Джо никогда не видал Эндрю таким воодушевленным. Теперь у него была работа, и он мог сам содержать семью. Конечно, он мало смыслил в заключении сделок, но его опорой был Джошуа.
Симмонс посоветовал сделать еще один важный для Энсонов шаг. Люси следует больше выходить, сказал он. Симмонс помнил, как она была счастлива на балу Котильон-клуба. Джо и Пинкни настаивали, Эндрю не возражал, и Люси наконец согласилась. Она наняла кухарку, сшила два новых платья и стала отвечать на визиты. Она даже устроила маленький ужин, когда Эндрю вполне овладел механикой своего кресла и смог играть роль хозяина.
– Для меня началась новая жизнь, – с благодарностью сказала Люси Пинкни. – Мне всегда хотелось иметь брата или сестру. А теперь ты и Джо мне как братья, а Лиззи – младшая сестричка для меня и старшая – для маленького Эндрю.
Все они, как большая семья, часто выходили вместе. Самой излюбленной прогулкой было посещение магазина Ван Сантена, роскошного кафе-мороженого, где был широкий выбор игрушек, очаровывающих восьмилетних мальчишек, и особая секция со стереоскопами и открытками чужеземных городов, приводившими в восторг и ужас.
Лиззи с первого октября обучалась в пансионе для молодых леди миссис Хопсон Пинкни. Плата за обучение была выше, чем в школе Элинор Олстон. Миссис Пинкни неплохо наживалась на чужаках, имеющих дочерей. Но компания «Трэдд – Симмонс» добывала около ста тонн фосфатов в месяц. Пинкни мог себе позволить платить пятьдесят долларов в год за основной курс обучения и, помимо того, двадцать долларов за уроки рисования и двенадцать – за французский язык. Ему не хотелось отказываться и от уроков музыки, хотя они стоили сорок долларов. Люси и Лиззи посовещались, Лиззи сыграла сонату Моцарта, и было решено, что брать уроки музыки не стоит.
Девочке очень понравилось в новой школе. Каролина тоже училась там. Но Лиззи смущало, что ей нельзя принимать приглашения от других девочек. Сердилась она и на то, что у нее нет ни такого количества платьев, как у школьных подруг, ни пальто с меховым воротником и муфтой. У всех девочек, живущих выше Брод-стрит, было такое пальто. Пинкни с облегчением предоставил решать эту задачу Люси.
– Но у всех девочек есть муфты, кузина Люси! Я уже сказала Пинни, что другого подарка ко дню рождения мне не надо. Когда тебе исполняется двенадцать, хочется получить какой-то особый подарок. А он подарил мне гребешок, как будто мне нечем расчесываться.
Люси, которая сама выбирала для Пинкни незатейливо украшенный серебряный гребень, пожалела, что не может щелкнуть им Лиззи по голове, как это делалось в старину. Вместо этого она пустилась в объяснения, опасаясь, что двенадцатилетняя Лиззи не сумеет верно понять ее:
– Лиззи, далеко не у всех девочек есть муфты, и ты хорошо это знаешь. Чарлстонские девочки не носят муфт. В них нет необходимости. В наших краях слишком жарко, чтобы носить меха. Наверное, там, где жили эти девочки, зимы такие холодные, что поверх перчаток приходится надевать еще и муфту. Я не буду осуждать их, это недостойно леди.
– Ты говоришь, как тетя Джулия: «Леди поступают так-то…», «Леди так не поступают…» Мне это надоело.
Люси улыбнулась:
– Мне в твои годы это тоже не нравилось, но это именно то, что мы все должны знать. Существуют причины, в силу которых что-то следует делать и чего-то, наоборот, не следует делать. Сейчас я объясню тебе, почему ты не можешь иметь муфту. Перестань дуться и выслушай внимательно. Быть леди или быть джентльменом – это значит считаться с другими людьми. Нельзя жевать с открытым ртом, потому что сидящим за столом это неприятно. Нельзя перебивать, чтобы не обидеть того, кто с тобой разговаривает. Когда кто-то входит в комнату, следует встать, предлагая свое место. Понимаешь? Другие люди – вот о ком надо заботиться в первую очередь.
– Я полагаю, это не слишком выгодная сделка.
– Ты ошибаешься. Ведь леди и джентльмены общаются только с себе подобными. И каждый из них уделяет другому внимание. В конечном счете выигрывают все. И никто не применяет к жизни термины рынка. Мне бы не хотелось впредь слышать от тебя подобные слова. Это вульгарно.
– Вот-вот, тетя Джулия тоже называет некоторые вещи вульгарными. И мама тоже. Но никто никогда не объяснит, что это значит.
Люси вздохнула:
– О Господи! Мы увязнем в этих материях. Не думаю, что ты достаточно взрослая, чтобы толковать с тобой о хорошем вкусе. Двенадцать, конечно, солидный возраст, но придется еще несколько лет подождать. Давай-ка возвратимся к муфтам.
