Значит, шампанское, которое он ей подливал, возымело желанное действие. Она чаще улыбалась, а в глазах больше не стыло отчаяние.
— Откуда прикажешь начать?
— Начни с того момента, когда ты получил кличку.
— Хочешь узнать о моем криминальном детстве? — спросил Майкл.
Ли, поколебавшись, кивнула.
Он подошел к рабочему столу и присел на край.
— В таком случае вношу поправку в наш договор. Видишь чашу с креветками? Ты будешь есть, пока я рассказываю.
Ли подцепила креветку, окунула в соус, а Майкл, выполняя свою часть сделки, начал:
— Лет в восемь, когда родители были еще живы, Анджело прилепил мне эту кличку. В одиннадцать лет он был прирожденным лидером, имевшим целую компанию преданных и верных последователей и подражателей, включая меня, а также моего лучшего друга Билла, жившего по соседству. Мы с Биллом начали с краж колпаков с колес автомобилей, но за три-четыре года наловчились так, что помогали Анджело тащить с улиц все, что плохо лежит и хорошо продается. Остальное время мы защищали свою территорию. Сначала кулаками, но когда стали старше — предпочли ножи… в числе всего остального.
Он замолчал, и Ли зачарованно подалась вперед:
— А дальше?
— Съешь еще креветку.
Она автоматически повиновалась, и Майкл едва сдержал улыбку. В этот момент у нее был вид ребенка, которому не терпится дослушать сказку.
— Когда мне было лет шестнадцать, мы посягнули на территорию другой, более многочисленной, банды, и в свалке меня довольно сильно порезали. Анджело оттащил от меня двух парней и едва не умер от полученных ран. К тому времени, когда явились копы, все, кроме нас, успели разбежаться. Естественно, нас загребли.
— Это был твой первый арест?
— Нет. Но в тот раз меня едва не прикончили. Такое случилось впервые, и мне это не понравилось. Моей обязанностью было планировать операции. Иначе говоря, мне отводилась роль мозгового центра, и с этим я справлялся. А вот боец из меня был никудышный, — признался Майкл.
— Почему?
— Потому что от вида крови, особенно собственной, меня тошнило, и я не видел смысла зря ее проливать.
Ли невольно хихикнула и, глотнув шампанского, съела очередную креветку.
— К тому времени ты жил с теткой и дядей. Они знали, какую вы жизнь ведете и чем это грозит тебе и Анджело?
— Мой дядя умер от инфаркта через год после того, как убили моих родителей. А тетка не могла справиться ни со мной, ни с Анджело. Она даже не верила, что мы способны на то, в чем нас обвиняют. Считала, что копы нас преследуют, потому что мы итальянцы, а в их представлении все итальянцы — мафия.
— А как насчет родителей Билла? Что сделали они, когда вас сунули за решетку?
— Позвонили дяде Билла, который тогда был лейтенантом в нью-йоркском департаменте полиции. Он вытащил Билла и позаботился о том, чтобы протокол не составляли. Благодаря дядюшке Билл оказался единственным, кто не стоял на учете в полиции. Смешнее всего, что именно он был настоящим головорезом, самым злобным и жестоким во всей округе, но при этом таким маленьким, тощим и жалким, что ни родители, ни любящий дядюшка и подумать не могли, что он хуже нас всех, вместе взятых.
Время шло, и Анджело все больше бесило, что у всех нас, кроме Билла, есть приводы, поэтому он больше не брал Билла на дело, мало того, распустил слух, что тот — стукач.
— А что ты об этом думал?
— Ну… я не питал к Биллу особо враждебных чувств.
— Потому что был… как это… более рассудительным?
— Нет. Потому что дядя Билла прежде несколько раз спасал и мою задницу. Видишь ли, до гибели моих родителей наши семьи дружили. Дядя Билла все еще сохранил сентиментальные воспоминания о том, как мы с Биллом играли в одном манеже, пока родные обедали.
Ли поджала руками подбородок и неуклюже постаралась оправдать его поведение:
— Но ведь были достаточно веские причины того, кем ты стал и как себя вел.
— Неужели? — удивился он. — Какие же именно?
— Ну… ты потерял родителей в раннем детстве, и квартал у вас был неблагополучный: бедность, плохие школы, дурные товарищи; тебя лишили гражданских прав…
— Ли, — перебил он. — Что?
— Я был бандитом. Я был бандитом, потому что сам выбрал такую судьбу.
— Да, но вопрос в том, что заставило тебя выбрать такую судьбу?
— Я выбрал ее, потому что многого хотел, только хотел всего добиться сам, а не идти по пути, указанному системой.
— И что было потом?
— После моей почти фатальной встречи со смертью я решил ограничить свои вылазки с бандой Анджело единичными походами, притом только такими, которые не грозили мне гибелью или арестом. Кроме того, я кое-что разузнал и обнаружил, что те кретины, которые считались у нас учителями, говорили правду: без образования у меня не было никаких шансов наложить лапу на большие баксы.
— Да, но почему ты снова связался с Анджело и его шайкой? Почему бы просто не бросить все это и… — Она замялась, пытаясь подобрать нужное слово.
— И стать честным и примерным юношей? — докончил он.
— Совершенно верно.
— Но мне нужно было поддерживать репутацию! — с деланным ужасом возразил он. — Так или иначе, все кончилось в одну июньскую ночь, когда мне было семнадцать.
— Но как?
Майкл потянулся к бутылке с шотландским виски, плеснул себе в стакан и одним глотком выпил, словно стараясь смыть вкус того, что собирался сказать.
— К тому времени Билл толкал наркотики и сам сидел на игле, да и мой кузен Анджело тоже успел в ту ночь словить кайф. Они подрались, и Билл пришил его.
— Господи!
— Копы пришли к тетке и все рассказали. Она обезумела от горя.
— А что сделал ты?
— Пошел искать Билла. И нашел через час, все еще под балдой. Он даже рук не вымыл. Поднял и показал мне. Они были покрыты кровью Анджело.
— И? — прошептала она.
Майкл пожал плечами и снова налил себе виски.
— И я его убил.
Ли в потрясенном молчании уставилась на него, не в силах осознать, что он способен на такое. Что мог сказать это так бесстрастно, а потом пожать плечами и выпить.
Майкл отставил пустой стакан и сложил руки на груди, глядя на нее с таким видом, словно не особенно интересуется ответом. Он больше не был тем сострадательным, цивилизованным человеком, каким совсем недавно казался в ее воображении. И напомнил ей кого-то другого…
Он напоминал ей холодного, враждебного молодого человека, которого она знала четырнадцать лет назад: грубого и равнодушного, не обращавшего на нее внимания. Если не считать того, что она, очевидно, запала ему в душу. Настолько, что он взял на себя труд запомнить ее любимые блюда: пиццу с креветками и груши.
Ли продолжала смотреть на него, изучая непроницаемое, жесткое лицо. И тут вдруг ее осенило.
— Ты действительно хотел его убить? — робко пробормотала она.
Плотно сжатые губы словно чуть смягчились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121