Но на этот раз он стал целовать ее всю, продвигаясь к виску, затем к уху. Она чувствовала его тяжелое дыхание. Она выгнулась. Он улыбнулся, и его рука коснулась ее груди. Он стал расстегивать многочисленные пуговицы сзади на платье. Расстегивая их, он прижался к ее уху и шептал ей, как она сильно возбуждает его и что он не в силах остановиться. Когда он начинал говорить, у нее внутри холодело, и она смотрела на него молящими, испуганными глазами, затуманенными пеленой страсти. Его сбивчивый шепот пугал ее. Конечно же, такие слова ей не говорил никто и никогда до него. Он старался заговорить ее, повторяя на разные лады, как она нежна и прекрасна.
Положив ее руку себе на грудь, он прошептал ей на ухо:
— Чувствуете, как бьется сердце?
Он накрыл ее грудь рукой, продолжая другой расстегивать платье.
— У вас такая приятная, нежная грудь; вы сами — ни с чем не сравнимая нежность…
Он крепче сжал ее в объятиях, рука легла ей на бедро и стала ласкать его. Ее охватила слабость, и она закрыла глаза. Она часто дышала. Расстегнув ей платье, он аккуратно немного опустил его, обнажив ее плечи и верхнюю часть груди. Он продолжал отвлекать ее поцелуями; она еще раз пыталась остановить его, но эта попытка была слишком слаба.
Теперь ему надо было добраться до ее ног. Он забрался к ней под юбки и дотронулся до лодыжки. Она начала извиваться и тяжело дышать, а верхняя часть ее платья соскользнула вниз и задержалась на локтях. Она подняла руки к груди, пытаясь закрыться. А он уже ласкал ее икры и колени. Она попыталась снять его руку с колена и почувствовала, как он целует ее в грудь.
Ока лежала под ним, его грудь давила на нее, она пыталась сбросить его, но у нее не было сил, она не могла кричать. Ей удалось схватить его за запястья рук, которые уже ласкали ее бедра; она понимала, что еще немного — и он достигнет своей цели.
Он шептал ей успокаивающие нежные слова, затем поцеловал ее горло и языком провел вниз до груди, уже почти не прикрытой платьем. Он прижался к ней, окончательно сдернул платье с ее груди, обнажив ее. Когда он прикоснулся губами к соску, она вскрикнула и вцепилась ногтями в его руку, ласкавшую ее бедро, но в этот момент он поцеловал ее грудь взасос, и она больше не сопротивлялась.
Джослин чувствовал себя победителем, он позволил себе зубами слегка прикусить сосок. Воспользовавшись тем, что она совсем расслабилась, он целовал ее грудь все более страстно, продолжая ласкать ее бедра. Она уже не пыталась его остановить. Но экипаж пошел быстрее, и они повернули на дорогу, пересекавшую владения Стрэтфилд-Корта.
Он оторвался от ее груди и прошептал ей на ухо, продолжая ласкать бедро:
— Лайза, любимая, приходи ко мне ночью!
Он услышал ее прерывающийся, наполненный ужасом и недоумением шепот:
— Чт… Что-о-о?
Лаская ее грудь, он целовал ее и между поцелуями умолял:
— Лайза, ты мне нужна! Слышишь, милая? Ты мне так нужна!
Он натянул ей платье на плечи и стал застегивать его. Когда она ощутила, что грудь ее накрыта тканью, она заморгала и уставилась на него. Он пристально смотрел на нее и пытался понять, отдает ли она себе отчет в том, о чем он просит.
— Ты нужна мне, Лайза!
— Милорд, я не понимаю вас.
Застегнув последнюю пуговицу, он накинул на нее мантию и поцеловал ее опять. Отпрянув немного назад, он осторожно, подушечкой большого пальца коснулся ее нижней губы, затем поцеловал мочку ее уха и прошептал:
— Ты нужна мне, милая Лайза. Он прижался к ней всем своим телом, языком коснулся ее губ и сказал, нежно смотря ей в глаза:
— Лайза, ты очаровала меня; твое колдовское очарование, твое нежное тело нужны мне. Я хочу тебя…
Сбрось все с себя, со мной нагою будь!
Как тело девы, помыслы чисты.
Вздох счастья всколыхнет трепещущую грудь,
Все удовольствия получишь ты.
Его предложение явиться к нему нагой, хотя и произнесенное в стихах, оказало такое же действие, как взрыв разорвавшейся бомбы. Она слышала лишь одно слово — «нагой».
— Нагой?? — воскликнула в недоумении она и сбросила его руки, ласкавшие ее, тут же пересела на другое место, приводя в порядок свою одежду. — Вы… вы… вы…
Улыбнувшись, он кивнул:
— Кто я?
— Вы… вы…
— Зверь?
— Нет, нет, хуже…
— Негодяй?