– Хорошо. Я знаю, как следует поступить. Я предложу кому-либо, у кого нет муфты, пользоваться моей. Так я позабочусь о других. Но они, конечно же, откажутся носить мою муфту, чтобы позаботиться обо мне. И все будет в порядке. – Лиззи торжествовала.
– Нет, золотко, ты не права. Тебе не следует носить муфту, потому что это будет напоминать другим девочкам, у кого ее нет, об их бедности. Ведь меха стоят дорого. Не каждая семья может позволить себе такую покупку.
– Серебряный гребень тоже дорого стоит.
– Да, но ведь ты не расчесываешься на глазах у всех. Ты любуешься им в одиночестве, и никто даже не знает, что у тебя есть такой гребень. Ведь ты никому не рассказала.
– Рассказала. Девочки спрашивали меня, что мне подарили ко дню рожденья. Вот я и рассказала.
– Ты сказала, что тебе подарили гребешок?
– Да, конечно. А что же еще?
– Надеюсь, ты не сказала, что гребень серебряный? Лиззи вытаращила глаза:
– Правда, Люси. Я ведь тоже кое-что понимаю. Это было бы хвастовством.
– Вот именно. И то же можно сказать о ношении мехов. Согласна?
– Что же мне еще делать. Ведь мне не купят муфту, даже если я закачу истерику. Приходится уступать.
На том они и порешили.
Через несколько месяцев Стюарт закончил школу Потера, и Пинкни пришлось выдержать схожее столкновение с самонадеянным юнцом. Пинкни победил, хотя и не нашел понимания.
Стюарту только что исполнилось девятнадцать, и он был уверен, что знает все, тогда как Пинкни ничего не понимает. Между ними произошла бурная стычка. Мальчишкой Стюарт обожал своего бесстрашного брата и ничего другого не желал, как вступить в его кавалерийской полк, носить саблю и бросаться в атаку верхом на боевом скакуне. Война для него закончилась слишком быстро. Если бы мог, он бы вновь напал на форт Самтер. Ярость Стюарта, не находя выхода, обратилась на старшего брата.
– Ты капитулировал! – кричал он. – Ты сотрудничаешь с янки. Посещаешь их магазин и ешь мороженое, разговариваешь с ними на улицах и вступил в Торговую палату. Ты предатель, Пинни.
Обвинения Стюарта больно задевали Пинкни, потому что в душе он был согласен с братом. Он научился смотреть в лицо неизбежному, но не мог подавить в себе ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Симмонс посоветовал сделать еще один важный для Энсонов шаг. Люси следует больше выходить, сказал он. Симмонс помнил, как она была счастлива на балу Котильон-клуба. Джо и Пинкни настаивали, Эндрю не возражал, и Люси наконец согласилась. Она наняла кухарку, сшила два новых платья и стала отвечать на визиты. Она даже устроила маленький ужин, когда Эндрю вполне овладел механикой своего кресла и смог играть роль хозяина.
– Для меня началась новая жизнь, – с благодарностью сказала Люси Пинкни. – Мне всегда хотелось иметь брата или сестру. А теперь ты и Джо мне как братья, а Лиззи – младшая сестричка для меня и старшая – для маленького Эндрю.
Все они, как большая семья, часто выходили вместе. Самой излюбленной прогулкой было посещение магазина Ван Сантена, роскошного кафе-мороженого, где был широкий выбор игрушек, очаровывающих восьмилетних мальчишек, и особая секция со стереоскопами и открытками чужеземных городов, приводившими в восторг и ужас.
Лиззи с первого октября обучалась в пансионе для молодых леди миссис Хопсон Пинкни. Плата за обучение была выше, чем в школе Элинор Олстон. Миссис Пинкни неплохо наживалась на чужаках, имеющих дочерей. Но компания «Трэдд – Симмонс» добывала около ста тонн фосфатов в месяц. Пинкни мог себе позволить платить пятьдесят долларов в год за основной курс обучения и, помимо того, двадцать долларов за уроки рисования и двенадцать – за французский язык. Ему не хотелось отказываться и от уроков музыки, хотя они стоили сорок долларов. Люси и Лиззи посовещались, Лиззи сыграла сонату Моцарта, и было решено, что брать уроки музыки не стоит.
Девочке очень понравилось в новой школе. Каролина тоже училась там. Но Лиззи смущало, что ей нельзя принимать приглашения от других девочек. Сердилась она и на то, что у нее нет ни такого количества платьев, как у школьных подруг, ни пальто с меховым воротником и муфтой. У всех девочек, живущих выше Брод-стрит, было такое пальто. Пинкни с облегчением предоставил решать эту задачу Люси.
– Но у всех девочек есть муфты, кузина Люси! Я уже сказала Пинни, что другого подарка ко дню рождения мне не надо. Когда тебе исполняется двенадцать, хочется получить какой-то особый подарок. А он подарил мне гребешок, как будто мне нечем расчесываться.
