Сначала она приезжала часто и продолжала работать в больнице, где врачи проводили ей экспериментальный курс противораковой терапии.
— А что было потом?
Ли уронила руки и распластала ладони на стойке бара, словно собираясь с духом.
— Однажды, когда мне было пять, она поцеловала меня, попрощалась и пообещала, что мы скоро увидимся. Она не знала, что это был ее последний приезд.
Глаза Ли, ее лицо, жесты были так выразительны, что он невольно сопереживал ей, в точности как зрители, платившие деньги, чтобы увидеть ее в спектакле. Но сейчас она не играла, и это был не спектакль, а он менее всего походил на постороннего наблюдателя. Ему пришлось опустить глаза и сосредоточиться на бутылке и стаканах, чтобы освободиться от ее чар.
— Ты хорошо помнишь мать?
— Да и нет. Помню, как любила ее и все время хотела видеть. Как она читала мне на ночь книжки и, как это ни странно звучит, всегда казалась веселой и счастливой, когда мы были вместе. И все же она знала, что умирает, что жизнь ее кончается, еще не успев начаться.
На этот раз он набрался мужества встретить ее взгляд.
— Должно быть, ты унаследовала ее дар.
— Какой дар?
— Актерский.
— Я никогда не думала об этом. Спасибо, — тихо пробормотала она. — Этого мне не забыть. В следующий раз, выйдя на сцену, я напомню себе, что часть ее тут, у меня в душе.
Минуту назад она заставила его терзаться за нее, а теперь ее улыбка сделала Майкла королем. Любовь к Ли Кендалл всегда была для него захватывающим дух испытанием вроде катания на «русских горках». Слишком долго ему пришлось держаться в стороне от нее, и эти годы были мучительной пыткой. Теперь, за недолгие недели общения, он понял, что настроен с ней на одну волну до такой степени, что почти способен читать ее мысли и разделять чувства.
— Значит, ты выросла в Огайо?
— Да, — кивнула Ли. — В маленьком городке, о котором ты даже не слышал.
— Но ты была одинока?
— В общем, нет. Все знали мою бабушку, да и мать тоже. Я была «бедной сироткой», так что половина города вроде как «удочерила» меня.
— Прелестная сиротка, — уточнил он.
— Меня никогда нельзя было назвать «прелестной», тем более тогда. Представляешь, вся в веснушках, и волосы цвета пожарной машины. Сохранилась фотография, где я, трехлетняя, сижу на диване, прижимая к лицу тряпичную куклу, — смеясь призналась Ли. — Мы выглядели близнецами!
Ее улыбка была так заразительна, что Майкл невольно ухмыльнулся.
— Как ты попала в Нью-Йорк?
— В старших классах моя учительница решила, что у меня талант, и посчитала своей священной миссией добыть для меня стипендию в Нью-Йоркском университете. Когда я отправлялась в Нью-Йорк, полгорода пришло на. автобусную станцию проводить меня. Никто не сомневался, что я всего добьюсь, и я еще долго считала себя обязанной из кожи вон лезть. Ради них. Не для себя. Бабушка умерла два года назад, и больше я туда не приезжала.
Майкл вручил ей стакан с бренди и поднял свой.
— Пойдем со мной, и я покажу тебе то, что архитекторы называют «логовом хозяина».
Ли неторопливо встала и пригубила бренди. Майкл положил руку ей на талию. Достаточно долго он ждал. Ждал, когда сможет припасть к этим мягким губам. Попробовать их на вкус.
Ли зябко передернула плечами:
— Первый глоток бренди на вкус всегда отдает керосином.
Губы Майкла дрогнули в полуулыбке.
— Я сказала что-то смешное? Полуулыбка превратилась в ленивую усмешку. — Нет.
— В таком случае почему ты улыбаешься?
— Позже скажу.
Глава 49
Ли, спеша поскорее увидеть все, что он хотел ей показать, пошла за ним в дальний конец холла. Скрытые за изгибом лестницы двери вели в красивую, находившуюся ниже уровня пола небольшую гостиную, уставленную мягкими диванами и креслами.
Полчаса назад отсутствие мебели рассеяло ее страхи, но после разговора по душам она поняла, что все ее тревоги беспочвенны. Ли ругала себя за чересчур разыгравшееся воображение в отношении Майкла. Почему она посчитала, будто он что-то замышляет? Должно быть, на нее так подействовали смерть Логана и последующая травля в прессе. Совсем нервы ни к черту, и поэтому временами она бывает так несправедлива.
Сбежав по ступенькам вниз, в гостиную, Ли огляделась и признала:
— Ты владеешь кусочком небес с видами из окна, подобающими истинному раю.
— Тебе тут нравится?
— Не то слово! Фантастика!
Справа сквозь широкий арочный проем виднелось то, что, по ее предположению, было спальней. Слева в таком же проеме сверкали множеством стекол шкафы с подсветками, так что, вероятно, там его кабинет.
