Он и Бетти сейчас руководили «Пеннантс».
После смерти Франка Фоуна во многих публичных домах были произведены облавы. Но, как правило, списки их клиентов отсутствовали. Управляющие этих домов были арестованы. Странно, что после последних облав владельцы этих мест как один закрыли свои притоны или же переобустроили их в клубы; некоторые заведения были проданы.
Лайза перевернула письмо и увидела имя доктора Льюсиса Синклера. Тоби изучил список имен, который она нашла в доме виконта. Она задумалась. Доктор Льюсис Синклер был уважаемым всеми врачом на Харли-Стрит, а в Уилтшире у него был загородный дом. Кажется, в настоящее время он жил в этом доме, находящемся в торговом центре Уиллингхема, не более десяти миль от Стрэтфилд-Корта.
«Итак, милорд, — говорила про себя Лайза, — возможно и еще по одной причине вам придется провести время в компании с Эллиотами. С Элизабет Мод», — уточнила она.
В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, вошел отец. Лайза быстро перевернула письмо обратной стороной. Он подошел к дочери, немного помолчал и сказал довольно резко:
— Ты, наверное, никогда не станешь вести себя как положено?
— Папа, большую часть времени он вообще игнорировал меня. Я должна была показать ему, что не собираюсь сразу вешаться ему на шею, а сохраняю достоинство, и что я тоже что-то да значу, — Лайза откинулась на спинку стула. — Я очень хорошо поняла его светлость и думаю, что он без сомнения уверен, что я сражена его значительностью и великолепием. Его не заботят мое волнение мои чувства, он думает, что если он захочет, я сразу же буду вся в его власти.
Все то время, пока она говорила, отец грел руки у камина, а затем, пригрозив ей пальцем, сказал:
— А теперь слушайте меня, мисс. Вы не позволите, чтобы он вот так ни с чем уехал. Если ты будешь и впредь разглагольствовать о правах женщин или… и…
— О разводах и правах женщин при разводах, — добавила Лайза.
Ричард Эллиот от ярости стал багровым:
— Неблагодарная! Боже, как ужасно сознавать, что мой Уильям Эдвард мертв и я остался с таким неблагодарным, неженственным созданием, как ты, — говорил Эллиот, приближаясь к ней. От гнева у него дрожали губы. — Я запрещаю тебе отталкивать его. Я хочу, чтобы этот парень стал моим зятем. Он сын герцога. Понимаешь, сын герцога! К тому же он военный человек.
— У вас блестят глаза, папа, — совершенно спокойным тоном заявила Лайза.
Но он уже не слышал ее. Он отвернулся и, глядя на угли в камине, размышлял:
— Мой внук будет герцогом…
— Вы не можете быть так уверены в этом, — сказала Лайза. — Я постараюсь, папа, но так безапелляционно вы все равно заявлять не должны.
Он весь выпрямился, затем посмотрел на нее, как будто вспомнив о ее присутствии в комнате, и сказал:
— Я абсолютно уверен. Так или иначе, но мой внук будет герцогом.
Он так же внезапно ушел, как и появился в комнате. Лайза смотрела ему вслед. Разговор с отцом расстроил ее. Он так и остался в душе простым клерком провинциального банка, хотя и был теперь джентльменом с деньгами и весом в обществе. Когда отцу надо было то, что он страстно желал, он не брезговал никакими средствами, даже самыми сомнительными, не останавливался ни перед чем. Христианские принципы для него заканчивались там, где начинался бизнес. И она ничего не могла сделать, чтобы остановить отца в этом его движении в никуда. Хотя один способ все же был. Может, ей повезет и она сумеет доказать, что виконт — убийца, при этом докажет раньше, чем отец продаст ее. Может, повезет ей.
Она с трудом заснула этой ночью. Утром она долго спала, совершенно проигнорировав объявленную охоту. Мама уже была в утренней комнате. День был облачным, и только слабый луч солнечного света пробивался сквозь толстое оконное стекло.
Мама со своим шитьем устроилась рядом с камином. И хотя утренняя комната не казалась такой величественной, как гостиная, но все равно она была свободна от архитектурных излишеств — арочного потолка и колоннообразной аркады. Лайза сидела напротив матери и вышивала наволочку для подушки. Она вышивала французскими узелками и подумывала о том, чтобы поручить лакею постоянно следить за Джослином Маршаллом, когда он вернется с охоты. Ей было трудно постоянно держать его в поле зрения.
— Мне нравится твой виконт, моя дорогая. Испуганная тем, что только что сказала ее мать, и чего она от нее никак не ожидала, Лайза ответила:
— Вот и прекрасно, мама.
