– Удивляешься, почему я отказался от простыней и подушек? – улыбнулся Пинкни. – Что ты смотришь, как старая бабуся? Все в порядке. Просто небольшой озноб.
– Ты уверен?
– Уверен. А теперь мне надо немного отдохнуть. Пусть Кудио найдет для тебя кровать и одеяло.
Пинкни закрыл глаза и немедленно погрузился в тяжелый сон. Симмонс прикрутил фитиль лампы. К Пинкни вернулся румянец, кожа была влажной и прохладной. И все же Джо просидел возле друга прямо на полу всю ночь. К утру глаза у него слипались и все тело ныло от неудобного положения. Пинкни проснулся на рассвете полный сил, что подействовало на его друга раздражающе.
– Что с тобой приключилось? – недовольно спросил он.
Пинкни рассмеялся.
– То же, что всегда, когда я ищу приключений на свою голову, – ответил он. – Сначала я действую, а уже потом расплачиваюсь. Никогда не думал, что подцеплю лихорадку. Я знал, что белые страдают от нее летом, но не хотелось откладывать начало работ. С работами я не промедлил, зато подхватил лихорадку.
– Ты из лекарств что-нибудь принимаешь?
– Да. У меня была хинная корка, но я ее всю использовал.
– Хватит валять дурака. Я увезу тебя отсюда.
Так он и поступил, несмотря на яростные возражения Пинкни. Фактически работа в Карлингтоне была уже завершена. От котлована в верхнем слое известковой глины родственниками Кудио были отведены узкие длинные канавки, которые углублялись по мере залегания отложений. Выяснилось, что мергель ограничен западным периметром, но целыми акрами тянется к северу и югу. Дом располагается неподалеку от его восточной границы, но там Пинкни не хотелось копать: отложения проходили и под фундаментом.
Починили все бывшие хижины рабов, а в доме в трех комнатах застеклили окна и законопатили щели. Бывшую столовую снабдили прилавком и полками – для припасов; рабочих ждали к первому января. Пока еще никого не наняли. В сельской местности к старым традициям добавилась еще одна. Первый день нового года праздновался неграми как День Освобождения. Утром они давали работодателям положительный либо отрицательный ответ. После заключения сделки предприниматель должен был устроить для рабочих праздник с угощением и фейерверком.
Симмонс уже закупил кирки, лопаты, веревки, тачки и сети – сколько было необходимо. Они будут храниться на складах в Чарлстоне, пока Кудио и его помощник не построят баржи, чтобы перевезти груз в Карлингтон.
– Следует предложить управляющему лавкой что-нибудь поудобнее, чем раскладушка, – заметил паренек. – Возможно, мисс Джулия не пожалеет для тебя кровати и стола.
– Тетя Джулия? Да она не расщедрится даже на доброе слово.
– Расщедрится. Ей вернули ее дом в городе, и Стюарт говорит, что он забит мебелью, как в гостинице. Попроси ее хорошенько. Она будет в городе на следующей неделе.
– О Господи! Тогда я наверняка остаюсь.
– Ничего не выйдет.
Доктор Тротт, прославившийся как похититель русалки, снабдил Пинкни хинином отличного качества.
– Не более тридцати горошин в день, – сказал он, – или вы отравитесь.
Пинкни согласился, принял пятьдесят, И приступы лихорадки прекратились.
Что ни день, Пинкни был чрезвычайно занят. Ему надо было взглянуть на оборудование для Карлингтона, навестить своих друзей, побыть с семьей. Необходимо было повидать тетку и Лавинию. Обе припасли для него сюрпризы.
Лавиния хотела, чтобы он назначил день их свадьбы.
– Мы с тобой помолвлены уже четыре года, Пинкни, – сказала она, с напускной скромностью опустив глаза. – Я понимаю, почему это длилось так долго. Папа объяснил, что ты должен был стать на ноги, чтобы быть в состоянии прокормить семью, и все такое. Я тебя за это очень уважаю и люблю еще больше. Но мне так тяжело было наблюдать, Пинкни, как ты работаешь до изнеможения, и все полагаются на тебя, и обманывают тебя, а ты словно не замечаешь. Как мне хотелось все это время быть с тобой рядом, чтобы разделять с тобой трудности и заботиться о тебе. Я извелась от беспокойства за тебя. Вот отчего я была такой злой и грубой. Ты ведь знаешь, что я сама не верила собственным глазам.
Большие голубые глаза девушки смотрели на него умоляюще. Длинные ресницы были влажными от слез. Пинкни пробормотал что-то невразумительное. Лавиния обвила свои нежные обнаженные руки вокруг его шеи и запечатлела на его щеке девический поцелуй.
– Мой ангельский супруг, – шепнула она ему, – я знаю, что ты не будешь на меня сердиться. И я никогда, никогда не буду сердиться на тебя – ни за что на свете.
Девушка разомкнула руки и прижалась к его плечу, с улыбкой глядя на него снизу вверх. В уголке ее рта гнездилась красивая ямочка.
– Папа говорит, ты молодец, что решил продать янки какую-то старую каменоломню. А это значит, что нам теперь можно пожениться. Я самая счастливая девушка на свете.
Пинкни ухватился за последнюю соломинку.
– Я должен поговорить с твоим отцом, – сказал он.
– Да, конечно. Но только не сейчас, дорогой. Он и мама только что завершили переезд на Шарлотт-стрит, и он зол, как шершень, на янки за разгром, который они там учинили. Я стараюсь проходить мимо него на цыпочках, он ворчит, будто старый медведь.
Отсрочку Пинкни воспринял как временное облегчение. Он согласился подождать, когда к Джошуа можно будет подойти без опаски, не понимая, что тем самым соглашается на брак с Лавинией.
Через несколько дней он увидел Джошуа Энсона, но поговорить не представилось случая. Оба стали невольными свидетелями перепалки между Эммой Энсон и Джулией Эшли. Пинкни сопроводил свою тетушку на Шарлотт-стрит в тот же самый день, как она вернулась из Барони. Пока они ехали, Джулия выложила ему новость, которая позднее привела в ярость ее подругу. Джулия не хотела жить в своем старом доме, она собиралась его сдавать.
– Я зашла туда, как только янки вернули мне его, и решила, что поступлю именно так. Дожди погубили мой рис, и я нуждаюсь в деньгах. К тому же в течение всего года я живу в Барони. Но главное, город изменился. Никто не желает жить в верхней части, кроме негров и белых голодранцев. Я подыщу тех, кто сможет платить. И найму агента, который бы следил, чтобы плата поступала исправно. В каждой комнате будет жить семья, белые – в доме, черные – в пристройках.
Когда она повторила то же самое Эмме Энсон, завязалось сражение, и мужчины оказались бессильными наблюдателями. Мистер Энсон не мог спорить со своей женой.
– Джошуа подарил мне этот дом ко дню свадьбы, – заявила Эмма. – Мы жили здесь, пока янки не отняли его у нас. Теперь они возвратили его, и я проживу здесь столько, сколько мне отпущено, потому что это мой дом.
Но Пинкни не мог ничего возразить своей тетушке, даже если бы осмелился. Город меняется. Джулия Эшли не первая, кто превращает свой дом в трущобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171