Люси, которая сама выбирала для Пинкни незатейливо украшенный серебряный гребень, пожалела, что не может щелкнуть им Лиззи по голове, как это делалось в старину. Вместо этого она пустилась в объяснения, опасаясь, что двенадцатилетняя Лиззи не сумеет верно понять ее:
– Лиззи, далеко не у всех девочек есть муфты, и ты хорошо это знаешь. Чарлстонские девочки не носят муфт. В них нет необходимости. В наших краях слишком жарко, чтобы носить меха. Наверное, там, где жили эти девочки, зимы такие холодные, что поверх перчаток приходится надевать еще и муфту. Я не буду осуждать их, это недостойно леди.
– Ты говоришь, как тетя Джулия: «Леди поступают так-то…», «Леди так не поступают…» Мне это надоело.
Люси улыбнулась:
– Мне в твои годы это тоже не нравилось, но это именно то, что мы все должны знать. Существуют причины, в силу которых что-то следует делать и чего-то, наоборот, не следует делать. Сейчас я объясню тебе, почему ты не можешь иметь муфту. Перестань дуться и выслушай внимательно. Быть леди или быть джентльменом – это значит считаться с другими людьми. Нельзя жевать с открытым ртом, потому что сидящим за столом это неприятно. Нельзя перебивать, чтобы не обидеть того, кто с тобой разговаривает. Когда кто-то входит в комнату, следует встать, предлагая свое место. Понимаешь? Другие люди – вот о ком надо заботиться в первую очередь.
– Я полагаю, это не слишком выгодная сделка.
– Ты ошибаешься. Ведь леди и джентльмены общаются только с себе подобными. И каждый из них уделяет другому внимание. В конечном счете выигрывают все. И никто не применяет к жизни термины рынка. Мне бы не хотелось впредь слышать от тебя подобные слова. Это вульгарно.
– Вот-вот, тетя Джулия тоже называет некоторые вещи вульгарными. И мама тоже. Но никто никогда не объяснит, что это значит.
Люси вздохнула:
– О Господи! Мы увязнем в этих материях. Не думаю, что ты достаточно взрослая, чтобы толковать с тобой о хорошем вкусе. Двенадцать, конечно, солидный возраст, но придется еще несколько лет подождать. Давай-ка возвратимся к муфтам.
– Хорошо. Я знаю, как следует поступить. Я предложу кому-либо, у кого нет муфты, пользоваться моей. Так я позабочусь о других. Но они, конечно же, откажутся носить мою муфту, чтобы позаботиться обо мне. И все будет в порядке. – Лиззи торжествовала.
– Нет, золотко, ты не права. Тебе не следует носить муфту, потому что это будет напоминать другим девочкам, у кого ее нет, об их бедности. Ведь меха стоят дорого. Не каждая семья может позволить себе такую покупку.
– Серебряный гребень тоже дорого стоит.
– Да, но ведь ты не расчесываешься на глазах у всех. Ты любуешься им в одиночестве, и никто даже не знает, что у тебя есть такой гребень. Ведь ты никому не рассказала.
– Рассказала. Девочки спрашивали меня, что мне подарили ко дню рожденья. Вот я и рассказала.
– Ты сказала, что тебе подарили гребешок?
– Да, конечно. А что же еще?
– Надеюсь, ты не сказала, что гребень серебряный? Лиззи вытаращила глаза:
– Правда, Люси. Я ведь тоже кое-что понимаю. Это было бы хвастовством.
– Вот именно. И то же можно сказать о ношении мехов. Согласна?
– Что же мне еще делать. Ведь мне не купят муфту, даже если я закачу истерику. Приходится уступать.
На том они и порешили.
Через несколько месяцев Стюарт закончил школу Потера, и Пинкни пришлось выдержать схожее столкновение с самонадеянным юнцом. Пинкни победил, хотя и не нашел понимания.
Стюарту только что исполнилось девятнадцать, и он был уверен, что знает все, тогда как Пинкни ничего не понимает. Между ними произошла бурная стычка. Мальчишкой Стюарт обожал своего бесстрашного брата и ничего другого не желал, как вступить в его кавалерийской полк, носить саблю и бросаться в атаку верхом на боевом скакуне. Война для него закончилась слишком быстро. Если бы мог, он бы вновь напал на форт Самтер. Ярость Стюарта, не находя выхода, обратилась на старшего брата.
– Ты капитулировал! – кричал он. – Ты сотрудничаешь с янки. Посещаешь их магазин и ешь мороженое, разговариваешь с ними на улицах и вступил в Торговую палату. Ты предатель, Пинни.
Обвинения Стюарта больно задевали Пинкни, потому что в душе он был согласен с братом. Он научился смотреть в лицо неизбежному, но не мог подавить в себе ненависти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171