— Я думала, ты еще не перебрался сюда? — спросила она между делом.
— Ты не так поняла. Я не говорил, что еще не живу здесь. Кабинет обставили две недели назад, так что мне есть где поместиться. Остальные вещи прибудут на следующей неделе, но там не так много. Я продал почти все вместе с прежней квартирой, — объяснил он, входя в кабинет.
Ли отставила стакан и последовала за ним.
— Я сохранил только свои любимые вещи: письменный стол, который спроектировал сам, книги, картины и кое-какие скульптуры, которые особенно ценю.
Майкл коснулся выключателя; неяркий свет скрытой в потолке люстры разлился по комнате. Стены были отделаны панелями цвета светлого красного дерева. Даже потолочная резьба была того же оттенка.
Ли залюбовалась письменным столом, большим, но не массивным, со скругленными углами, стоявшим слева, напротив стеклянных шкафов и стоек для скульптур. Она подошла ближе к столу.
— У тебя много талантов, — заметила Ли, проводя пальцем по инкрустациям.
Не получив ответа., она оглянулась и увидела, что он по-прежнему стоит на месте: левая рука в кармане, в правой — стакан с бренди. Лицо серьезное, но глаза весело блестят. И почему-то пристально смотрит на нее.
Ли, озадаченно пожав плечами, отвернулась и пошла вдоль книжных шкафов, выстроившихся по правой стене, рассматривая заголовки книг.
— Есть на свете что-то, чем ты не интересуешься? — улыбнулась она.
— Немногое.
Странный и чересчур лаконичный ответ. Может, он устал? Раньше Майкл казался ей источником неисчерпаемой энергии, позволявшей работать целый день, а потом сидеть с ней допоздна, когда они вместе ужинали.
— Ты устал?
— Ничуть.
Она продолжала двигаться в том же направлении, но, не дойдя до Майкла, повернулась и шагнула к застекленным стойкам и нишам для дорогих безделушек.
— Посмотрим, какие произведения искусства ты ценишь больше всего.
Его вкусы показались ей эклектичными и утонченными: изумительная этрусская ваза, великолепный мраморный бюст, чудная резная чаша из лазурита, инкрустированная золотом. Оказавшись перед небольшой картиной, стоявшей на стойке за стеклом, Ли тихо ахнула:
— Только не говори, что оставлял этого Ренуара здесь, пока вся квартира кишела рабочими!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
— А что было потом?
Ли уронила руки и распластала ладони на стойке бара, словно собираясь с духом.
— Однажды, когда мне было пять, она поцеловала меня, попрощалась и пообещала, что мы скоро увидимся. Она не знала, что это был ее последний приезд.
Глаза Ли, ее лицо, жесты были так выразительны, что он невольно сопереживал ей, в точности как зрители, платившие деньги, чтобы увидеть ее в спектакле. Но сейчас она не играла, и это был не спектакль, а он менее всего походил на постороннего наблюдателя. Ему пришлось опустить глаза и сосредоточиться на бутылке и стаканах, чтобы освободиться от ее чар.
— Ты хорошо помнишь мать?
— Да и нет. Помню, как любила ее и все время хотела видеть. Как она читала мне на ночь книжки и, как это ни странно звучит, всегда казалась веселой и счастливой, когда мы были вместе. И все же она знала, что умирает, что жизнь ее кончается, еще не успев начаться.
На этот раз он набрался мужества встретить ее взгляд.
— Должно быть, ты унаследовала ее дар.
— Какой дар?
— Актерский.
— Я никогда не думала об этом. Спасибо, — тихо пробормотала она. — Этого мне не забыть. В следующий раз, выйдя на сцену, я напомню себе, что часть ее тут, у меня в душе.
Минуту назад она заставила его терзаться за нее, а теперь ее улыбка сделала Майкла королем. Любовь к Ли Кендалл всегда была для него захватывающим дух испытанием вроде катания на «русских горках». Слишком долго ему пришлось держаться в стороне от нее, и эти годы были мучительной пыткой. Теперь, за недолгие недели общения, он понял, что настроен с ней на одну волну до такой степени, что почти способен читать ее мысли и разделять чувства.
— Значит, ты выросла в Огайо?
— Да, — кивнула Ли. — В маленьком городке, о котором ты даже не слышал.
— Но ты была одинока?
— В общем, нет. Все знали мою бабушку, да и мать тоже. Я была «бедной сироткой», так что половина города вроде как «удочерила» меня.
— Прелестная сиротка, — уточнил он.
— Меня никогда нельзя было назвать «прелестной», тем более тогда. Представляешь, вся в веснушках, и волосы цвета пожарной машины. Сохранилась фотография, где я, трехлетняя, сижу на диване, прижимая к лицу тряпичную куклу, — смеясь призналась Ли. — Мы выглядели близнецами!
