это невероятно, мало того, не правдоподобно. Короче говоря, чушь собачья.
Определение было на редкость точным, поэтому Сэм, вместо того чтобы надуться, глянула на Шредера и рассмеялась.
— Ты прав, но, ради Бога, не щади моего самолюбия. Не стоит смягчать выражения, даже если рядом стоит женщина.
Шредер был мужчиной, а следовательно, слово «прав» одновременно казалось и комплиментом — что значительно улучшило его настроение, — и очень высокой оценкой.
— Тебе следовало обсудить свою теорию со мной, вместо того чтобы обрушивать ее на миссис Мэннинг, — проворчал он, заметно смягчившись.
— Мне она в голову не приходила, пока мы не оказались в палате, — призналась Сэм как раз в тот момент, когда лифт остановился на первом этаже. — Именно груши натолкнули меня на эту мысль. Они явно предполагали, что пославший их знает о привычках миссис Мэннинг, а карточки в корзине не оказалось. Потом, когда я увидела, как сильно реагирует на них миссис Мэннинг…
— Она уже сказала, почему так отреагировала.
Они были уже на полпути к выходу, когда Сэм решила задержаться.
— Подожди меня у машины, — попросила она.
— Неприятности с простатой? — пошутил Шредер, ошибочно предположивший, что Сэм понадобилось в дамскую комнату. — Ты уже бегала туда по пути наверх.
Сэм подошла к стойке справочной службы, где уже стояло несколько новых букетов, ожидавших отправки в палаты, и показала жетон престарелой даме с голубоватыми волосами и бейджем, на котором значилось имя «миссис Новотны».
— Скажите, ту большую корзину с грушами принесли сегодня утром?
— О да, — кивнула дама, — мы все поражались размерам этих чудесных груш.
— Вы, случайно, не заметили машину или грузовик, который их привез.
— Представляете, заметила! Черный автомобиль… вроде тех, в котором ездят звезды. Я это знаю, потому что два подростка, сидевших вон там, стали громко им восхищаться. Один сказал, что он стоит не меньше трехсот тысяч долларов!
— А про марку они ничего не сказали?
— Сказали. Как же это…
Дама довольно долго думала, прежде чем просиять.
— Они сказали, что это «бентли»! — торжествующе вскричала она. — Я могу и водителя описать. Черный костюм и черная шляпа с защитным козырьком. Он внес корзину и поставил на мою стойку. Предупредил, что они для миссис Мэннинг, и попросил позаботиться о том, чтобы она их получила как можно скорее. Я пообещала.
Сэм почувствовала себя полной идиоткой. Значит, Шредер прав, и она гоняется за какими-то призраками, когда речь идет всего-навсего о невинной корзине дорогих фруктов, доставленной водителем на «бентли».
— Большое спасибо, миссис Новотны, вы мне очень помогли, — пробормотала она механически, поскольку считала, что следует давать понять каждому свидетелю, насколько ценны его показания. Вроде как способ сказать «спасибо за то, что мы вас впутали в это дело».
Миссис Новотны была так польщена, что не знала, чем еще услужить.
— Если хотите узнать о человеке, сидевшем за рулем машины, вам следует спросить того, кто послал груши.
— Мы не знаем, кто их послал, — бросила Сэм не оборачиваясь. — В корзине не было карточки.
— Конверт выпал.
Что-то в ее голосе заставило Сэм остановиться и оглянуться.
Миссис Новотны держала в руке квадратный конверт.
— Я хотела отправить это наверх, миссис Мэннинг, с кем-нибудь из добровольных помощников, но они все утро заняты. В больнице из-за этой бури почти не осталось свободных мест. Многие скользили и падали, а уж аварий на дорогах не счесть, не говоря уже о тех, кто получил инфаркт, убирая снег вручную.
Сэм снова пространно поблагодарила ее, взяла конверт и пошла к выходу. И все же распечатала послание, не потому, что ожидала найти там что-то важное, просто уже оконфузилась перед Шредером и расстроила миссис Мэннинг из-за корзины с грушами. Внутри оказался небольшой, сложенный вдвое листок с монограммой, на котором было начертано несколько строк. Прочитав записку, Сэм замерла на полушаге. Потом моргнула и перечитала. Раз. Другой…
Шредер уже успел вывести машину со стоянки и ждал на обочине, как раз у главного входа. Из выхлопной трубы валили клубы дыма; на ветровом стекле уже успела образоваться тонкая твердая корочка льда, которую Шредер соскребал кредитной карточкой: весьма увлекательное занятие, когда «дворники» трудятся с полной скоростью, а пальцы у тебя голые. Сэм залезла в машину и подождала, пока он не сядет и не примется дуть на замерзшие руки. Только когда он закончил их растирать, она протянула ему записку.
— Что там? — выговорил он, зябко поводя плечами.
