешала. К ночи, обволакивавшей их уютной темнотой.
Губы их встретились и застыли.
Пойманное в точке пересечения реальности и эфемерности, время тоже застыло.
Наполненное неописуемой радостью единения.
Голова Диллона шла кругом, когда уже под утро он вскочил на Соломона и повернул к Хиллгейт-Энд. Она ошеломила его. Снова.
Она хотела его со страстью столь же темной и волнующей, как его собственная. И он не посмел отказать ей. Не посмел даже придержать ее, чтобы узнать, о чем она думает.
Богу известно – когда она становится такой, все мысли вылетают у него из головы. Впрочем, как и у нее. Он не был уверен, что сейчас способен мыслить здраво.
А ведь он намеревался понять, что станется с их будущим И даже собирался расспросить ее, конечно, очень осторожно Но если ничего не выйдет, можно завести прямой откровенный разговор. Сказать все необходимые слова, независимо от того, каким бы уязвимым он при этом себя ни почувствует Ему необходимо знать.
Он устремил невидящий взгляд в ночь, спрашивая себя, уж не сказала ли она ему все. Без слов. В конце концов, они слишком похожи. Может, именно это сходство и поддерживало в нем уверенность, что она – та самая единственная. И понимает его лучше, чем кто-либо на свете. Лучше матери, лучше отца. И даже лучше Флик; она – его половинка. Демоны, сидевшие в ней, буйные и неукротимые, были ему знакомы Она не только позволяла, но и ободряла его, призывая быть самим собой, не сдерживать страсти, не считать их опасными, а дать им полную свободу, помочь наделить его силой и проницательностью. Верила, что он достаточно мудрый, чтобы управлять ими и держать их в узде.
Рядом с ней он становился собой. Она давала ему силу, которая без нее была ничем. Силу познания собственного характера.
Он нуждался в ней. Хотел ее. Да и она тоже. Может, просто сделать следующий шаг? Довериться тому, что уже есть между ними, и идти дальше?
Топот копыт Соломона, выехавшего на дорогу, вернул его к реальности. Мерин стремился поскорее оказаться в теплом стойле. Диллон подумал о своей холодной пустой постели и поморщился.
Теперь он знает, что делать. А вот когда…
Флик всегда давала пышный бал для всех светил спорта королей, приехавших на неделю в Ньюмаркет. Бал состоится завтра вечером, в последний день скачек. И, разумеется, леди Фаулз и ее подопечные тоже приглашены.
Теперь, когда Рас найден и спасен, а мошенники разоблачены, эта ночь как нельзя больше подходила для его целей.
Повернув Соломона к воротам Хиллгейт-Энд, Диллон поклялся себе, что завтра вечером он попросит Прис выйти за него замуж.
Гости от души веселились. Прис не разделяла их энтузиазма. Она не знала, как жить дальше.
Но своих манер она не забыла и поэтому, восторженно улыбаясь, последовала за Юджинией в бальный зал, где весело приветствовала Деймона и Флик.
Флик пожала ей руку и обозрела гостей: блестящее собрание, сделавшее бы честь любому бальному залу лондонского света.
– Диллон где-то здесь, – сообщила она, – но советую вам избегать членов скакового братства. Они становятся несколько утомительными, когда не скрывают своей одержимости.
– Буду иметь в виду, – рассмеялась Прис и двинулась дальше вместе с Расом и Аделаидой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95