Спокойствие, яростно сказала она себе. Топот сделался приглушенней. Джулия приникла к окну. Да, лошади скачут прямо к дому по усыпанной гравием дорожке. Сердце учащенно забилось. Джулия забыла и зуд, и страх. Она была как игрок, поставивший на карту все. Джулия чувствовала жар и сильное возбуждение.
– Пэнси, – шепнула Джулия, – они идут. Развяжи меня.
К дому по широкой гравиевой дорожке скакал отряд кавалеристов. Впереди был сам Килпатрик, прославившийся как наиболее жестокий из офицеров Шермана.
– Все как будто заброшено, – заметил он. – Наверное, работники разбежались.
– Выйдут из лесу, когда начнем готовить ужин, – засмеялся его спутник. Он откашлялся и сплюнул на мраморные ступени.
– Вернись к колонне, пусть подтягиваются сюда. Здесь мы заночуем, а наутро устроим поджог.
Помощник тронул поводья своей усталой кобылы.
Прежде чем он коснулся ее боков шпорами, высокая парадная дверь распахнулась и из дома вышла изможденная, похожая на пугало женщина, неся перед собой керосиновую лампу.
– Слава Богу, – прохрипела Джулия. – Есть ли у вас в полку доктор? В моем доме шестьдесят черных больны оспой, и я уже не в состоянии ухаживать за ними.
Она подняла над головой раскачивающийся светильник. Ее распухшее пятнистое лицо и руки озарились колеблющимся светом, чтобы уйти во тьму и появиться вновь. Позади Джулии, скрываясь во мраке холла, Пэнси махала двумя широкими веерами пальметто, подгоняя к выходу тяжелый воздух.
Килпатрик и его спутник, натянув поводья, осадили лошадей.
– Ничем не можем помочь, – крикнул один из них, – отойдите подальше!
Джулия качнулась вперед, протянув руку к поводьям лошади Килпатрика.
– Вы должны мне помочь, – простонала она. – Четверо уже умерли, и у нас нет сил похоронить их. Помогите.
Запах от нее исходил отвратительный. Килпатрика будто кипятком ошпарили.
– Господи Иисусе, – простонал он, – бежим отсюда!
Оба всадника поскакали к отряду. Вслед им неслись крики Джулии:
– Помогите, помогите!
Ответом ей был барабанящий стук копыт.
Когда отряд скрылся вдали, Джулия Эшли расхохоталась. Внезапно ослабев, она села на ступени и хохотала, пока слезы не потекли по распухшим щекам.
– Пэнси, – позвала она, – дай мне настойки ромашки. Зуд будто огонь.
КНИГА ВТОРАЯ
1865
7
Джо Симмонс, по прозвищу Тень, сидя на веслах давшей течь лодки, ругал отлив; они с трудом продвигались вверх по течению реки Купер. Время от времени паренек оборачивался, озабоченно поглядывая на Пинкни, который сгорбившись спал на передней скамье. Да, Симмонс надеялся, что это всего лишь сон, путешествие из Виргинии в Чарлстон было несказанно утомительным.
Но теперь они почти добрались. По правую руку от лодки в реку вдавались остатки пирсов и складов. Острый запах горелой древесины причудливо смешивался с тяжелым сладковатым ароматом жасмина и глицинии, навеваемого из разросшихся городских садов.
Вдруг сумеречное небо озарилось ярко-алой вспышкой. Точь-в-точь будто разорвался снаряд мортиры. Джо рывком бросился на дно лодки – в мутную мелкую лужу. Лодка качнулась, Пинкни проснулся и поднял голову.
– Какого черта? – пробормотал он. Джо сел.
– Не может быть, чтоб стреляли. Проклятая война кончилась.
О капитуляции Ли им сообщили солдаты Объединенных Сил – в ту ночь, когда Пинкни и Симмонс спали в заброшенном железнодорожном вагоне.
Они с тревогой взглянули на небо. Оно вновь осветилось, но на этот раз желтым и зеленым. Это был фейерверк.
– Просто не верится, – сказал Пинкни и рассмеялся. – Наверное, празднуют наше возвращение домой.
Смеялся он хрипло, но от души. Долгие месяцы он сомневался, что когда-нибудь вернется в родной город, а теперь вот загадочный салют празднично расцвечивает белый шпиль колокольни Святого Михаила. Он снова в Чарлстоне. Пинкни вдыхал сладостную затхлость голубовато-черных отмелей, обнаженных отливом. Плодородный ил. Его сернистый запах отвратителен чужакам, но приятен тем, кто знает его с детства. Волна теплого счастья наполнила его истосковавшееся сердце.
– Бери правей, Тень. – Он кивком указал на берег. – Там есть ступеньки; надеюсь, мы их найдем. Переберемся через весь этот завал и окажемся в начале Трэдд-стрит.