— Чудовище!
Он рассмеялся. Она чувствовала себя оскорбленной, хотя особого греха она и не совершила. Да, он действительно до нее не встречал таких невинных созданий. У него даже возникла парадоксальная мысль, что они подходят друг другу как взаимодополнение. Он схватил ее руки, пока она лопотала что-то, пытаясь его задеть своими словами.
Экипаж уже подходил к дому, и он ей сказал, все еще посмеиваясь:
— А сейчас успокойся, моя любимая Лайза, иначе слуги или кто-либо еще заметят что-то неладное. Достаточно только посмотреть на твое прелестное личико, которое сейчас все пунцовое, — и по всему графству пойдет молва, что я лишил тебя девственности в несущемся экипаже. Шш-ш-ш!
Она попыталась ударить его, а он снова заключил ее в объятия.
— А я-то думал, ты послушная…
— Вы чудовище! Не прикасайтесь ко мне!
— Ты привыкнешь к этому, моя дорогая Лайза. Я буду касаться, касаться тебя, и ты позволишь мне делать все, что я захочу.
Он поцеловал ее, а она от изумления не знала, что и сказать.
— Ты позволишь мне все, Лайза, милая. Попробовав только малую долю тебя, я буду удовлетворен, лишь получив не меньше чем тебя всю. И если ты этого не понимаешь, то ты еще более наивна, чем я думал.
11
Лайза играла на фортепиано, а в это время одна из приглашенных дам, Онория Нотл, пела. Лайза не обращала внимания на дефект речи бедной Онории, которая не выговаривала букву «л». За последние две недели Лайза была сама не своя: то витала в облаках, то опускалась в ад сомнений и самообвинений.
Онория Нотл была одной из тех женщин, которых Лайза едва терпела. Она считала, например, потерянным летний вечер, если ей не удавалось побродить в саду и не увидеть маленького кролика или не послушать пение птиц. Она была крайне сентиментальной особой. Лайзе она была нужна как щит против лорда Джослина. Сейчас же, когда мужчины вернулись с охоты и вот-вот должны были спуститься к чаю, Онория нужна была ей как никогда.
Вот уже две недели Лайза страдала, изображая покорную дочь. Две недели назад она узнала всю правду о Джослине Маршалле. В тот день, когда они вместе с ним ездили в город, она проследила за ним до самого Латч-Лейна, чтобы наконец-то узнать все о нем. Она спряталась за беседкой и слышала все, что говорил Джослин Льюсису Синклеру. Она была в ужасе от того, что слышала. Ее ужас обратился в отвращение и ярость к этому негодяю Синклеру, когда она осознала всю глубину его падения. И открыл ей глаза Джослин Маршалл.
Она всегда была почти уверена, что виконт убийца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Положив ее руку себе на грудь, он прошептал ей на ухо:
— Чувствуете, как бьется сердце?
Он накрыл ее грудь рукой, продолжая другой расстегивать платье.
— У вас такая приятная, нежная грудь; вы сами — ни с чем не сравнимая нежность…
Он крепче сжал ее в объятиях, рука легла ей на бедро и стала ласкать его. Ее охватила слабость, и она закрыла глаза. Она часто дышала. Расстегнув ей платье, он аккуратно немного опустил его, обнажив ее плечи и верхнюю часть груди. Он продолжал отвлекать ее поцелуями; она еще раз пыталась остановить его, но эта попытка была слишком слаба.
Теперь ему надо было добраться до ее ног. Он забрался к ней под юбки и дотронулся до лодыжки. Она начала извиваться и тяжело дышать, а верхняя часть ее платья соскользнула вниз и задержалась на локтях. Она подняла руки к груди, пытаясь закрыться. А он уже ласкал ее икры и колени. Она попыталась снять его руку с колена и почувствовала, как он целует ее в грудь.
Ока лежала под ним, его грудь давила на нее, она пыталась сбросить его, но у нее не было сил, она не могла кричать. Ей удалось схватить его за запястья рук, которые уже ласкали ее бедра; она понимала, что еще немного — и он достигнет своей цели.
Он шептал ей успокаивающие нежные слова, затем поцеловал ее горло и языком провел вниз до груди, уже почти не прикрытой платьем. Он прижался к ней, окончательно сдернул платье с ее груди, обнажив ее. Когда он прикоснулся губами к соску, она вскрикнула и вцепилась ногтями в его руку, ласкавшую ее бедро, но в этот момент он поцеловал ее грудь взасос, и она больше не сопротивлялась.
Джослин чувствовал себя победителем, он позволил себе зубами слегка прикусить сосок. Воспользовавшись тем, что она совсем расслабилась, он целовал ее грудь все более страстно, продолжая ласкать ее бедра. Она уже не пыталась его остановить. Но экипаж пошел быстрее, и они повернули на дорогу, пересекавшую владения Стрэтфилд-Корта.