— Послание, которое прилагалось к грушам миссис Мэннинг.
— А почему ты даешь его мне?
— Потому что ты замерз и я думала… что это тебя подогреет.
Шредер явно считал это маловероятным и продемонстрировал это мнение, проигнорировав записку и снова начиная растирать руки. Немного придя в себя, он включил зажигание, взглянул в зеркальце заднего обзора и отъехал. И только потом потянулся за запиской, небрежно поддел листок большим пальцем, а когда они приближались к пешеходному перекрестку, где чернел знак «стоп», сбросил скорость и нехотя опустил глаза.
— Твою мать! — взревел он, так сильно ударив по тормозам, что ремень безопасности Сэм перекрутился, а багажник машины занесло.
Шредер еще раз прочитал записку, медленно поднял большую темноволосую голову и уставился на Сэм. Карие глаза блестели изумлением и восторгом гончего пса, взявшего след, или безмерно счастливого ротвейлера при виде сочной говядины. Шредер тряхнул головой, словно пытаясь ее прояснить.
— Нужно срочно позвонить капитану Холланду, — решил он, снова подкатывая к обочине и вытаскивая сотовый. — Какая удача, Литлтон! — восклицал он, нажимая кнопки. — Если Мэннинг не объявится в ближайшие часы живым и здоровым, ты только что поднесла нью-йоркскому департаменту полиции, причем буквально на блюдечке, расследование, которое сделает тебя героиней, а Холланда — следующим комиссаром полиции. И тогда комиссар Труманти сможет умереть счастливым. Это Шредер! — рявкнул он в телефон. — Мне нужно поговорить с капитаном. — И, немного послушав, уже спокойнее сказал:
— Передайте, дело срочное. Я подожду. — Он перевел телефон в режим «mute» и объявил:
— Не будь ты уже златовласым ангелом Холланда, наверняка стала бы им сейчас.
Сэм подавила возопившую в душе сирену тревоги.
— То есть как это «ангел»?
Шредер ответил несчастным, пристыженным взглядом.
— Забудь, что я это сказал. Не мое дело, что там у вас с Холландом. Теперь ясно, что у тебя куда больше достоинств, чем всего лишь хорошенькое личико. У тебя поразительные инстинкты, настойчивость, упорство и способности. Только это и имеет значение.
— В этот момент для меня имеет значение только твой намек на то, что капитан Холланд питает ко мне некоторую слабость, и я желаю знать, почему ты так считаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Определение было на редкость точным, поэтому Сэм, вместо того чтобы надуться, глянула на Шредера и рассмеялась.
— Ты прав, но, ради Бога, не щади моего самолюбия. Не стоит смягчать выражения, даже если рядом стоит женщина.
Шредер был мужчиной, а следовательно, слово «прав» одновременно казалось и комплиментом — что значительно улучшило его настроение, — и очень высокой оценкой.
— Тебе следовало обсудить свою теорию со мной, вместо того чтобы обрушивать ее на миссис Мэннинг, — проворчал он, заметно смягчившись.
— Мне она в голову не приходила, пока мы не оказались в палате, — призналась Сэм как раз в тот момент, когда лифт остановился на первом этаже. — Именно груши натолкнули меня на эту мысль. Они явно предполагали, что пославший их знает о привычках миссис Мэннинг, а карточки в корзине не оказалось. Потом, когда я увидела, как сильно реагирует на них миссис Мэннинг…
— Она уже сказала, почему так отреагировала.
Они были уже на полпути к выходу, когда Сэм решила задержаться.
— Подожди меня у машины, — попросила она.
— Неприятности с простатой? — пошутил Шредер, ошибочно предположивший, что Сэм понадобилось в дамскую комнату. — Ты уже бегала туда по пути наверх.
Сэм подошла к стойке справочной службы, где уже стояло несколько новых букетов, ожидавших отправки в палаты, и показала жетон престарелой даме с голубоватыми волосами и бейджем, на котором значилось имя «миссис Новотны».
— Скажите, ту большую корзину с грушами принесли сегодня утром?
— О да, — кивнула дама, — мы все поражались размерам этих чудесных груш.
— Вы, случайно, не заметили машину или грузовик, который их привез.
— Представляете, заметила! Черный автомобиль… вроде тех, в котором ездят звезды. Я это знаю, потому что два подростка, сидевших вон там, стали громко им восхищаться. Один сказал, что он стоит не меньше трехсот тысяч долларов!
— А про марку они ничего не сказали?
— Сказали. Как же это…
Дама довольно долго думала, прежде чем просиять.
— Они сказали, что это «бентли»! — торжествующе вскричала она. — Я могу и водителя описать. Черный костюм и черная шляпа с защитным козырьком. Он внес корзину и поставил на мою стойку. Предупредил, что они для миссис Мэннинг, и попросил позаботиться о том, чтобы она их получила как можно скорее. Я пообещала.