— Он такой очаровательный. Он знал мою семью. Конечно, этого и следовало ожидать, так как…
— Так как Бьюфорты — одна из самых старинных фамилий графства, — закончила за мать Лайза.
— О, я очень, очень беспокоюсь за тебя. Очень беспокоюсь, — Ифигения понизила голос, как будто раскрывала какой-то тайный план. — Я беспокоюсь, что моя дочь может остаться старой девой. И что если мой дорогой Ричард вдруг умрет, ни дай Бог, конечно? Кто тогда позаботится обо мне? Кто будет…
Лайза от удивления подняла брови и взглянула на мать:
— Кто будет заботиться о тебе? Мама, но ведь у тебя есть я! Да ты и сама взрослая женщина.
— Я знаю, но все же…
Бесполезно было слушать причитания матери. Она была из той породы женщин, которые постоянно и без конца на все жалуются и ждут чего-то плохого. Когда кто-то, слушающий ее причитания, давал ей советы и пытался развеять ее опасения, то единственным ответом было: «Я знаю, но…»
Лайза хорошо изучила свою мать. Выслушивая в течение длительного времени причитания и хныканье, Лайза пришла к выводу, что мама получала удовольствие от страдания и любила, когда ее жалели. Особенно ей нравилось изображать из себя беспомощную женщину, так как это избавляло ее от обязанности быть в ответе за что-то или за кого-то. Поэтому, когда Лайза слышала: «Я знаю, но…», — она переставала слушать ее.
Прекрасно зная, что мать начнет сейчас перечислять длинный список причин, по которым она не может жить без постоянного опекуна, Лайза тем не менее не могла сдержать закипевшего внутри раздражения.
Она с силой воткнула иголку в середину очередного узелка и вскрикнула: она уколола палец и тут же взяла его в рот, пытаясь остановить кровь. И надо же было в этот момент войти в комнату Джослину Маршаллу! Она так и смотрела на него, держа палец во рту, когда он подошел поприветствовать ее мать. Повернувшись к ней, он приостановился и с удивлением взглянул на нее. Она тут же отдернула палец. Он смотрел, как она покраснела, а затем поглядел на ее рот. Его губы также немного приоткрылись. Она сразу же подумала, что он сейчас вспоминает мисс Гэмп. Ее это так взволновало, что она не знала куда деться и мяла в руках свое вышивание.
Волнение ее было так велико, что она не успела помешать уйти матери, которая извинилась и оставила их наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
После смерти Франка Фоуна во многих публичных домах были произведены облавы. Но, как правило, списки их клиентов отсутствовали. Управляющие этих домов были арестованы. Странно, что после последних облав владельцы этих мест как один закрыли свои притоны или же переобустроили их в клубы; некоторые заведения были проданы.
Лайза перевернула письмо и увидела имя доктора Льюсиса Синклера. Тоби изучил список имен, который она нашла в доме виконта. Она задумалась. Доктор Льюсис Синклер был уважаемым всеми врачом на Харли-Стрит, а в Уилтшире у него был загородный дом. Кажется, в настоящее время он жил в этом доме, находящемся в торговом центре Уиллингхема, не более десяти миль от Стрэтфилд-Корта.
«Итак, милорд, — говорила про себя Лайза, — возможно и еще по одной причине вам придется провести время в компании с Эллиотами. С Элизабет Мод», — уточнила она.
В дверь постучали, и, не дожидаясь разрешения, вошел отец. Лайза быстро перевернула письмо обратной стороной. Он подошел к дочери, немного помолчал и сказал довольно резко:
— Ты, наверное, никогда не станешь вести себя как положено?
— Папа, большую часть времени он вообще игнорировал меня. Я должна была показать ему, что не собираюсь сразу вешаться ему на шею, а сохраняю достоинство, и что я тоже что-то да значу, — Лайза откинулась на спинку стула. — Я очень хорошо поняла его светлость и думаю, что он без сомнения уверен, что я сражена его значительностью и великолепием. Его не заботят мое волнение мои чувства, он думает, что если он захочет, я сразу же буду вся в его власти.
Все то время, пока она говорила, отец грел руки у камина, а затем, пригрозив ей пальцем, сказал:
— А теперь слушайте меня, мисс. Вы не позволите, чтобы он вот так ни с чем уехал. Если ты будешь и впредь разглагольствовать о правах женщин или… и…
— О разводах и правах женщин при разводах, — добавила Лайза.
Ричард Эллиот от ярости стал багровым:
— Неблагодарная! Боже, как ужасно сознавать, что мой Уильям Эдвард мертв и я остался с таким неблагодарным, неженственным созданием, как ты, — говорил Эллиот, приближаясь к ней. От гнева у него дрожали губы. — Я запрещаю тебе отталкивать его. Я хочу, чтобы этот парень стал моим зятем. Он сын герцога. Понимаешь, сын герцога! К тому же он военный человек.
