– Найми, по крайней мере, кого-то, кто бы ухаживал за Эндрю. У тебя и так столько забот!
Люси покачала головой.
Она сказала, что Пинкни следует вести более открытую жизнь. Ездить охотиться по выходным, как другие мужчины, сопровождать Лукаса на петушиные бои или бокс – матчи проходили негласно, но тем не менее о них в старом городе знали все. Пинкни отказался. Драк и крови он насмотрелся достаточно. – Если бы могла, я умоляла бы тебя познакомиться с хорошенькой девушкой и жениться. Тебе, наверное, следует так поступить. Хотя это, конечно, убьет меня.
Унылое лицо Пинкни озарилось тихой улыбкой.
– Я уже знаком с одной хорошей девушкой. Мне остается только подождать.
Слова его огорчили Люси.
– Ах, Пинкни, мне уже тридцать два года. А чувствую я себя восьмидесятилетней старухой. Я вижу ее в зеркале.
В последний вечер, который они провели вместе, Пинкни принес свою книгу в бархатном переплете. Это был томик стихов Джона Долиа. Лента была заложена на странице с заглавием «Отвага». Одна строфа была помечена карандашом.
Кто красоту души узрит,
Не льстится плотью бренной;
Он локоны и жар ланит
Почтет накидкой тленной.
В доме на Шарлотт-стрит Люси поместила книгу на столике рядом со своей кроватью.
Пинкни отводил душу, сидя над учетными книгами компании «Трэдд–Симмонс». Слишком долго он пренебрегал делами. К тому же он понял, в какой зависимости от Симмонса находился с самого начала. Симмонс заключал все контракты, Симмонс был знаком с представителями компаний, покупающих фосфаты. Неудивительно, что после случившейся ссоры Симмонсу ничего не стоило убедить эти компании вести дела с поставщиками-саквояжниками, которым штат предоставил монополию. Оставив компанию «Трэдд–Симмонс», Джо вообразил, что с ней покончено.
– Но мы вполне можем существовать, – сказал Пинкни своему шурину. – Тысячи тонн фосфатов лежат под землей. Надо только найти покупателя.
Лукас вызвался ехать на север, чтобы установить торговые связи, но Пинкни не отпустил его.
– Ты вот-вот станешь отцом, и Лиззи мне не простит. Я поеду сам.
Он уехал в феврале, рассчитывая вернуться к середине марта. На второе апреля была назначена свадьба Стюарта с Генриеттой Когер, и Пинкни пригласили в качестве шафера.
Случилось так, что Лукасу пришлось занять его место. Пинкни столкнулся с большими трудностями, чем ожидал. Элизабет также не могла сопровождать свою новую сестру. Маленький Лукас запаздывал на три недели и не подавал признаков, что собирается наконец выбраться на свет. Элизабет сравнивала себя с бегемотом. Хэтти, каждый день приходившая ее навестить, только расстраивала Элизабет. Пинкни пообещал, что старая негритянка, оставив дом Трэддов на Клару, будет жить у Куперов в няньках. Хэтти не могла дождаться этого часа.
Джулия сыграла роль «самой старой в мире подружки невесты», как она себя называла. Она с удовольствием приняла, участие в свадебном торжестве. Когеров она хорошо знала – это семейство связывал с родом Эшли брак, заключенный еще в восемнадцатом столетии. Она дала свадебный ужин в Барони после венчания в старой церкви Святого Эндрю, находившейся на плантации Эшли. В церкви не проводили службы со времен войны, но епископ открыл ее ради Адама Эдвардса. Его голос был слишком мощным для крохотной церквушки, но, к счастью, в окнах не было стекол и он мог свободно изливаться наружу. Мэри Трэдд Эдвардс, не обманув всеобщих ожиданий, без устали плакала.
– Леди так не поступают, моя милая, – заявил доктор Перигрю. – Ты выкинула ребенка, будто уличная кошка. Перестань плакать. Ты у нас молодец, хорошая девочка.
– Где Лукас? Я хочу его видеть.
– Слава Богу, что его здесь нет. Нет ничего хуже, когда взволнованный отец путается под ногами. Занявшись им, я бы не заметил, как выскочила малышка.
На следующее утро Делия встретила Лукаса на тротуаре. Он как раз возвращался из Барони.
– Мистер Лукас, ребенок родился!
Лукас взбежал по лестнице, перескакивая через три ступеньки.
– Элизабет! Моя дорогая! Как я мог уехать? Будь прокляты все свадьбы на свете, кроме нашей. Где же он? Где мой сын?
Элизабет отогнула одеяло, чтобы показать мужу крохотное существо, спящее у нее на руках. Лукас на цыпочках приблизился.
– Какой маленький, – прошептал он. Лукас залюбовался точеными ушками и крохотными пальчиками. – Прекрасно, – прошептал он с благоговением.
Элизабет почувствовала прилив гордости и любви, отозвавшийся в ее сердце теплотой.
– И на ногах пальчики, – сказала она. – Хочешь взглянуть?
Она развернула одеяло.
Лукас потерся щекой о крохотные ступни, и она хихикнула.
– Мокрые, – добавила Элизабет. – Придется нам все запасные простыни изрезать на пеленки. Позови Хэтти, милый. Она перепеленает девочку.
Лукас прекратил разглядывать крохотные ноготки младенца:
– Что?
Элизабет, смеясь, повторила:
– Разве ты не знаешь, что младенцы не умеют проситься? Мосси ввела тебя в заблуждение.
Лукас взглянул на пеленки младенца.
– Что ты, глупенький, – сказала Элизабет. – Пусть это делает Хэтти.
– Это девочка! – воскликнул Лукас. Элизабет кивнула:
– Я уже подобрала ей имя. Ты ведь обещал, что я сама буду называть девочек.
Лукас повернулся к ней спиной.
– Лукас! Лукас, куда ты?..
Элизабет услышала, как он стремительно сбежал вниз по лестнице.
Вернулся он поздним вечером. Элизабет к тому времени успела наплакаться и уснуть. Малышка спала в колыбели на кухне, где Хэтти стирала пеленки.
– Это вы, мистер Лукас? – спросила Хэтти. Ответа не последовало.
Хлопнув дверью, Лукас ворвался в спальню. Элизабет проснулась. В темноте она не видела мужа, но услышала его голос и почувствовала сильный запах виски.
– Я хочу сына, – заявил Лукас. – Мужчине подобает иметь сына.
Он был пьян.
– Лукас! – взмолилась Элизабет. – Мне очень жаль, что ты так разочарован. Но у нас красивая дочка. В следующий раз родится сын.
– Я хочу сына, – простонал он. – Ты должна родить мне сына.
Он повалился на кровать, шаря в простынях, путаясь в складках ее ночной сорочки.
– Проклятье! Ты должна дать мне сына.
Тело Лукаса было тяжелым, от него нестерпимо пахло потом. Элизабет показалось, что к ней ворвался кто-то чужой. Пальцы Лукаса терзали плоть, израненную родами. Элизабет завизжала. Он рукой заткнул ей рот. Когда он насиловал ее, она чувствовала, что ее будто режут стилетом. Элизабет погрузилась в черную бездну страха. Она задыхалась. Кулаками она била мужа по голове и плечам, пока руки безвольно не упали на простыню. Элизабет потеряла сознание.
Очнулась она оттого, что ее трясла Хэтти.
– Маленькая мисс хочет кушать, – сказала нянька. На одной руке она держала младенца. В другой руке – фонарь, освещавший пятна крови на простынях, которыми Лукас прикрыл тело и голову жены.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171