Им предстояло пройти всего три квартала, но на это потребовалось довольно много времени. Симмонс медлил, ошеломленный наплывом впечатлений. Впервые в жизни он был в городе. Высокие дома по обеим сторонам тесной Трэдд-стрит маячили прямо над ними. Паренек чувствовал себя уязвимым, будто в узком горном ущелье. Он часто взглядывал вверх, бессознательно ища снайперов, притаившихся на вершинах утесов. Над неровной зубчатой линией городских крыш небо то вспыхивало, то гасло от взрывавшихся где-то ракет. До них доносился приглушенный шум взрывов. Симмонс проворно работал челюстями, перегоняя в приступе возбуждения комочек табака от щеки к щеке.
Пинкни тоже шел осматриваясь. Сумерки скрадывали разрушения. Повреждения, оставшиеся после осады, были едва видны. Он смотрел на знакомые дома, стоявшие на прежних местах, и на душе у него становилось уютней. Шел он пошатываясь, то и дело натыкаясь на стены левым боком. Он еще не привык по-новому удерживать равновесие, что предстояло ему до конца дней, – его правый рукав был наполовину пуст, провисая вниз от локтя. Левая сторона туловища непривычно перетягивала.
Когда они вышли на Митинг-стрит, Джо запросил отдыха. Улица была широкой; прямо перед ними высилась двухкупольная церковь, с кладбищем и садом чуть поодаль. Пинкни заторопился:
– Мы уже дома, Тень!
Окна дома Трэддов были плотно закрыты ставнями, но сквозь щели, оставленные осколками, просачивался свет. Они прошли мимо парадных дверей и высокой кирпичной стены к железным воротам, одна сторона которых провисла на погнутых петлях.
– Обойдем дом, – шепотом сказал Пинкни, – надо бы привести себя в порядок, прежде чем являться на глаза дамам.
Вспышка зеленой звезды над головой призрачным светом озарила его заросшее щетиной лицо и спутанные волосы.
– Ты прав, капитан. – Джо стрельнул на мостовую струйкой табачного сока. Взглянув на высокие, призрачно белые колонны галереи, он пожал плечами и выплюнул комочек табака.
Они прошли по длинной, вымощенной кирпичом подъездной дорожке к утоптанному двору, за которым начинался заглушенный сорняками сад. Во дворе молодая негритянка, спиной к ним, вешала белье на веревку, туго натянутую между двумя деревьями. В серых сумерках ее ситцевое платье и косынка были единственным ярким, красочным пятном. Дворовые постройки были сложены из уникального, произведенного в довоенном Чарлстоне серо-розового кирпича. Их очертания расплывались в полумраке. Изредка темнеющие стены озарял отблеск алой ракеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
– Пэнси, – шепнула Джулия, – они идут. Развяжи меня.
К дому по широкой гравиевой дорожке скакал отряд кавалеристов. Впереди был сам Килпатрик, прославившийся как наиболее жестокий из офицеров Шермана.
– Все как будто заброшено, – заметил он. – Наверное, работники разбежались.
– Выйдут из лесу, когда начнем готовить ужин, – засмеялся его спутник. Он откашлялся и сплюнул на мраморные ступени.
– Вернись к колонне, пусть подтягиваются сюда. Здесь мы заночуем, а наутро устроим поджог.
Помощник тронул поводья своей усталой кобылы.
Прежде чем он коснулся ее боков шпорами, высокая парадная дверь распахнулась и из дома вышла изможденная, похожая на пугало женщина, неся перед собой керосиновую лампу.
– Слава Богу, – прохрипела Джулия. – Есть ли у вас в полку доктор? В моем доме шестьдесят черных больны оспой, и я уже не в состоянии ухаживать за ними.
Она подняла над головой раскачивающийся светильник. Ее распухшее пятнистое лицо и руки озарились колеблющимся светом, чтобы уйти во тьму и появиться вновь. Позади Джулии, скрываясь во мраке холла, Пэнси махала двумя широкими веерами пальметто, подгоняя к выходу тяжелый воздух.
Килпатрик и его спутник, натянув поводья, осадили лошадей.
– Ничем не можем помочь, – крикнул один из них, – отойдите подальше!
Джулия качнулась вперед, протянув руку к поводьям лошади Килпатрика.
– Вы должны мне помочь, – простонала она. – Четверо уже умерли, и у нас нет сил похоронить их. Помогите.
Запах от нее исходил отвратительный. Килпатрика будто кипятком ошпарили.
– Господи Иисусе, – простонал он, – бежим отсюда!
Оба всадника поскакали к отряду. Вслед им неслись крики Джулии:
– Помогите, помогите!
Ответом ей был барабанящий стук копыт.
Когда отряд скрылся вдали, Джулия Эшли расхохоталась. Внезапно ослабев, она села на ступени и хохотала, пока слезы не потекли по распухшим щекам.
– Пэнси, – позвала она, – дай мне настойки ромашки. Зуд будто огонь.
