— О, Джон! Неужели ты не понимаешь, что встреча с тобой заставила меня подвергнуть сомнению все то, что я считала незыблемым в своей жизни?
Никогда еще она не чувствовала себя такой растерянной и разбитой. До того как Джон вошел в ее жизнь, она уже успела взять на себя определенные обязательства, она считала своим долгом нести наказание за смерть Пайтона. Она приняла решение никогда не ходить на двух ногах, твердое решение, но теперь, когда она любила Джона, наказание это становилось почти невыносимым.
— Я люблю тебя, Алекс, — тихо сказал он и посмотрел ей в глаза. — Я хочу, чтобы ты провела жизнь со мной. Но я не хочу делить тебя с Пайтоном Миллзом. Ведь твое кресло, — тут он дотронулся до твердой резиновой покрышки колеса, — это алтарь, который ты воздвигла в его честь и на который положила свою жизнь. В тот день, когда ты откажешься от кресла, я пойму, что ты выбрала будущее — вместо прошлого.
— А если этот день никогда не наступит? — прошептала она.
Он на мгновение закрыл глаза, затем поднес ее руку к губам.
— Остаток жизни я проведу, видя твое лицо в облаках и в утреннем тумане. Я буду слышать твой голос в шуме ветра и буду скорбеть о том, что могло быть, но так и не произошло.
Джон поцеловал ее ладонь, затем поднес руку к щеке.
После того как он привез ее в лагерь, они молча переглянулись, без слов чувствуя обоюдную боль. Алекс понимала, что он ждет от нее решения. Но она уже приняла его — в день смерти Пайтона.
Слепая от слез, Алекс едва не наехала на Фредди, когда та, спотыкаясь, брела к стоянке.
— Прости, — пробормотала она, смахивая слезы. — Я тебя не заметила.
Фредди нахмурилась.
— Я больше не могу этого выносить, — заявила она без обиняков. — Все мы помогали сделать тебе новую ногу, и все идут завтракать с надеждой, что увидят тебя без костыля. Я даже сосчитать не могу, сколько часов Джон трудился над этой ногой. Мы все работали. Так почему ты так поступаешь?
— Ты знаешь почему! Прошу тебя, дай мне проехать.
— Ты не собираешься носить протез? Из-за этого вы с Джоном ссоритесь?
— Мы не ссоримся.
Как будто никто в лагере не видит, что Джон больше не ездит с ней в повозке, никто не замечает, как напряженно они разговаривают.
— Алекс, ради Бога, одумайся! Джон любит тебя, и ты любишь его. Надень ты эту ногу и…
— Фредди, если ты сейчас же не отойдешь, я тебя перееду! Скажи всем, что я глубоко ценю их старания, но их усилия пропали впустую.
Пару минут они молча смотрели друг на друга, после чего Фредди, пробурчав что-то, пошла прочь.
Алекс сгорбилась в кресле и закрыла глаза, потирая безымянный палец. Обручального кольца не было, но она по-прежнему чувствовала, как оно сжимает ее палец и душу, словно кандалы, навеки сковавшие ее и Пайтона.
Как и предсказывала Фредди, индейцы приходили каждый день. Расстроенный и беспомощный, Фриско давал им быка, иногда двух — в зависимости от численности просителей. Но им всегда было мало. Индейцы, следовавшие за стадом, днем являлись в качестве просителей, а ночью — как грабители. Дэл усилил ночной дозор, он и сам спал по два часа в сутки, и все же индейцам, неуловимым, словно призраки, удавалось увести за ночь двух-трех быков.
— Не знаю, как они это делают, — проворчал Фриско, сжимавший в руках кружку с кофе.
Угли догорающего костра отбрасывали красноватые блики на хмурые лица погонщиков.
— Сколько быков у нас в запасе? — с тревогой спросила Лес.
— Тридцать один.
Все переглянулись, покачивая головами. Фриско почувствовал на себе взгляд Фредди и посмотрел ей в глаза.
— Дело вот в чем… — сказал он. — Если не дать индейцам того, что они просят, они могут напасть и увести половину стада.
— Но они все равно уводят скот у нас из-под носа, — возразила Фредди.
Погонщики закивали.
— Если индейцы нападут, мы дадим им отпор, — заявил-Пич.
Дэл окинул всех взглядом.
— Отпор? Но это смертельный риск.
Калеб Уэбстер положил ладонь на рукоять своего пистолета.
— И для индейцев тоже, босс. Я хочу сказать… мы должны испытать судьбу. Может, кто-то из индейцев всадит пулю в лоб этому карточному шулеру.
Враждебность по отношению к Колдуэллу росла с каждым днем. Задолго до того как они добрались до индейской территории, среди погонщиков утвердилось мнение: именно Джек виновен в том, что стадо редеет с катастрофической быстротой. И вскоре в лагере не было человека, который бы не испытывал к Джеку ненависти и презрения, не было человека, который сомневался бы в том, что Колдуэлл ведет грязную игру. Дэл хорошо знал своих людей и не сомневался в их порядочности. Едва ли кто-нибудь из них принял бы предложение Колдуэлла, если бы такое последовало. И все погонщики искренне восхищались сестрами Рорк, их стойкостью и мужеством.
— Хорошо, — сказал Дэл. — Договорились. Больше ни одного лонгхорна не отдаем. Мы ничего не можем поделать с ночными грабежами, так что постараемся как можно быстрее пройти оставшиеся до Канзаса мили. Придется идти с рассвета до заката.
Что такое проходить по двадцать миль в день? Это стертые спины и сбитые копыта коней, это измученные животные и люди. Но выбора не было — в запасе остался всего тридцать один бык.
Фриско словно затылком почувствовал приближение Фредди. Ни слова не говоря, она обняла Дэла и прижалась щекой к его спине. Если объятия Фредди и не могли заставить его забыть о грозившей катастрофе, то помочь ему расслабиться ей удалось.
— Я думал, ты не хочешь иметь со мной никаких дел, — пробормотал он.
Так хорошо, когда тебя обнимает любимая женщина. Прошло уже две недели с тех пор, как они в последний раз любили друг друга, и Дэлу очень ее не хватало. Он тосковал по ее телу, но еще хуже было другое: она не подходила к нему, не говорила с ним, избегала.
— Я сломала тебе жизнь, ты помнишь? — пробормотала она ему в затылок.
— Да, верно, — согласился Дэл, накрывая ее руки своими.
— Так что мне ничего не оставалось — только держаться от тебя подальше, — усмехнулась Фредди.
Еще крепче прижавшись к его спине, она положила голову ему на плечо.
— Я тебя прекрасно понимаю, — отозвался Дэл. — Стоит мне на миг забыть об индейцах, как я начинаю думать о тебе. И переживаю. У нас ничего не получится, Фредди. Никакого продолжения не выйдет, а по-другому было бы бесчестно.
Фредди потерлась щекой о его плечо, и на душе у Дэла полегчало, даже звезды стали казаться ярче. Как же он по ней скучал!..
— Хуже всего, — промурлыкала Фредди, — это когда кто-то решает за тебя. Но я сама в состоянии решить, что для меня хорошо. Поэтому пусть будет то, что будет — даже без продолжения.
Дэл постоянно думал о Фредди и о том, что должно было последовать за ее признанием в любви. Его влекло к Фредди, и он не хотел с ней расставаться, но как удержать ее — этого Дэл не знал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111