С такого расстояния я убью тебя сразу, второй выстрел уже не потребуется.
Слушая виконта, Лайза боялась пошевелиться. Он говорил с явной издевкой, лениво растягивая слова. Затем он убрал в кобуру револьвер. По мере того как она выходила из оцепенения, овладевшего ею, она чувствовала в себе нарастающую ярость и гнев.
— Вы чуть было не убили меня? — вскрикнула она с возмущением и таким тоном, который мог выдать ее происхождение, но, к счастью, она вдруг это поняла и, сразу войдя в роль служанки, взмолилась:
— Разрешите мне уйти, милорд. Я вся дрожу от страха, я не желала ничего дурного, видит Бог! Я лишь должна была разжечь камин.
Виконта, казалось бы, разжалобили ее причитания. Он прищурился и убрал руку с кобуры. Она стояла, поглядывая на него, ожидая разрешения, а виконт вдруг переменился. Он выпрямил спину, расправил плечи. С приподнятым подбородком его лицо стало даже каким-то величественным.
Он убрал одну руку, сжатую в кулак, за спину. Непонятно почему, в его голосе ей вдруг почудились звуки барабана и труб и топот Королевской конной гвардии.
— Мне не нужны толстухи и капризные служанки, — процедил он наконец аристократическим тоном.
Сердце у нее екнуло. Она поняла, что переиграла в своем стремлении изменить себя так, чтобы не вызвать никаких подозрений на свой счет и по поводу своих намерений. Промелькнула мысль, что так недолго и расчет получить.
Виконт вдруг шагнул к ней. Она инстинктивно отступила назад и услышала:
— Я сказал — не двигаться!
Остановившись совсем рядом с ней, он сердито оглядел ее и произнес:
— Ты вся грязная и дрожишь. Как посмели послать тебя сюда, не приведя в порядок твою внешность и не дав согреться? Уходи.
— Ваша светлость, а… а… как же… камин?
— Я этим сам займусь, — виконт говорил теперь совершенно иначе. Такая речь была свойственна воспитанникам университета. — Если мне удавалось разводить огонь во время метели в Западной Виргинии, то уж здесь я как-нибудь справлюсь с углем… Без вас, мисс, — шутовски поклонился он ей.
— Но милорд…
— Черт побери! — выругался виконт раздраженно.
Он отвернулся от нее и позвонил, вызывая Лавдэя. Камердинер вошел.
— Кажется, ваша светлость, придется заменить сапоги для верховой езды.
— Что, уже?
— Да, господин. Придется заменить новыми, один из слуг-новичков вместо коричневой ваксы намазал их черной.
Услышав об этом, виконт почему-то не возмутился и не накричал, а лишь пожал плечами и отвернулся. Он опять взялся за ремень, ослабил его, и ремень соскользнул вниз. Лайза все это видела. Затем он сел на стул у столика, где был чай. Кожаные брюки натянулись на бедрах.
А Лайза все продолжала стоять и наблюдать за виконтом.
— Пусть она убирается, — сказал он, даже не глядя в ее сторону.
Положив кобуру и револьвер рядом с серебряным подносом, он взял чашку с чаем.
Она почувствовала, что кто-то подталкивает ее. Это был Лавдэй. Лайза выскочила стремглав, как будто за ней гнались. Она побежала к посудомойке, чтобы умыться. Руки у нее тряслись. Никогда она еще не встречала таких, как Джослин, виконт Радклифф — наполовину бандит, наполовину аристократ. И неизвестно, что было хуже, — его варварские замашки, приобретенные в Америке, или его аристократическое высокомерие. И Лайза вдруг осознала, что виконт-аристократ куда более опасен и страшен, чем виконт-бандит.
2
Джослин сидел в кресле, откинувшись на спинку, скрестив ноги, вспоминая о произошедшем инциденте с пухлой служанкой. Он сожалел, что напугал ее. Но, черт побери, она сама виновата. Ей следовало бы сразу сказать, что она в комнате.
Он долго путешествовал: был в Калифорнии, в Колорадо, Техасе. Он хотел забыть войну, стереть Балаклаву и Скатарское озеро из своей памяти. «Лечение» было успешным, хотя и длительным, на протяжении всего периода пребывания в Америке, но и цена за это «лечение» была немалая. В чрезвычайно неблагоприятной военной обстановке он находился в постоянном напряжении. Нервы были раздражены, чувство опасности стало чуть ли не звериным. Он слышал, как падает каждая капля дождя во время грозы, он чувствовал запах отдаленных костров, он ощущал безмолвное присутствие команчей. Удивительно ли, что он гневно обрушился на ни в чем неповинную служанку?
Из заднего кармана брюк он вытащил, пару никелированных наручников и бросил их на стол. Лавдэй сразу оглянулся, услышав их лязг. Джослин лишь слегка улыбнулся на реакцию камердинера, который скривился при виде этих наручников. Он вытащил из кармана жилета ключ от наручников и мундштук для сигар.