Ее улыбка была так заразительна, что Майкл невольно ухмыльнулся.
— Как ты попала в Нью-Йорк?
— В старших классах моя учительница решила, что у меня талант, и посчитала своей священной миссией добыть для меня стипендию в Нью-Йоркском университете. Когда я отправлялась в Нью-Йорк, полгорода пришло на. автобусную станцию проводить меня. Никто не сомневался, что я всего добьюсь, и я еще долго считала себя обязанной из кожи вон лезть. Ради них. Не для себя. Бабушка умерла два года назад, и больше я туда не приезжала.
Майкл вручил ей стакан с бренди и поднял свой.
— Пойдем со мной, и я покажу тебе то, что архитекторы называют «логовом хозяина».
Ли неторопливо встала и пригубила бренди. Майкл положил руку ей на талию. Достаточно долго он ждал. Ждал, когда сможет припасть к этим мягким губам. Попробовать их на вкус.
Ли зябко передернула плечами:
— Первый глоток бренди на вкус всегда отдает керосином.
Губы Майкла дрогнули в полуулыбке.
— Я сказала что-то смешное? Полуулыбка превратилась в ленивую усмешку. — Нет.
— В таком случае почему ты улыбаешься?
— Позже скажу.
Глава 49
Ли, спеша поскорее увидеть все, что он хотел ей показать, пошла за ним в дальний конец холла. Скрытые за изгибом лестницы двери вели в красивую, находившуюся ниже уровня пола небольшую гостиную, уставленную мягкими диванами и креслами.
Полчаса назад отсутствие мебели рассеяло ее страхи, но после разговора по душам она поняла, что все ее тревоги беспочвенны. Ли ругала себя за чересчур разыгравшееся воображение в отношении Майкла. Почему она посчитала, будто он что-то замышляет? Должно быть, на нее так подействовали смерть Логана и последующая травля в прессе. Совсем нервы ни к черту, и поэтому временами она бывает так несправедлива.
Сбежав по ступенькам вниз, в гостиную, Ли огляделась и признала:
— Ты владеешь кусочком небес с видами из окна, подобающими истинному раю.
— Тебе тут нравится?
— Не то слово! Фантастика!
Справа сквозь широкий арочный проем виднелось то, что, по ее предположению, было спальней. Слева в таком же проеме сверкали множеством стекол шкафы с подсветками, так что, вероятно, там его кабинет.
— Я думала, ты еще не перебрался сюда? — спросила она между делом.
— Ты не так поняла. Я не говорил, что еще не живу здесь. Кабинет обставили две недели назад, так что мне есть где поместиться. Остальные вещи прибудут на следующей неделе, но там не так много. Я продал почти все вместе с прежней квартирой, — объяснил он, входя в кабинет.
Ли отставила стакан и последовала за ним.
— Я сохранил только свои любимые вещи: письменный стол, который спроектировал сам, книги, картины и кое-какие скульптуры, которые особенно ценю.
Майкл коснулся выключателя; неяркий свет скрытой в потолке люстры разлился по комнате. Стены были отделаны панелями цвета светлого красного дерева. Даже потолочная резьба была того же оттенка.
Ли залюбовалась письменным столом, большим, но не массивным, со скругленными углами, стоявшим слева, напротив стеклянных шкафов и стоек для скульптур. Она подошла ближе к столу.
— У тебя много талантов, — заметила Ли, проводя пальцем по инкрустациям.
Не получив ответа., она оглянулась и увидела, что он по-прежнему стоит на месте: левая рука в кармане, в правой — стакан с бренди. Лицо серьезное, но глаза весело блестят. И почему-то пристально смотрит на нее.
Ли, озадаченно пожав плечами, отвернулась и пошла вдоль книжных шкафов, выстроившихся по правой стене, рассматривая заголовки книг.
— Есть на свете что-то, чем ты не интересуешься? — улыбнулась она.
— Немногое.
Странный и чересчур лаконичный ответ. Может, он устал? Раньше Майкл казался ей источником неисчерпаемой энергии, позволявшей работать целый день, а потом сидеть с ней допоздна, когда они вместе ужинали.
— Ты устал?
— Ничуть.
Она продолжала двигаться в том же направлении, но, не дойдя до Майкла, повернулась и шагнула к застекленным стойкам и нишам для дорогих безделушек.
— Посмотрим, какие произведения искусства ты ценишь больше всего.
Его вкусы показались ей эклектичными и утонченными: изумительная этрусская ваза, великолепный мраморный бюст, чудная резная чаша из лазурита, инкрустированная золотом. Оказавшись перед небольшой картиной, стоявшей на стойке за стеклом, Ли тихо ахнула:
— Только не говори, что оставлял этого Ренуара здесь, пока вся квартира кишела рабочими!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121