Сэм почувствовала себя полной идиоткой. Значит, Шредер прав, и она гоняется за какими-то призраками, когда речь идет всего-навсего о невинной корзине дорогих фруктов, доставленной водителем на «бентли».
— Большое спасибо, миссис Новотны, вы мне очень помогли, — пробормотала она механически, поскольку считала, что следует давать понять каждому свидетелю, насколько ценны его показания. Вроде как способ сказать «спасибо за то, что мы вас впутали в это дело».
Миссис Новотны была так польщена, что не знала, чем еще услужить.
— Если хотите узнать о человеке, сидевшем за рулем машины, вам следует спросить того, кто послал груши.
— Мы не знаем, кто их послал, — бросила Сэм не оборачиваясь. — В корзине не было карточки.
— Конверт выпал.
Что-то в ее голосе заставило Сэм остановиться и оглянуться.
Миссис Новотны держала в руке квадратный конверт.
— Я хотела отправить это наверх, миссис Мэннинг, с кем-нибудь из добровольных помощников, но они все утро заняты. В больнице из-за этой бури почти не осталось свободных мест. Многие скользили и падали, а уж аварий на дорогах не счесть, не говоря уже о тех, кто получил инфаркт, убирая снег вручную.
Сэм снова пространно поблагодарила ее, взяла конверт и пошла к выходу. И все же распечатала послание, не потому, что ожидала найти там что-то важное, просто уже оконфузилась перед Шредером и расстроила миссис Мэннинг из-за корзины с грушами. Внутри оказался небольшой, сложенный вдвое листок с монограммой, на котором было начертано несколько строк. Прочитав записку, Сэм замерла на полушаге. Потом моргнула и перечитала. Раз. Другой…
Шредер уже успел вывести машину со стоянки и ждал на обочине, как раз у главного входа. Из выхлопной трубы валили клубы дыма; на ветровом стекле уже успела образоваться тонкая твердая корочка льда, которую Шредер соскребал кредитной карточкой: весьма увлекательное занятие, когда «дворники» трудятся с полной скоростью, а пальцы у тебя голые. Сэм залезла в машину и подождала, пока он не сядет и не примется дуть на замерзшие руки. Только когда он закончил их растирать, она протянула ему записку.
— Что там? — выговорил он, зябко поводя плечами.
— Послание, которое прилагалось к грушам миссис Мэннинг.
— А почему ты даешь его мне?
— Потому что ты замерз и я думала… что это тебя подогреет.
Шредер явно считал это маловероятным и продемонстрировал это мнение, проигнорировав записку и снова начиная растирать руки. Немного придя в себя, он включил зажигание, взглянул в зеркальце заднего обзора и отъехал. И только потом потянулся за запиской, небрежно поддел листок большим пальцем, а когда они приближались к пешеходному перекрестку, где чернел знак «стоп», сбросил скорость и нехотя опустил глаза.
— Твою мать! — взревел он, так сильно ударив по тормозам, что ремень безопасности Сэм перекрутился, а багажник машины занесло.
Шредер еще раз прочитал записку, медленно поднял большую темноволосую голову и уставился на Сэм. Карие глаза блестели изумлением и восторгом гончего пса, взявшего след, или безмерно счастливого ротвейлера при виде сочной говядины. Шредер тряхнул головой, словно пытаясь ее прояснить.
— Нужно срочно позвонить капитану Холланду, — решил он, снова подкатывая к обочине и вытаскивая сотовый. — Какая удача, Литлтон! — восклицал он, нажимая кнопки. — Если Мэннинг не объявится в ближайшие часы живым и здоровым, ты только что поднесла нью-йоркскому департаменту полиции, причем буквально на блюдечке, расследование, которое сделает тебя героиней, а Холланда — следующим комиссаром полиции. И тогда комиссар Труманти сможет умереть счастливым. Это Шредер! — рявкнул он в телефон. — Мне нужно поговорить с капитаном. — И, немного послушав, уже спокойнее сказал:
— Передайте, дело срочное. Я подожду. — Он перевел телефон в режим «mute» и объявил:
— Не будь ты уже златовласым ангелом Холланда, наверняка стала бы им сейчас.
Сэм подавила возопившую в душе сирену тревоги.
— То есть как это «ангел»?
Шредер ответил несчастным, пристыженным взглядом.
— Забудь, что я это сказал. Не мое дело, что там у вас с Холландом. Теперь ясно, что у тебя куда больше достоинств, чем всего лишь хорошенькое личико. У тебя поразительные инстинкты, настойчивость, упорство и способности. Только это и имеет значение.
— В этот момент для меня имеет значение только твой намек на то, что капитан Холланд питает ко мне некоторую слабость, и я желаю знать, почему ты так считаешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121