Лавдэй с брезгливостью взял наручники, держа их на расстоянии от себя, и сказал:
— Ваша светлость, может, это сохранить вместе с вашим американским снаряжением?
Ничего не ответив, Джослин продолжал смаковать чай.
— Я заметил, что мистер Тэпл не вернулся с вами, ваша светлость?
Откинувшись на спинку кресла, Джослин скрестил руки на груди и закрыл глаза:
— А, да, мистер Тэпл… Бедный Тэпл поссорился с команчами, когда мы ехали из Техаса в Калифорнию. Я предупреждал его, чтобы он не связывался с ними. Однажды ночью мы вынуждены были остановиться посреди дороги, так как колесо кареты сломалось. Он отошел от дороги слишком далеко и заблудился. Я говорил ему, чтобы не шлялся один…
— Как глупо с его стороны, ваша светлость, — печально проговорил Лавдэй.
— Да, глупо. Но от судьбы не уйдешь. В этот раз, как ни странно, она была справедлива.
Продолжая все еще держать наручники, Лавдэй вытащил конверт из кармана.
— Почта уже разобрана, ваша светлость, и после того как вы отдохнете, она будет принесена вам. Однако это письмо, я думаю, вас заинтересует сейчас же.
Молча взяв конверт, Джослин сел поближе к лампе. Он обратил внимание на пломбу. На ней была воспроизведена гильотина. Нику нравится устрашающая символика…
Виконт сорвал пломбу и стал читать. На отдельном листе к письму прилагался список из пяти имен с адресами. Он почувствовал, что мурашки пробежали по телу. Подобно рабу, который вечно несет свое ярмо, он ощутил кошмар неизбежного, который тяжким грузом лег на его плечи.
Лавдэй зажег огонь. Джослин отдал ему письмо, и камердинер бросил его на красные угли. Резко встав, Джослин начал скручивать список с именами в трубочку.
— Как насчет моей ванны? — спросил он с теми жесткими нотками в голосе, которые появились у него еще в Сандхесте, в Королевской военной академии.
— Лакей вскоре ее приготовит, ваша светлость, — ответил Лавдэй.
Виконт прошел в гостиную, не замечая, как она преобразилась, и не радуясь нежному серебристо-серому тону. Он подошел к камину. На камине стояли три антикварных сосуда: Веджвудская амфора в форме вазы с ручками, кубок времен Якова и третий сосуд, который напоминал огромный флакон на подставке, крышка его была отделана ляпис-лазурью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Слушая виконта, Лайза боялась пошевелиться. Он говорил с явной издевкой, лениво растягивая слова. Затем он убрал в кобуру револьвер. По мере того как она выходила из оцепенения, овладевшего ею, она чувствовала в себе нарастающую ярость и гнев.
— Вы чуть было не убили меня? — вскрикнула она с возмущением и таким тоном, который мог выдать ее происхождение, но, к счастью, она вдруг это поняла и, сразу войдя в роль служанки, взмолилась:
— Разрешите мне уйти, милорд. Я вся дрожу от страха, я не желала ничего дурного, видит Бог! Я лишь должна была разжечь камин.
Виконта, казалось бы, разжалобили ее причитания. Он прищурился и убрал руку с кобуры. Она стояла, поглядывая на него, ожидая разрешения, а виконт вдруг переменился. Он выпрямил спину, расправил плечи. С приподнятым подбородком его лицо стало даже каким-то величественным.
Он убрал одну руку, сжатую в кулак, за спину. Непонятно почему, в его голосе ей вдруг почудились звуки барабана и труб и топот Королевской конной гвардии.
— Мне не нужны толстухи и капризные служанки, — процедил он наконец аристократическим тоном.
Сердце у нее екнуло. Она поняла, что переиграла в своем стремлении изменить себя так, чтобы не вызвать никаких подозрений на свой счет и по поводу своих намерений. Промелькнула мысль, что так недолго и расчет получить.
Виконт вдруг шагнул к ней. Она инстинктивно отступила назад и услышала:
— Я сказал — не двигаться!
Остановившись совсем рядом с ней, он сердито оглядел ее и произнес:
— Ты вся грязная и дрожишь. Как посмели послать тебя сюда, не приведя в порядок твою внешность и не дав согреться? Уходи.
— Ваша светлость, а… а… как же… камин?
— Я этим сам займусь, — виконт говорил теперь совершенно иначе. Такая речь была свойственна воспитанникам университета. — Если мне удавалось разводить огонь во время метели в Западной Виргинии, то уж здесь я как-нибудь справлюсь с углем… Без вас, мисс, — шутовски поклонился он ей.
— Но милорд…
— Черт побери! — выругался виконт раздраженно.
Он отвернулся от нее и позвонил, вызывая Лавдэя. Камердинер вошел.
— Кажется, ваша светлость, придется заменить сапоги для верховой езды.
— Что, уже?
