— Я не забуду вести себя прилично… — Он запнулся и нежно посмотрел на нее. — Милая, я постараюсь вести себя прилично до тех пор, пока ты сама не захочешь меня.
12
Он вновь и вновь чувствовал зверя, когда кто-то стоял с ним рядом, курил или разговаривал. Зверь был здесь же, фыркая и сопя, чуя запах опасности. Он делал все, что мог, чтобы оставаться спокойным, пока зверь храпел, пыхтел и сопел, еле передвигаясь. Он сдерживал жалобный вой, так как зверь обвился вокруг ноги одного из них.
Зверь поднял свое рыло. Ноздри зверя раздулись. Зверь крутил своей мордой то назад, то вперед, а затем взгляд его задержался на Джослине. «Неужели он что-то слышит? Слышит ли он скрытое скрежетание когтей зверя и его хрюканье?»
О Боже, в любой момент он откинет голову и залает. Надо было ему об этом подумать, прежде чем приезжать сюда. Эллиот пригласил сюда почти всех офицеров, которые были тогда. Когда они собирались все вместе, зверь просто приходил в бешенство.
Теперь зверь крутился вокруг Джослина, обнажив желтые клыки, с них стекала слюна. Зверь царапал половицы своими скрюченными когтистыми лапами. Ему нужна была эта звериная сущность, эти лапы с когтями, чтобы он мог рыться в сыром мясе, в костях, выдрать еще бьющееся сердце друга.
Джослин водил кончиком пальца по краю хрустального бокала с виски. Уже несколько дней у него дрожали руки — слишком сильно переживал он из-за мисс Лайзы Эллиот. Черт побери! Хоть бы этот парень, которого он нанял, нашел мисс Гэмп. Тогда он наконец-то получил бы женщину, от которой пахнет лимоном.
Две недели он уже притворяется, пытаясь угодить Ричарду Эллиоту. Никогда он так долго не добивался женщины и не тратил время и деньги на бесполезные поиски одной и бесплодные усилия на завоевание другой. Проклятая Лайза Эллиот! Потеряв терпение, он последовал за ней днем на каток. Чем больше он видел ее, тем больше он убеждался, что они как будто созданы друг для друга.
Ночью он должен был наконец-то получить облегчение. Как страстно он желал этого облегчения! Он знал, что после того, как он овладеет Лайзой Эллиот, ему станет легче. В результате длительного неизменного воздержания он вынужден был впервые в жизни бороться с самим собой, со своими неприятными болезненными ощущениями. Он возбуждался даже при виде ее пепельно-светлых волос, при шуме ее нижних юбок, при запахе лимонной туалетной воды. Боже, в какую же беду он попал!
А тут еще, словно пытаясь проверить его на выносливость, старик Эллиот решил расширить круг гостей, пригласив однополчан Джослина. И сейчас Стрэтфилд-Корт буквально ломился от гостей. Сюда приехали офицеры в отставке — Винтроп, Фокс, Холлоуэй. Он не мог винить Эллиота за то, что тот решил воспользоваться случаем, чтобы собрать вместе под одной крышей военных друзей своего умершего сына. Но Джослин выходил из себя, слушая рассказы о храбрости Уильяма Эдварда. Ведь ему не раз приходилось силой заставлять Уильяма Эдварда идти в бой — каково же ему сейчас выслушивать сказки о его храбрости! А он вынужден поддакивать, кивать головой… Бог видит, это только ради Эшера, ради того, чтобы Эллиот оказал ему помощь, используя свои связи с либералами в Парламенте.
Отпив немного виски, он оглядел комнату, которая использовалась как курительная. Мужчины группами стояли здесь и в соседней бильярдной; женщин, как правило, в этих комнатах не было. Больше всего его пугали эти вечера в мужской компании, когда начинались интимные мужские разговоры, которые смахивали на рассказы о юношеских секс-подвигах.
Когда Винтроп пришел позвать его в бильярдную, Джослин оживился. Черт побери, для Винтропа любая черная работа была противоестественна. Всегда напыщенный, лорд Винтроп, казалось, никак не может избавиться от полукоролевского чувства собственного достоинства.
Ник закончил партию в бильярд и присоединился к Джослину.
— Долго еще, мой друг? — спросил Ник.
— Подожди до одиннадцати. Пойдешь спать через час.
Ник закурил сигарету, затянулся, затем выпустил дым и хмуро посмотрел на горящий конец. Кто-то громко засмеялся. Они повернулись и увидели, что Эшер Фокс поднял руки и положил кий на стол. Ник вопрошающе посмотрел на Джослина.
— Эшер заканчивал игру с закрытыми глазами. Держу пари, что все ставки он делал тоже с закрытыми глазами, все проиграл.
Винтроп, услышав это, добавил:
— Он и мне всегда проигрывал. Даже в Крыму он проигрывал, был самым плохим игроком в полку. Помните, как…
Джослин сразу замолчал, когда разговор перешел на Балаклаву. Он ненавидел воспоминания о войне. Всякий раз, когда они собирались вместе, Винтроп обязательно возвращался к воспоминаниям о Балаклаве. Через несколько месяцев он, так же как Джослин и Эшер, получил новый орден — крест Виктории. Джослин не хотел этого. Он хотел реформ в армии, надо было положить конец покупке офицерских чинов, необходимо было модернизировать и оснастить армию так, чтобы офицеры, например, не занимались заряжением артиллерийских снарядов, положить конец постоянным накладкам со снабжением.
Джослин вспомнил о неприятном столкновении с русским кавалеристом. Он помнил его пронзительные крики, он слышал их во сне, потом почти целый год они мерещились ему. Он все еще ощущал следы шрапнели на груди и руке. Он помнил лицо того русского офицера, его рыжие усы, помнил, как тот улыбался, пытаясь его прикончить…
— Джос? Джос?
Он посмотрел на Ника, который, заметив, что Джослин о чем-то задумался, окликнул его.
— Ничего, ничего, просто неприятные воспоминания, — ответил Джослин, с трудом улыбнувшись. — Ты знаешь, что Балаклава для меня всегда неприятное воспоминание. Я думал, что уже забыл все, но все время вспоминаю о тех днях, когда я был ранен.
Джослин стал рассказывать, а Артур Терстонз-Кумес присоединился к их разговору, как и все остальные. Эшер покачал головой и одним махом выпил бокал портвейна.
— Может быть, не надо, старик, грустных воспоминаний, — сказал он.
— Я никак не могу отделаться от этих мыслей, — сказал Джослин. — Ведь многие тогда погибли. И я чуть не погиб. Я помню сержанта Поукинса. Он был рядом со мной, в одной палате в Скатарском госпитале. Он был также ранен. Мне казалось, что он поправляется, и вот однажды ночью он заснул и больше не проснулся. И еще Чешир. Он кричал мне, предупреждая о том, что русский может проткнуть меня. Я помню, как он поскакал на лошади ко мне, когда я уже сражался с русским, и непонятно, что же случилось.
Эшер прислушался, Винтроп и Терстонз-Кумес как будто переживали вместе с Джослином. Джослин заметил, что Холлоуэй побледнел, а мрачное лицо Эшера свидетельствовало о том, что его также мучают кошмары.
— Не вспоминай ты об этом, Джос, — сказал Эшер. — Ты никогда точно и не вспомнишь, что там случилось, перед тем как ты упал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84