КНИГА ВТОРАЯ
1865
7
Джо Симмонс, по прозвищу Тень, сидя на веслах давшей течь лодки, ругал отлив; они с трудом продвигались вверх по течению реки Купер. Время от времени паренек оборачивался, озабоченно поглядывая на Пинкни, который сгорбившись спал на передней скамье. Да, Симмонс надеялся, что это всего лишь сон, путешествие из Виргинии в Чарлстон было несказанно утомительным.
Но теперь они почти добрались. По правую руку от лодки в реку вдавались остатки пирсов и складов. Острый запах горелой древесины причудливо смешивался с тяжелым сладковатым ароматом жасмина и глицинии, навеваемого из разросшихся городских садов.
Вдруг сумеречное небо озарилось ярко-алой вспышкой. Точь-в-точь будто разорвался снаряд мортиры. Джо рывком бросился на дно лодки – в мутную мелкую лужу. Лодка качнулась, Пинкни проснулся и поднял голову.
– Какого черта? – пробормотал он. Джо сел.
– Не может быть, чтоб стреляли. Проклятая война кончилась.
О капитуляции Ли им сообщили солдаты Объединенных Сил – в ту ночь, когда Пинкни и Симмонс спали в заброшенном железнодорожном вагоне.
Они с тревогой взглянули на небо. Оно вновь осветилось, но на этот раз желтым и зеленым. Это был фейерверк.
– Просто не верится, – сказал Пинкни и рассмеялся. – Наверное, празднуют наше возвращение домой.
Смеялся он хрипло, но от души. Долгие месяцы он сомневался, что когда-нибудь вернется в родной город, а теперь вот загадочный салют празднично расцвечивает белый шпиль колокольни Святого Михаила. Он снова в Чарлстоне. Пинкни вдыхал сладостную затхлость голубовато-черных отмелей, обнаженных отливом. Плодородный ил. Его сернистый запах отвратителен чужакам, но приятен тем, кто знает его с детства. Волна теплого счастья наполнила его истосковавшееся сердце.
– Бери правей, Тень. – Он кивком указал на берег. – Там есть ступеньки; надеюсь, мы их найдем. Переберемся через весь этот завал и окажемся в начале Трэдд-стрит.
Им предстояло пройти всего три квартала, но на это потребовалось довольно много времени. Симмонс медлил, ошеломленный наплывом впечатлений. Впервые в жизни он был в городе. Высокие дома по обеим сторонам тесной Трэдд-стрит маячили прямо над ними. Паренек чувствовал себя уязвимым, будто в узком горном ущелье. Он часто взглядывал вверх, бессознательно ища снайперов, притаившихся на вершинах утесов. Над неровной зубчатой линией городских крыш небо то вспыхивало, то гасло от взрывавшихся где-то ракет. До них доносился приглушенный шум взрывов. Симмонс проворно работал челюстями, перегоняя в приступе возбуждения комочек табака от щеки к щеке.
Пинкни тоже шел осматриваясь. Сумерки скрадывали разрушения. Повреждения, оставшиеся после осады, были едва видны. Он смотрел на знакомые дома, стоявшие на прежних местах, и на душе у него становилось уютней. Шел он пошатываясь, то и дело натыкаясь на стены левым боком. Он еще не привык по-новому удерживать равновесие, что предстояло ему до конца дней, – его правый рукав был наполовину пуст, провисая вниз от локтя. Левая сторона туловища непривычно перетягивала.
Когда они вышли на Митинг-стрит, Джо запросил отдыха. Улица была широкой; прямо перед ними высилась двухкупольная церковь, с кладбищем и садом чуть поодаль. Пинкни заторопился:
– Мы уже дома, Тень!
Окна дома Трэддов были плотно закрыты ставнями, но сквозь щели, оставленные осколками, просачивался свет. Они прошли мимо парадных дверей и высокой кирпичной стены к железным воротам, одна сторона которых провисла на погнутых петлях.
– Обойдем дом, – шепотом сказал Пинкни, – надо бы привести себя в порядок, прежде чем являться на глаза дамам.
Вспышка зеленой звезды над головой призрачным светом озарила его заросшее щетиной лицо и спутанные волосы.
– Ты прав, капитан. – Джо стрельнул на мостовую струйкой табачного сока. Взглянув на высокие, призрачно белые колонны галереи, он пожал плечами и выплюнул комочек табака.
Они прошли по длинной, вымощенной кирпичом подъездной дорожке к утоптанному двору, за которым начинался заглушенный сорняками сад. Во дворе молодая негритянка, спиной к ним, вешала белье на веревку, туго натянутую между двумя деревьями. В серых сумерках ее ситцевое платье и косынка были единственным ярким, красочным пятном. Дворовые постройки были сложены из уникального, произведенного в довоенном Чарлстоне серо-розового кирпича. Их очертания расплывались в полумраке. Изредка темнеющие стены озарял отблеск алой ракеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171