— Да, господин. Придется заменить новыми, один из слуг-новичков вместо коричневой ваксы намазал их черной.
Услышав об этом, виконт почему-то не возмутился и не накричал, а лишь пожал плечами и отвернулся. Он опять взялся за ремень, ослабил его, и ремень соскользнул вниз. Лайза все это видела. Затем он сел на стул у столика, где был чай. Кожаные брюки натянулись на бедрах.
А Лайза все продолжала стоять и наблюдать за виконтом.
— Пусть она убирается, — сказал он, даже не глядя в ее сторону.
Положив кобуру и револьвер рядом с серебряным подносом, он взял чашку с чаем.
Она почувствовала, что кто-то подталкивает ее. Это был Лавдэй. Лайза выскочила стремглав, как будто за ней гнались. Она побежала к посудомойке, чтобы умыться. Руки у нее тряслись. Никогда она еще не встречала таких, как Джослин, виконт Радклифф — наполовину бандит, наполовину аристократ. И неизвестно, что было хуже, — его варварские замашки, приобретенные в Америке, или его аристократическое высокомерие. И Лайза вдруг осознала, что виконт-аристократ куда более опасен и страшен, чем виконт-бандит.
2
Джослин сидел в кресле, откинувшись на спинку, скрестив ноги, вспоминая о произошедшем инциденте с пухлой служанкой. Он сожалел, что напугал ее. Но, черт побери, она сама виновата. Ей следовало бы сразу сказать, что она в комнате.
Он долго путешествовал: был в Калифорнии, в Колорадо, Техасе. Он хотел забыть войну, стереть Балаклаву и Скатарское озеро из своей памяти. «Лечение» было успешным, хотя и длительным, на протяжении всего периода пребывания в Америке, но и цена за это «лечение» была немалая. В чрезвычайно неблагоприятной военной обстановке он находился в постоянном напряжении. Нервы были раздражены, чувство опасности стало чуть ли не звериным. Он слышал, как падает каждая капля дождя во время грозы, он чувствовал запах отдаленных костров, он ощущал безмолвное присутствие команчей. Удивительно ли, что он гневно обрушился на ни в чем неповинную служанку?
Из заднего кармана брюк он вытащил, пару никелированных наручников и бросил их на стол. Лавдэй сразу оглянулся, услышав их лязг. Джослин лишь слегка улыбнулся на реакцию камердинера, который скривился при виде этих наручников. Он вытащил из кармана жилета ключ от наручников и мундштук для сигар.
Лавдэй с брезгливостью взял наручники, держа их на расстоянии от себя, и сказал:
— Ваша светлость, может, это сохранить вместе с вашим американским снаряжением?
Ничего не ответив, Джослин продолжал смаковать чай.
— Я заметил, что мистер Тэпл не вернулся с вами, ваша светлость?
Откинувшись на спинку кресла, Джослин скрестил руки на груди и закрыл глаза:
— А, да, мистер Тэпл… Бедный Тэпл поссорился с команчами, когда мы ехали из Техаса в Калифорнию. Я предупреждал его, чтобы он не связывался с ними. Однажды ночью мы вынуждены были остановиться посреди дороги, так как колесо кареты сломалось. Он отошел от дороги слишком далеко и заблудился. Я говорил ему, чтобы не шлялся один…
— Как глупо с его стороны, ваша светлость, — печально проговорил Лавдэй.
— Да, глупо. Но от судьбы не уйдешь. В этот раз, как ни странно, она была справедлива.
Продолжая все еще держать наручники, Лавдэй вытащил конверт из кармана.
— Почта уже разобрана, ваша светлость, и после того как вы отдохнете, она будет принесена вам. Однако это письмо, я думаю, вас заинтересует сейчас же.
Молча взяв конверт, Джослин сел поближе к лампе. Он обратил внимание на пломбу. На ней была воспроизведена гильотина. Нику нравится устрашающая символика…
Виконт сорвал пломбу и стал читать. На отдельном листе к письму прилагался список из пяти имен с адресами. Он почувствовал, что мурашки пробежали по телу. Подобно рабу, который вечно несет свое ярмо, он ощутил кошмар неизбежного, который тяжким грузом лег на его плечи.
Лавдэй зажег огонь. Джослин отдал ему письмо, и камердинер бросил его на красные угли. Резко встав, Джослин начал скручивать список с именами в трубочку.
— Как насчет моей ванны? — спросил он с теми жесткими нотками в голосе, которые появились у него еще в Сандхесте, в Королевской военной академии.
— Лакей вскоре ее приготовит, ваша светлость, — ответил Лавдэй.
Виконт прошел в гостиную, не замечая, как она преобразилась, и не радуясь нежному серебристо-серому тону. Он подошел к камину. На камине стояли три антикварных сосуда: Веджвудская амфора в форме вазы с ручками, кубок времен Якова и третий сосуд, который напоминал огромный флакон на подставке, крышка его была отделана ляпис-лазурью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84