— У вас блестят глаза, папа, — совершенно спокойным тоном заявила Лайза.
Но он уже не слышал ее. Он отвернулся и, глядя на угли в камине, размышлял:
— Мой внук будет герцогом…
— Вы не можете быть так уверены в этом, — сказала Лайза. — Я постараюсь, папа, но так безапелляционно вы все равно заявлять не должны.
Он весь выпрямился, затем посмотрел на нее, как будто вспомнив о ее присутствии в комнате, и сказал:
— Я абсолютно уверен. Так или иначе, но мой внук будет герцогом.
Он так же внезапно ушел, как и появился в комнате. Лайза смотрела ему вслед. Разговор с отцом расстроил ее. Он так и остался в душе простым клерком провинциального банка, хотя и был теперь джентльменом с деньгами и весом в обществе. Когда отцу надо было то, что он страстно желал, он не брезговал никакими средствами, даже самыми сомнительными, не останавливался ни перед чем. Христианские принципы для него заканчивались там, где начинался бизнес. И она ничего не могла сделать, чтобы остановить отца в этом его движении в никуда. Хотя один способ все же был. Может, ей повезет и она сумеет доказать, что виконт — убийца, при этом докажет раньше, чем отец продаст ее. Может, повезет ей.
Она с трудом заснула этой ночью. Утром она долго спала, совершенно проигнорировав объявленную охоту. Мама уже была в утренней комнате. День был облачным, и только слабый луч солнечного света пробивался сквозь толстое оконное стекло.
Мама со своим шитьем устроилась рядом с камином. И хотя утренняя комната не казалась такой величественной, как гостиная, но все равно она была свободна от архитектурных излишеств — арочного потолка и колоннообразной аркады. Лайза сидела напротив матери и вышивала наволочку для подушки. Она вышивала французскими узелками и подумывала о том, чтобы поручить лакею постоянно следить за Джослином Маршаллом, когда он вернется с охоты. Ей было трудно постоянно держать его в поле зрения.
— Мне нравится твой виконт, моя дорогая. Испуганная тем, что только что сказала ее мать, и чего она от нее никак не ожидала, Лайза ответила:
— Вот и прекрасно, мама.
— Он такой очаровательный. Он знал мою семью. Конечно, этого и следовало ожидать, так как…
— Так как Бьюфорты — одна из самых старинных фамилий графства, — закончила за мать Лайза.
— О, я очень, очень беспокоюсь за тебя. Очень беспокоюсь, — Ифигения понизила голос, как будто раскрывала какой-то тайный план. — Я беспокоюсь, что моя дочь может остаться старой девой. И что если мой дорогой Ричард вдруг умрет, ни дай Бог, конечно? Кто тогда позаботится обо мне? Кто будет…
Лайза от удивления подняла брови и взглянула на мать:
— Кто будет заботиться о тебе? Мама, но ведь у тебя есть я! Да ты и сама взрослая женщина.
— Я знаю, но все же…
Бесполезно было слушать причитания матери. Она была из той породы женщин, которые постоянно и без конца на все жалуются и ждут чего-то плохого. Когда кто-то, слушающий ее причитания, давал ей советы и пытался развеять ее опасения, то единственным ответом было: «Я знаю, но…»
Лайза хорошо изучила свою мать. Выслушивая в течение длительного времени причитания и хныканье, Лайза пришла к выводу, что мама получала удовольствие от страдания и любила, когда ее жалели. Особенно ей нравилось изображать из себя беспомощную женщину, так как это избавляло ее от обязанности быть в ответе за что-то или за кого-то. Поэтому, когда Лайза слышала: «Я знаю, но…», — она переставала слушать ее.
Прекрасно зная, что мать начнет сейчас перечислять длинный список причин, по которым она не может жить без постоянного опекуна, Лайза тем не менее не могла сдержать закипевшего внутри раздражения.
Она с силой воткнула иголку в середину очередного узелка и вскрикнула: она уколола палец и тут же взяла его в рот, пытаясь остановить кровь. И надо же было в этот момент войти в комнату Джослину Маршаллу! Она так и смотрела на него, держа палец во рту, когда он подошел поприветствовать ее мать. Повернувшись к ней, он приостановился и с удивлением взглянул на нее. Она тут же отдернула палец. Он смотрел, как она покраснела, а затем поглядел на ее рот. Его губы также немного приоткрылись. Она сразу же подумала, что он сейчас вспоминает мисс Гэмп. Ее это так взволновало, что она не знала куда деться и мяла в руках свое вышивание.
Волнение ее было так велико, что она не успела помешать уйти матери, которая извинилась и оставила их наедине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84