Он оторвался от ее груди и прошептал ей на ухо, продолжая ласкать бедро:
— Лайза, любимая, приходи ко мне ночью!
Он услышал ее прерывающийся, наполненный ужасом и недоумением шепот:
— Чт… Что-о-о?
Лаская ее грудь, он целовал ее и между поцелуями умолял:
— Лайза, ты мне нужна! Слышишь, милая? Ты мне так нужна!
Он натянул ей платье на плечи и стал застегивать его. Когда она ощутила, что грудь ее накрыта тканью, она заморгала и уставилась на него. Он пристально смотрел на нее и пытался понять, отдает ли она себе отчет в том, о чем он просит.
— Ты нужна мне, Лайза!
— Милорд, я не понимаю вас.
Застегнув последнюю пуговицу, он накинул на нее мантию и поцеловал ее опять. Отпрянув немного назад, он осторожно, подушечкой большого пальца коснулся ее нижней губы, затем поцеловал мочку ее уха и прошептал:
— Ты нужна мне, милая Лайза. Он прижался к ней всем своим телом, языком коснулся ее губ и сказал, нежно смотря ей в глаза:
— Лайза, ты очаровала меня; твое колдовское очарование, твое нежное тело нужны мне. Я хочу тебя…
Сбрось все с себя, со мной нагою будь!
Как тело девы, помыслы чисты.
Вздох счастья всколыхнет трепещущую грудь,
Все удовольствия получишь ты.
Его предложение явиться к нему нагой, хотя и произнесенное в стихах, оказало такое же действие, как взрыв разорвавшейся бомбы. Она слышала лишь одно слово — «нагой».
— Нагой?? — воскликнула в недоумении она и сбросила его руки, ласкавшие ее, тут же пересела на другое место, приводя в порядок свою одежду. — Вы… вы… вы…
Улыбнувшись, он кивнул:
— Кто я?
— Вы… вы…
— Зверь?
— Нет, нет, хуже…
— Негодяй?
— Чудовище!
Он рассмеялся. Она чувствовала себя оскорбленной, хотя особого греха она и не совершила. Да, он действительно до нее не встречал таких невинных созданий. У него даже возникла парадоксальная мысль, что они подходят друг другу как взаимодополнение. Он схватил ее руки, пока она лопотала что-то, пытаясь его задеть своими словами.
Экипаж уже подходил к дому, и он ей сказал, все еще посмеиваясь:
— А сейчас успокойся, моя любимая Лайза, иначе слуги или кто-либо еще заметят что-то неладное. Достаточно только посмотреть на твое прелестное личико, которое сейчас все пунцовое, — и по всему графству пойдет молва, что я лишил тебя девственности в несущемся экипаже. Шш-ш-ш!
Она попыталась ударить его, а он снова заключил ее в объятия.
— А я-то думал, ты послушная…
— Вы чудовище! Не прикасайтесь ко мне!
— Ты привыкнешь к этому, моя дорогая Лайза. Я буду касаться, касаться тебя, и ты позволишь мне делать все, что я захочу.
Он поцеловал ее, а она от изумления не знала, что и сказать.
— Ты позволишь мне все, Лайза, милая. Попробовав только малую долю тебя, я буду удовлетворен, лишь получив не меньше чем тебя всю. И если ты этого не понимаешь, то ты еще более наивна, чем я думал.
11
Лайза играла на фортепиано, а в это время одна из приглашенных дам, Онория Нотл, пела. Лайза не обращала внимания на дефект речи бедной Онории, которая не выговаривала букву «л». За последние две недели Лайза была сама не своя: то витала в облаках, то опускалась в ад сомнений и самообвинений.
Онория Нотл была одной из тех женщин, которых Лайза едва терпела. Она считала, например, потерянным летний вечер, если ей не удавалось побродить в саду и не увидеть маленького кролика или не послушать пение птиц. Она была крайне сентиментальной особой. Лайзе она была нужна как щит против лорда Джослина. Сейчас же, когда мужчины вернулись с охоты и вот-вот должны были спуститься к чаю, Онория нужна была ей как никогда.
Вот уже две недели Лайза страдала, изображая покорную дочь. Две недели назад она узнала всю правду о Джослине Маршалле. В тот день, когда они вместе с ним ездили в город, она проследила за ним до самого Латч-Лейна, чтобы наконец-то узнать все о нем. Она спряталась за беседкой и слышала все, что говорил Джослин Льюсису Синклеру. Она была в ужасе от того, что слышала. Ее ужас обратился в отвращение и ярость к этому негодяю Синклеру, когда она осознала всю глубину его падения. И открыл ей глаза Джослин Маршалл.
Она всегда была почти уверена, что виконт убийца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84